Внешняя политика России на современном этапе развития

Самостоятельным участником международных отношении постсоветская Россия становится в результате Беловежских соглашений 1991 года. Характеризующие ее сегодня основные черты и особенности отчасти унаследованы ею из исторического прошлого, но в основном являются принципиально новыми, возникшими в результате распада СССР и обретения его бывшими республиками государственного суверенитета. Сочетание как традиционных, издревле присущих российскому обществу и государству, так и новых отличительных черт, вкупе с описанными в предыдущих главах изменениями в самой международной системе, и определяют место и роль России в современном мире.

Одной из традиционных особенностей России, сохраняющейся и в наши дни, является ее географическое положение. В отличие, например, от стран западной Европы, Россия формировалась в равнинном пространстве, не имеющем естественных препятствий как для широкого распространения проживающих здесь племен и народностей на осваиваемые ими новые территории, так и для враждебных набегов на их владения со стороны соседей.

Важной особенностью российской государственности является и то обстоятельство, что с самого начала она формировалась как многонациональное, многоэтническое, многоконфессиональное и относительно веротерпимое образование.[5]

Вместе с тем наряду с важными особенностями, унаследованными Россией как участником международных отношений из ее недавнего или более отдаленного прошлого, сегодня появился целый рад новых специфических черт, ставших результатом кардинальных изменении, которые произошли в стране в последние годы.

Новизна ситуации обусловливается, прежде всего, тем, что в наши дни Российская Федерация занимает около 80% территории бывшего СССР, насчитывает немногим более 50% его населения, а декларированный ее руководством переход к новому типу развития сопровождается глубочайшим экономическим кризисом, беспрецедентной социальной поляризацией, параличом государства, политической дестабилизацией и невиданной криминализацией общества. Одним из принципиальных последствий распада СССР стал для нее и тот факт, что в своих современных географических очертаниях Российская Федерация сопоставима с Россией допетровских времен: она потеряла почти все свои порты на Черном море, за исключением Новороссийска, утратила ряд стратегически важных портов на Балтике, оказалась отделенной от Европы новыми государствами, с которыми у нее складываются пока что непростые отношения. Во весь рост встала также такая сложная и деликатная проблема, какой является проблема государственных границ.

Положение осложняется разрывом хозяйственных связей между новыми суверенными государствами, а внутри страны между субъектами Российской Федерации. Одним из последствий углубления экономического кризиса является резкое ухудшение демографической ситуации в стране. В связи с повсеместным падением рождаемости общие потери в числе родившихся за пятилетие 1988-1992 гг. в сравнении с предыдущим составили 2,4 млн. человек. Уровень рождаемости опустился гораздо ниже отметки, соответствующей простому воспроизводству населения. В 1992 г. в Российской Федерации впервые за многолетний период отмечена естественная убыль населения, то есть превышение числа умерших над числом родившихся. В свою очередь, этот феномен, трагический сам по себе, ведет к усугублению одной из застарелых проблем российского развития разрыва между масштабами геополитического пространства и демографическими возможностями его освоения.[6]

Современный мир переживает фундаментальные и динамичные изменения, глубоко затрагивающие интересы Российской Федерации и ее граждан. Новая Россия, встав на твердую почву национальных интересов, обрела полноценную роль в глобальных делах.

Стираются различия между внутренними и внешними средствами обеспечения национальных интересов и безопасности.

В этих условиях внешняя политика становится одним из важнейших инструментов поступательного развития страны, обеспечения ее конкурентоспособности в глобализирующемся мире.

Являясь постоянным членом Совета Безопасности ООН, участницей «Группы восьми» и целого ряда других влиятельных международных и региональных организаций, механизмов межгосударственного диалога и сотрудничества, обладая значительным потенциалом и ресурсами во всех областях жизнедеятельности, интенсивно развивая отношения с ведущими государствами и объединениями всех регионов мира, последовательно интегрируясь в мировую экономику и политику, Россия оказывает существенное влияние на формирование новой архитектуры международных отношений.

Кардинальная трансформация международных отношений, прекращение идеологической конфронтации и последовательное преодоление наследия «холодной войны» и связанных с ней предрассудков и стереотипов, укрепление России и ее международных позиций - все это существенно расширило возможности сотрудничества на мировой арене. Снижена опасность развязывания крупномасштабной войны, в том числе ядерной.

На современном этапе традиционные громоздкие военно-политические союзы уже не могут обеспечить противодействия всему спектру современных вызовов и угроз, являющихся трансграничными по своему характеру. На смену блоковым подходам к решению международных проблем приходит сетевая дипломатия, опирающаяся на гибкие формы участия в многосторонних структурах в целях коллективного поиска решений общих задач.

На передний план в качестве главных факторов влияния государств на международную политику, наряду с военной мощью, выдвигаются экономические, научно-технические, экологические, демографические и информационные. Все большее значение приобретают: уровень защищенности интересов личности, общества и государства; духовное и интеллектуальное развитие населения; рост его благосостояния; сбалансированность образовательных, научных и производственных ресурсов; в целом уровень инвестиций в человека; эффективное использование механизмов регулирования мировых рынков товаров и услуг, диверсификации экономических связей; сравнительные преимущества государств в интеграционных процессах. Экономическая взаимозависимость государств становится одним из ключевых факторов поддержания международной стабильности. Создаются предпосылки для становления более кризисоустойчивой международной системы.

Новые вызовы и угрозы (прежде всего международный терроризм, наркотрафик, организованная преступность, опасность распространения оружия массового уничтожения и средств его доставки, региональные конфликты, демографические проблемы, глобальная бедность, в том числе энергетическая, а также нелегальная миграция, изменение климата) носят глобальный характер и требуют адекватного ответа со стороны всего международного сообщества и солидарных усилий для их преодоления. Существенно возрастает роль экологического фактора, все более актуальной становится проблема профилактики и борьбы с инфекционными заболеваниями. Сложность стоящих перед международным сообществом задач требует выработки сбалансированной стратегии их решения, исходящей из взаимосвязанности проблем безопасности, социально-экономического развития и защиты прав человека.[7]

Противоречивость тенденций, определяющих современное состояние международных отношений, обусловливается переходным периодом их развития. Эти тенденции также отражают различия в понимании реального значения и последствий окончания «холодной войны». Глобальная конкуренция впервые в новейшей истории приобретает цивилизационное измерение, что предполагает конкуренцию между различными ценностными ориентирами и моделями развития в рамках универсальных принципов демократии и рыночной экономики.

По мере преодоления сдерживающего воздействия биполярной конфронтации все более громко заявляет о себе культурно-цивилизационное многообразие современного мира. Возрастает значение религиозного фактора в формировании системы современных международных отношений, в частности их нравственного основания. Эту задачу невозможно решить без обращения к общему нравственному знаменателю, всегда существовавшему у основных мировых религий.

Реакция на перспективу утраты историческим Западом своей монополии на глобализационные процессы находит свое выражение, в частности, в инерции политико-психологической установки на «сдерживание» России, включая попытки использовать в этих целях избирательный подход к истории, прежде всего к истории Второй мировой войны и послевоенного периода.

Таким образом, как никогда актуальной становится задача выработки международным сообществом общего видения современной исторической эпохи, что возможно только при условии открытых и честных дискуссий, в ходе которых будут обсуждаться по существу стоящие перед человечеством проблемы. Необходимо обеспечить условия ученым для профессиональной работы по установлению исторической правды, не допускать превращения исторической темы в инструмент практической политики.

Глава 2. Проблемы и направления внешней политики Российской Федерации на современном этапе

2.1 Основные приоритеты международной и внешней политики Российской Федерации

С точки зрения основополагающих для всякого государства проблем, к которым относятся определение его национальных интересов и обеспечение безопасности, многообразие подходов к выделению внешнеполитических приоритетов России может быть сведано, с неизбежной долей огрубления, к двум противоположным концепциям, к которым так или иначе тяготеют все остальные. Одна из них может быть названа радикально-либеральной, другая национально-патриотической.[8]

Согласно первой из них вопрос о национальных интересах носит в основном второстепенный характер и поэтому должен быть подчинен целям демократических преобразований общества. Основная задача внешней политики России формулируется как необходимость войти в цивилизованное международное сообщество, или, иначе говоря, в сообщество западных государств. В качестве главных доминант внешней политики выдвигаются соблюдение прав человека, приверженность ценностям свободного рынка и плюралистической демократии и другие либеральные концепты. В соответствии с такой логикой «распад советской империи следует расценивать как положительный факт, поскольку в постколониальном пространстве больше не существует ни геополитической ниши, ни природных или демографических ресурсов, достаточных для выживания военно-бюрократического монстра». С окончанием холодной войны перестала существовать и внешняя угроза российской безопасности, а с присоединением постсоветской России к вышеперечисленным универсальным ценностям развитые страны Запада стали ее естественными союзниками. Партнерские отношения с этими странами и, особенно, с США рассматриваются, как единственная возможность спасти Россию, которая не выйдет из нынешнего экономического кризиса без финансовой поддержки Запада, и, соответственно, трактуются по сути как необходимость априорной поддержки всех западных инициатив в области международной политики.

Подобные рассуждения нередко сопровождаются различного рода саморазоблачениями, публичными раскаяниями за подлинные и мнимые преступления советской и досоветской империи перед народами Российской Федерации, ее ближайшими и более отдаленными соседями. В конечном счете, речь идет о концепции, в которой идеологические пристрастия явно доминируют над прагматическими потребностями, связанными с непредвзятым анализом содержания национального интереса России и формулирования основных приоритетов российской внешней политики. Конечно, это уже не идеология марксизма-ленинизма или же нового политического мышления. Однако, противопоставляя себя первой, данная концепция лишь внешне элиминирует вторую, совершая при этом своего рода инверсию: от тотальной конфронтации с Западом она переходит к не менее тотальному (хотя и явно одностороннему) «братанию» с ним, которое переходит всякие границы разумного. Идеалы «мировой социалистической революции» уступают место идеалам «триумфа рыночной экономики во всем мире». Тезис о верховенстве прав человека и личностных свобод идеализируется и более того догматизируется, наподобие тезиса о классовых интересах, и т.п. Выше уже говорилось о том, что демократические принципы как универсальные ценности международных отношений призваны играть растущую роль в их развитии. В то же время они не должны рассматриваться абстрактно, ибо их применение вне конкретного исторического, социально-политического и культурного контекста нередко приводит к результатам, противоположным декларируемым целям. Так, например, меры по ограничению рождаемости в Китае, или запрет второго тура выборов в Алжире в 1992 году, или, наконец, указание в официальной военной доктрине вероятного противника могут быть осуждены как нарушение прав человека и демократических норм, как возврат к эпохе конфронтации на мировой арене.

Однако ограничение рождаемости отвечает китайским объективным условиям, способствуя поддержанию в этом государстве социальной, экономической и политической стабильности, что отвечает и потребностям России в отношениях с Китаем. Запрещение режимом Алжира второго тура парламентских выборов в стране позволило сдержать распространение агрессивного исламского фундаментализма, что соответствует как российским внешнеполитическим интересам, так и интересам универсальной демократии. Отсутствие же в российской военной доктрине понятия вероятного противника лишает ее смысла, лишает возможности установить предел материальных потребностей государства и армии для подготовки и ведения войны и в конечном счете, как подчеркивает И. Серебряков, вольно или невольно дает основания предполагать, что Россия записывает в число своих потенциальных врагов весь внешний мир.

Сторонники радикально-либеральной концепции нередко аргументируют свою позицию тем, что России не справиться с обрушившимися на нее экономическими проблемами в одиночку, ее потребностью в кредитах и необходимостью стимулировать интерес Запада к инвестициям в российскую экономику. Однако, помимо сомнительности данного тезиса в моральном отношении, сегодня уже нельзя не замечать фактического отсутствия такого крупномасштабного интереса, что объясняется, во-первых, политической и юридической нестабильностью, в стране, произволом коррумпированного чиновничества, противостоянием «центра» и регионов; во-вторых, возможности Запада оказать России необходимую ей помощь достаточно ограничены ввиду испытываемого им циклического спада в экономике, проблем, возникающих в ходе как европейской, так и североамериканской интеграции; в-третьих, и это главное, необходимо принимать в расчет, что страны Запада имеют собственные интересы в том, что касается роли и места России в современном мире, и, несмотря на демократические декларации российских радикал-демократических политиков, такие интересы, как это будет показано ниже, вовсе не обязательно совпадают, а, наоборот, нередко кардинально расходятся с российскими интересами.

Сегодня уже все менее популярной становится точка зрения, в соответствии с которой Россия в силу ее особого геополитического положения призвана выполнять исключительную всемирноисторическую роль своего рода «евразийского моста», который соединяет Запад и Восток и без которого невозможен взаимный обмен двух культур, двух цивилизаций, их взаимное обогащение. Подобная позиция, несущая на себе отпечаток старого спора между западниками и славянофилами, справедливо критикуется как неконструктивная и даже реакционная, поскольку в ней заложено отрицание собственной ценности России, ее самостоятельной роли на мировой арене, с одной стороны, а с другой навязывание указанной функции внешнему миру, который в сущности и не нуждается, особенно в наш век электронных, трансконтинентальных и космических средств связи и транспорта в каких-то особых «мостах».