Международное прогнозирование в теории и практике международных отношений

  При подобной последовательности всякая более или менее рациональная международная политика представляет собой не какую-либо волюнтаристскую импровизацию, а целенаправленные действия, подчиненные в конечном итоге фундаментальным закономерностям цивилизационной эволюции.

     Теоретики волнообразно-циклического развития обращают особое внимание на недопустимость какого-либо примитивизма или вульгаризма при рассмотрении волнообразности конкретно-исторического развития, т.е. цикличность (даже в условиях регрессивных поворотов истории) никогда не проявляется как некий замкнутый круговорот или абсолютное повторение прошлого. Также в процессе развития не может быть прерывности («мертвых точек»), так отмирание старого и рождение нового происходит одновременно и непрерывно.

      Наконец, следует иметь ввиду, что цивилизационные волны невозможно выявить в чистом виде, так как они глубоко скрыты и «перемешаны» с другими элементами исторических эволюций, хотя и отличаются необычайной спецификой в зависимости от пространства и времени.

      Социология международных отношений преуспела в выявлении и описании прогностических тенденций и закономерностей комплексной политической и экономической эволюции.

      В.И. Пантин предложил фундаментальную хронологию базовых циклов мировой экономической и политической системы нового и новейшего времени, т.е. с середины XVII в. до середины  XXI в.:

  ¹⁹

   Исследователь выделил 4 волновые фазы в рамках большого цикла:

1. «структурный кризис» - интенсивное нарождение элементов нового уклада, отрицающего старый, развертываются крупные движения социально-политического протеста и энтропийный кризис устаревших властных структур
2. «технологический переворот» - волна обычно повышательного характера, в этот период происходит утверждение нового общественного строя (промышленная, научно-техническая, информационная и др. революции). В политической сфере в пределах длинной волны вспыхивают ожесточенные войны между интенсивно растущими государствами и их коалициями.
3. « великие потрясения» - эта волна связана обычно с нисходящей линией развития и глубокими стагнационными, кризисными и депрессивными явлениями. В сфере политики рождаются новые идейные течения, резко обостряются социально-политические противоречия и конфликтность, происходят весьма значимые перевороты и сдвиги.
4. «революция международного рынка» вновь связана с повышательной тенденцией, она как бы раскрывает новый геоэкономический и геополитический потенциал функционирующей системы, освоение новых, в том числе периферийных рынков, что ведет к обострению борьбы между лидирующими державами за сферы доминирования. Но «революция международного рынка» не в состоянии в полном масштабе ответить на вызов большого цикла, и в недрах общества вновь начинают зарождаться элементы структурного кризиса.

Согласно  экстраполярной логике В.И. Пантина, в  переделах третьей волны («великих потрясений») цикла «С» «человечество  в еще большей степени, чем  прежде, испытает на себе пока еще малоконтролируемые, во многом стихийные вызовы губительного последствия глобализации и нового резкого обострения глобальных проблем( экологических, демографических, экономических, продовольственных и др.), всплеск насилия и преступности, а космический раунд гонки военных технологий может привести к новым радикальным перегруппировкам в балансе глобальных сил»²⁰. Бурное возвышение новых центров мирового влияния (прежде всего Китая), противоречия «переходного периода» в РФ, стихийное расширение «клуба ядерных государств» значительно усиливает возможность возникновения регионального, а затем и глобального ядерно-космического столкновения. Одна из виртуальных альтернатив данной волны – резкое обострение межцивилизационных отношений, гипотетическая возможность межцивилизационных конфликтов и войн.

      По мнению И. Валлерстайна, именно в первой половине XXI века (большой цикл «С») начнется формирование деструктивных тенденций в недрах постиндустриальной капиталистической мир-экономики. После периода относительного процветания неизбежно и логически «приходит момент, когда противоречия становятся настолько острыми, что ведут к все большим и большим флуктациям, что на языке новой науки означает наступление хаоса»²¹. Уже сейчас, во время первой четверти XXI века прослеживаются следующие тенденции: ослабление роли государства в координации внутреннего порядка, возрастание роли неформальных групп (этнических, религиозных и др.), снижение роли и значимости ООН, мировое сообщество с трудом может ограничить локальные войны. Все возрастающее деструктивное влияние на капиталистическую мир-экономику и государственность будет оказывать угроза пандемии СПИДа и других болезней. После 2050 или 2075 гг.  «мы больше не будем жить в капиталистической мир-экономике. Вместо нее мы будем жить в каком-то новом строе или новых строях, в какой-то новой исторической системе»²²

     В контексте исторического оптимизма данный прогностический сценарий представляется, возможно, несколько драматизированным, тем не менее он во многом разделяется целым рядом видных представителей международной политической мысли.

       Таким образом, согласно данным прогностическим сценариям, опираясь на теорию длинных циклов, можно предсказать как будут развиваться события в рамках конкретного цикла. Авторы таких теорий считают, что производственный, культурный и политический прогресс не во всех ситуациях ведет к адекватным сдвигам в социальной жизни прежде всего потому, что мировое сообщество пока не в состоянии своевременно и эффективно реагировать на новые глобальные вызовы и угрозы.

  2.2. Перспективы взаимодействия локальных цивилизаций

    В отличие от «больших» циклов, цивилизационные циклы Ю.В. Яковца обладают важными, прежде всего временными особенностями проявления - они охватывают по времени не десятилетия, а несколько веков(обычно выделяется 4 цикла в цивилизационном развитии человечества с VIII-XI века до наших дней : конец VIII – начало XI в., вторая половина XI в. – начало XIV в., с XIV в.  до начала XVII в., и, наконец, нынешний, четвертый цикл – с XVII до первой половины XXI в.). Цивилизационная эволюция связана прежде всего с человеческим фактором(самосознание и интеллект, политическая культура и искусство, национальные традиции и т.д.).

      Одной из узловых при изучении данной проблематики является проблема локальной цивилизации. С. Хантингтон выделяет 8 локальных цивилизаций (Западная, Православная, Исламская, Китайская, Индийская, Японская, Латиноамериканская, Африканская) и особую группу «прочие», в которой собраны относительно небольшие цивилизационные массивы.²³

     Ключевая идея С. Хантингтона основывается на концепции исключительной самобытности цивилизационного ядра (коренные различия в языке, культуре, традициях и особенно религии). Государства Запада пытаются утвердить свою цивилизацию как «универсальную», хотя на самом деле  она является лишь «уникальной»,  многие западные идеи (индивидуализм, либерализм, отделение церкви от государства и др.) не  находят отклика в других культурах, поэтому по мнению Хантингтона, центральной осью мировой политики будущего будет противостояние между Западом и остальным миром. Сравнивая динамику долей локальных цивилизаций в территориальном пространстве, населении и валовом внутреннем продукте мира в XX веке, и наблюдая сокращение процентной доли Западной цивилизации в геополитическом, геоэкономическом и демографическом балансе, Хантингтон предполагает, что на фоне взаимного антагонизма всех локальных цивилизаций наиболее ожесточенная борьба будет вестись между либеральным Западом и фундаменталистско- экстремистскими силами Востока.

    Ю. В. Яковец не согласен с такой «абсолютизацией процессов взаимного отталкивания региональных цивилизаций при явной недооценке явлений синтеза»²⁴. Он считает, что при характеристике движения локальных цивилизаций допускается явная гиперболизация количественного фактора в ущерб качественному, так процесс цивилизационного роста (в том числе пространственного и демографического) не может прямо отождествляться с цивилизационной экспансией. По его мнению, в наступающем цикле информационного общества большую роль будет играть интеллектуальный фактор. Также  он считает, что тезис о неизбежности столкновений локальных цивилизаций в конечном итоге смешивает межцивилизационную и межгосударственную конфликтность. В конечном итоге, этот тезис почти не учитывает все нарастающие вызовы глобализации.

    Итак, по мнению Яковца, межцивилизационные столкновения, если они действительно получат разрушительный импульс, могут стать непреодолимой преградой для развития мирового сообщества и мирного урегулирования проблем, а участники такой конфликтности будут вынуждены искать консенсус. Но все же это маловероятно, поскольку несмотря на существование островков замкнутых социальных образований, общемировое развитие определяется такими цивилизационными силами, которые обрели способность синтезировать свой национальный общечеловеческий опыт. «Деградация, а возможно, свертывание и исчезновение отдельных цивилизационных массивов, в условиях глобализации предстает реальным вызовом новой исторической эпохи»²⁵.

    Таким образом, на современном этапе научной прогностики весьма трудно дать более или менее определенную цивилизационную характеристику того мирового сообщество, что сложится к середине XXI века. Тем не менее его контуры обозначились уже сегодня – наиболее продвинутая группа государств (в основном «мирового Севера») вступила в эру постиндустриального общества, извлекая из этого наибольшие выгоды, промежуточная группа государств (Россия, Китай, Индия и др.) может подойти к зрелым рубежам информационного цикла лишь к середине века, а страны «мирового Юга» - в лучшем случае лишь к концу столетия. Столь глубокая неравномерность и столь значительные различия не могут не стать источником глубочайших противоречий вплоть до крупномасштабных столкновений, если мировое сообщество не найдет механизм эффективной амортизации этого антагонизма. 

2.3. «Ассиметричные вызовы» 

    Трагические события 11 сентября 2001 г., нередко именуемые политологами-международниками как «глобальный ассиметричный вызов», круто изменила представление о реальных и виртуальных угрозах. Стало очевидно, что глобальные доктрины безопасности оставили в тени губительную угрозу, которая дала началу развитию тенденций, которые будут, по всей вероятности, продолжать оказывать серьезное влияние на международные отношения в целом и процессы глобализации в частности. К таким тенденциям относятся:

1. Снижение довольно устойчивых ранее темпов экономического развития США и дальнейшее углубление кризиса, который приведет к дальнейшему снижению цен на нефть, что угрожает экономической безопасности многих стран.
2. Проявление низкой эффективности традиционных военно-политических альянсов типа НАТО в условиях возникновения транснациональных ассиметричных угроз, что подталкивает стратегов НАТО к серьезной коррекции своих доктринальных установок.
3. Уровень  подготовки экстремистских сил к преступным акциям 11 сентября 2001 г. не оставляет сомнений в том, что они в состоянии перенести свои замыслы и действия и на сферу высоких технологий (ядерную, биологическую, химическую), т.е. угрожать жизням миллионов людей одновременно, что означает утрату мировым сообществом реального контроля над террористическими организациями.
4. «Ассиметричные международные угрозы усилили в общественном сознании как «мирового Юга», так и «мирового Севера», тревожные чувства неуверенности, хронического страха, с одной стороны, и психологии анархии, вседозволенности, политического экстремизма, - с другой»²⁶. Такое негативное воздействие на психику людей привело к влиянию этого процесса на все сферы информационного общества, последствия данного влияния пока трудно предсказать .