Советская политическая элита: политологический анализ

1. Советская политическая элита: политологический анализ

В последние десятилетия термин «элита» не только прочно вошел в научный социологический и политологический язык, но и вышел далеко за его пределы, став общеупотребительным. Этот термин происходит от латинского eligere и французского elite — лучший, отборный, избранный. В политологии элитой именуются группы лиц, имеющих высокое положение в обществе, активных в политической и иных сферах деятельности, обладающих авторитетом, влиянием, богатством.

Политическая элита — это не просто группа высокопоставленных должностных лиц и политиков с определенными деловыми, профессиональными, политико-мировоззренческими и моральными качествами. Это социальная общность, концентрирующая в своих руках значительный объем политической, прежде всего государственной власти, обеспечивающая выражение, субординацию и воплощение в управленческих решениях коренных интересов различных (прежде всего господствующих) классов и слоев общества и создающая соответствующие механизмы реализации политических замыслов и концепций.

Основы  теоретического анализа политических элит созданы в работах классиков элитологии – В. Парето, Г. Моски, Р. Михельса.

Их труды  носили во многом социально-философский  и историософский характер. Г. Моска создал концепцию «правящего класса». В. Парето разработал теорию циркуляции элит. Р. Михельс обосновал деградацию демократических форм политического участия в рамках «железного закона олигархических тенденций». Все мыслители сходились в том, что в каждом обществе неизбежно выделяется слой правящего меньшинства «творческих личностей». Он вырабатывает цели развития общества, руководит процессом политических реформ, обладая наивысшим статусом и авторитетом. Остальное население рассматривается как пассивный объект управления – «массы».

Классические  учения политической элитологии были конкретизированы и применены к анализу конкретных общественных систем в концепциях М. Вебера, Х. Ортеги-и-Гассета, Г. Лассуэлла, Р. Даля, К. Манхейма, Р. Миллса и многих других теоретиков политической науки. К 1960-м гг. сформировались основные теоретические подходы к анализу политических элит:

– позиционный (принадлежность человека или группы к элите определяется поих статусу в институциональной структуре общества);

– функциональный (к элите относятся люди, принимающие ключевые политические решения или влияющие на данный процесс);

– репутационный (элита состоит из индивидов, которые пользуются наивысшим авторитетом и престижем в обществе).

Российская  традиция исследования политических элит представлена работами Н.А. Бердяева о правлении организованного меньшинства, П.А. Сорокина о циркуляции элит, И.А. Ильина об ответственности элиты перед обществом и моральных качествах элит5.

В советский период развитие российской элитологии было по идеологическим причинам прервано. Элитология расценивалась в СССР как буржуазная лженаука. Ее позволялось только подвергать грубо-публицистической критике. Существование элит в СССР отрицалось, а к элитам стран Запада применялись термины «монополистическая буржуазия», «правящие верхи» и т.п.

Официальная пропаганда Советского Союза категорически  отрицала наличие элиты в советском  обществе. Понятия элиты просто не допускалось, так как власть, по всеобщему  согласию, принадлежала всем сразу  и никому одновременно. О номенклатурных работниках говорилось как о «слугах  народа», которые являются лучшими  представителями рабочих и крестьян, ибо тщательно отобраны они для  деятельности на благо трудящихся. Это была в идеале безличная власть. Но только формально, реально же все  зависело от характера генсека, от личностных его качеств и способностей. В  рамки системы не вписывалась  индивидуальность, поэтому наблюдался эффект отражения личных качеств  лидера на идеал, а с приходом нового - идеал просто подстраивали под  его характер.

Всю политическую элиту СССР можно подразделить на партийную элиту, государственную  и хозяйственную, причем существовала чёткая иерархия: партийная – самая главная, управляющая обществом, законодательная. Вторую ступень занимают государственники, чья роль в общественном разделении труда, интерпретированном для них как разграничение сфер влияния, сводится к исполнительной деятельности и контролю за хозяйственниками. Последние следят за материальной обеспеченностью верхушки и взаимодействуют непосредственно с представителями общественности. Главная их задача – создать иллюзию, чтo все равны в стране Советов, то есть идеологически поддерживать партаппарат.

Еще одна характерная черта – мы никогда  не знали членов Политбюро по именам, а тем более не представляли их взглядов и целей. Они – орган, единое целое. Индивидуальность потеряна, она растворена в программе Партии. Внешне все выглядело как правление  Партии, установок Ленина, а на деле эта программа служила ширмой для прикрытия собственных интересов, которую также меняли и приспосабливали  к нуждам аппарата. Безличность в  Политбюро имела и еще одно серьезное последствие: вместо удовлетворения нужд отдельных личностей общество вынуждено было работать на всю систему, что гораздо сложнее. Партия –  понятие, заключающее в себе потребности  каждого индивида, находящегося на ее верхушке, а суммарная гамма  желаний представителей правящей элиты  гораздо обширнее суммы индивидуальных потребностей. Так возник обширнейший  бюрократический аппарат – это  люди, берущие у верхушки то, что  принадлежит ей как части системы, но не нужно отдельным людям, образующим эту систему. Это одна из причин, но далеко не единственная предпосылка  огромной численности администрации  в Союзе. Следующая состоит в  том, что СССР не знал рыночных ограничений, поэтому возникли административные – отсюда сложилась огромная роль правящей верхушки. В рамках тоталитарной системы власть – это главный  жизненный ресурс. Такого явления  как циркуляция элит не было в принципе, хотя она заменялась продвижением по партийной лестнице ряда новых специалистов, сопровождающееся «выбыванием» старых. В сталинские времена это выбывание  означало расстрел или ссылку, в  другие, более поздние – отход  от дел, пожизненное обеспечение, доступ к «кормушке». Хотя в 70 - 80-е годы даже этого не требовалось, должность  стала пожизненной, благодаря чему пропала всякая заинтересованность в результатах своего правления.

Работника или руководителя, который не справился  на своем ответственном посту, если и не продвигали вверх по карьерной  лестнице, то, как правило, не исключали  из номенклатуры, а продвигали по «горизонтали», т.е. на другую подобную должность. Изгоняли из этого «руководящего сословия»  только по политическим, идеологическим мотивам или за совершение уголовного преступления.

Стать членом правящей элиты, т.е. быть в кадрах номенклатуры, было верхом желаний всякого чиновника. Быть в номенклатуре, значит обладать большими привилегиями, которые включали спецпайки, спецлечение, спецобслуживание, спецдачи. Им в первую очередь предоставлялись отличные квартиры, автомашины, бесплатное обслуживание и лучшие южные санатории. Во времена Сталина государственной и партийной элите ежемесячно, кроме высокой зарплаты, выдавались так называемые «конверты», в которых согласно иерархическому ранжиру находились соответствующие суммы денег, не облагаемые никакими налогами. Особенно мощным средством сплочения советской элиты было так называемое «телефонное право». Телефонный звонок обходил любые законы и был всевластен в продвижении по службе, в судебном процессе, при поступлении в ВУЗ, в получении льгот, квартиры и т.д. Приказ или пожелание, сделанное по телефону, в то время невозможно было сохранить как документ, а невыполнение его грозило серьезными последствиями. Даже за противозаконный, преступный приказ полностью нес ответственность только зависимый исполнитель, а заказчик оставался недоступным для стражей закона.

Негативные  социальные последствия функционирования этой системы усиливались ее всеобъемлющим  характером, полным устранением конкурентных механизмов в экономике и политике, а также идеологизацией, политизацией и непотизацией (доминированием родственных связей) критериев отбора.

Такими  критериями стали полнейший идеологический и политический конформизм («политическая  зрелость»), партийность, личная преданность  вышестоящему руководству, угодничество и подхалимаж, родственные связи, показной активизм и т.п.

Эти и  другие подобные нормы-фильтры отсеивали  наиболее честных и способных  людей, порождали массовый тип серого, идеологически закомплексованного, не способного на подлинную инициативу работника, видящего в занятии руководящих постов лишь личную выгоду.

Таким образом, советскую правящую элиту можно  считать закрытой, так как доступ в нее ограничен рамками определенного  круга людей с одними и теми же политическими взглядами. Долголетнее  разрушительное воздействие номенклатурной системы, а также уничтожение  в войнах и лагерях лучших представителей народа привело к вырождению советской  политической элиты.

Необходимость обновления управленческой элиты СССР — причем не только в  смысле омоложения, но и в смысле расширения социально-мировоззренческих  горизонтов — была настолько назревшей, что предпринятые М. Горбачевым в  этом направлении шаги вызвали горячее  одобрение как среди населения  в целом, так и в среде бюрократии.

В то же время придание системе большей  динамичности и открытости, а также  раскрепощение общественной (интеллигентской) инициативы, которые, по замыслу, должны были содействовать решению стоявших перед страной проблем, на деле лишь выявили глубину кризиса экономики  страны, а также способствовали быстрому развитию контрэлиты, наконец-то получившей мощные инструменты самоорганизации, как независимые СМИ и возможность создания партий.

Итак, если в годы советской власти политическая элита страны формировалась по бессословно-номенклатурному (исключавшему даже гипотетическую возможность появления оппозиции), то начиная с 1990 г. перед стремящимися к властным высотам открылся весь набор средств, имевшихся в развитых странах Запада. В политическую элиту стало можно войти как через «номенклатурную дверь», т.е. аппарат исполнительной власти, так и через парламент, в т.ч. опираясь на поддержку партий.

В государствах с развитыми гражданскими структурами  номенклатурным способом складывается только бюрократическая элита (да и  то речь идет об аппарате, а не о первых и вторых лицах государства –  президенте, главе правительства, министрах). Парламент же и политические партии являются инструментом введения в элиту  представителей иных, нечиновничьих, классов. В посттоталитарной России наблюдалась иная картина. Здесь в любом из избранных на альтернативной основе парламентов большинство депутатского корпуса составляли выходцы из тех или иных слоев чиновничества, не говоря уже о том, что за пост главы государства боролись кандидаты от двух отрядов бюрократии – старого, партийно-советского, и нового, обуржуазившегося, образца. Многопартийность была «интеллигентским» феноменом только до августа 1991 г., когда в новые политические партии вступали или те, кто демонстративно порывал с КПСС, или те, кто никогда к ней отношения не имел. Основная масса чиновников к этим категориям не принадлежала и предпочитала сохранять членство в компартии, а если и покидала ее, то вовсе не для того, чтобы из-под контроля суперпартии перейти в подчинение микропартии. После ухода КПСС с политической сцены на ее обломках возникло множество новых партий и движений, по численности членов на порядок превосходивших интеллигентские организации, которые к тому же под давлением неблагоприятных обстоятельств стали стремительно распадаться и ужиматься в размерах, а то и вовсе исчезать.

Доминирование представителей бюрократии в политической элите посттоталитарной России было обусловлено как развитостью этого класса и наличием у него солидного «стартового капитала», так и незрелостью гражданского общества. Значительная часть отечественного чиновничества оказалась достаточно гибкой и адаптивной, чтобы приспособить к своим нуждам демократические институты свободных выборов и политических партий. Немаловажную роль здесь сыграло то обстоятельство, что гражданские отношения охватывали только частную сферу жизни подавляющего большинства населения. При решении задач общественно-политического, государственного уровня россияне чаще всего были не готовы к проявлению самостоятельности и соглашались, чтобы их проблемами занималось «начальство».

Осложняющим фактором являлось также отсутствие в стране легального частного сектора  в экономике и, следовательно, навыков  договорных, гражданских отношений  в этой области. В России и в  СССР в целом не было буржуазии  как класса, а значит, управление экономическими процессами осуществлялось «хозчиновничеством», директоратом. Углубление кризиса и резкое снижение жизненного уровня еще больше усилили у основной части россиян потребность в покровительстве «патрона», который бы не отказал в милости и взял под крыло всех тех, кто не способен сам обустроить свою жизнь.

Последнее десятилетие ХХ века в  России явилось периодом становления  новой постсоветской элиты. Приход в 1991 году к власти демократической  оппозиции означал серьезные  изменения внутри политической России. Однако она не стала принципиально  новым политико-культурным образованием, но внутри нее произошло перераспределение  политических ролей. В руководстве  остались в основном те кадры, которые  выдвинулись в годы перестройки. Это означало, что основное ядро номенклатурной элиты, по существу, сохранило  свои позиции в новом российском обществе. Часть ее перешла в бизнес, а часть – в государственные  институты: администрацию президента, правительство.

Главная особенность данного процесса - внутренняя содержательная противоречивость. С одной стороны, правящая группа постепенно приобретает черты, во многом схожие с чертами аналогичных  групп демократических стран. Основой  для этого служат проводимые в  стране реформы, изменяющие социальную структуру общества, меняющие мировоззрение  населения. С другой стороны, в недрах элиты до сих пор стабильно  воспроизводятся образцы мировоззрения  и поведения, бывшие характерными для  советской номенклатуры: стремление выразить свой корпоративный интерес, создать себе привилегии и др.