Постановка евразийцами проблемы самобытности России

В самой России западные ценности плохо приживались, поскольку  были неорганичны для больших  слоев населения. Правление Екатерины  Великой, Александра I вновь привлекли  внимание европейцев своей "западнической" политикой, планами приведения законодательства в лучший порядок, придав государственному строю надлежащую согласованность  и органическую целостность. Тем  не менее, о русском обществе в  Европе по-прежнему знали мало, были убеждены, что народные массы находятся  в полном бесправии, что нет самостоятельного общественного мнения, что эта  цивилизация скользит по европейским  поверхностным слоям. И действительно, положение помещичьих крестьян в  царствование Екатерины II значительно  ухудшилось по сравнению с прежним. Просвещенная императрица опасалась, как бы с освобождением крестьян не пошатнулась ее власть. Нуждаясь в поддержке дворянского сословия, своей опоры, императрица не решалась идти открыто против желаний дворянства, которое в свою очередь не допускало и мысли об изменении сложившихся отношений. Александр I увлекался наружными формами свободы. Искусственный и насильственный процесс европеизации, по мнению евразийцев, не смог затронуть глубинные корни самобытной культуры России. Следует заметить, что исторически не только Европа влияла на Россию, но и Россия к концу ХIХ и началу ХХ века оказывает влияние на Запад. Это происходит в духовной сфере. Прежде всего привлекает внимание европейцев русская литература своей глубиной, психологичностью, русскостью и наши художники, композиторы. "Русские сезоны" в Париже и Лондоне заставляют много говорить, размышлять о русской культуре. Необходимо отметить, что культура "серебряного века" имела ярко выраженный синтетический характер и сумела осуществить подлинное единство европейских художественных форм и самобытных творческих исканий. И здесь хотелось бы вспомнить, что единственно жизненную формулу национального существования П.Н. Савицкий видел следующим образом: "своя идеология и безразлично - свои или чужие – техника и эмпирические знания" (Савицкий, 1997б). С точки зрения П. Бицилли, между Востоком и Западом на протяжении многих веков существовали сильные экономические, политические и духовные связи. "Концепции истории Старого Света как истории дуэли Запада и Востока может быть противопоставлена концепция взаимодействия  центра и окраин как менее постоянного исторического факта… Сосредоточение в одних руках торговых путей, ведущих с Запада на Восток, связующих наше Средиземноморье с Индией и Китаем, вовлечение нескольких хозяйственных миров в одну систему – такова тенденция, проходящая через всю историю Старого Света… Подобно политической истории культурная история "Запада" не может быть оторвана от культурной истории "Востока" (Бицилли, 1993). Евразия у Бицилли несет роль центра, который связывает Европу с Азией. Результатом "европеизации" должно быть усвоение того, что недоставало Востоку и чем силен Запад. Культурную задачу нашего времени мыслитель представлял как взаимное оплодотворение, нахождение путей к культурному синтезу, который проявлялся всюду по-своему, "будучи единством в многообразии" (Бицилли, 1993). Наша страна на протяжении многих веков развивалась в силовом поле не только Востока, но и активно участвовала в "концерте европейских держав".

Подводя итог многолетнему спору-диалогу между славянофилами, евразийцами и западниками, хотелось бы воспользоваться тем положительным, что было в работах мыслителей этих направлений  для постижения сущности русской культуры. Культура российского суперэтноса вместила в себя культуру целого круга народов, примыкавших к России и не исчерпывается культурой только Европы. Российский народ исторически имеет многонациональную основу, что заложило в нем толерантность и веротерпимость по отношению к другим народам. Серединное расположение России, богатый национальный и религиозный состав ее народов еще раз доказывает, что проблемы взаимосвязи Востока и Запада имеют колоссальное значение для нашей страны. В преемственности, открытости, синтезированности и самобытности русской культуры заложена объединительная тенденция. 

Проблема исторического  ландшафта как фактора общественного  развития

Идея зависимости человека и природы, общества и природы  – не новая идея. Проницательные наблюдения Геродота в V веке до н.э. привели  его к выводу, что племена ведут  образ жизни, какой указала им природа данной местности, что ход  событий подчиняется природным  условиям. В этом случае культура и  природа не противостоят друг другу, а рассматриваются во взаимодействии и единстве. И далее эта идея развивалась целым рядом мыслителей: Монтескье, Вольтер, Гердер, Риттер. Интересен  взгляд О. Шпенглера. Он отмечает, что  каждая культура обнаруживает символическую  и почти мистическую связь  с пространством, в котором она  существует. Родившись на фоне определенного  ландшафта, "душа" культуры выбирает свой "прасимвол", из которого формируются затем все органы и ткани, и выражает себя не в науке и философии, а в архитектурных, художественных, языковых, технических, идеологических формах. Английский историк Г. Бокль в труде "История цивилизации в Англии" особое значение также придавал ландшафту или "общему виду природы". Он выделяет основные природные факторы (климат, почва, "общий вид природы") и прослеживает их влияние на человека и общество. Климат и почва, например, определяют характер народа.

Большое значение придавали  природным условиям и русские  исследователи. Русский историк  С.М. Соловьев стремился определить причины особенностей исторического  развития России и находил их в  географической среде обитания русского народа. Бесконечная равнина принуждала русский народ к созданию огромного  государства. Огромная Восточно-Европейская  равнина географически подразделяется на две зоны – лесную и степную, которые противостояли друг другу. Лесная полоса способствовала оседлому образу жизни и земледелию, а степь  – движению кочевых племен и скотоводству. Лесная Русь должна была оборонять  себя от постоянных опустошительных  набегов гуннов, печенегов, половцев, татар. Но, собравшись с силами, лесная  Русь начинает наступление на степь.

С этого же вопроса начинает свои исследования истории и культуры России и крупнейший историк русского зарубежья Е.Ф. Шмурло. Свою книгу "История России 862-1917 гг." он открывает главой, где рассматривается влияние природного ландшафта на культуру и историю нашей страны. Также Е.Ф. Шмурло отмечает, что разница в обстановке и географическом положении России и Западной Европы объяснит нам, почему культурное содержание западноевропейских государств значительно богаче и разнообразнее. На Западе новые государства с первых дней своего существования, испытали на себе влияние классической культуры, Россия, наоборот, очутилась на "пустом месте", куда древняя культура почти не проникала, вследствие чего и культурное развитие ее шло медленнее и по содержанию оказалось много беднее. Для Европы Россия всегда была Востоком, но и на Руси был собственный восток – степь с ее кочевниками, с которыми она и воевала, и вступала в диалог. В.О. Ключевский, имея в виду эту геополитическую данность нашей страны, подчеркивал, что "исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем и Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но и природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии, или в нее влекли Азию" (Ключевский, 1996).

Из русских мыслителей о важности решения проблемы положения  России среди других народов много  пишет П.Н. Милюков. Первый очерк в своей книге о русской культуре он так и озаглавил "Месторазвитие русской культуры". Идеей, объединяющей черты своеобразия и сходств, пишет П.Н. Милюков, является понятие "месторазвития". Этот термин он считает наиболее удачным, ибо в нем сочетаются как элементы азиатского своеобразия, так и несомненные элементы сходства с европейской средой. Другой русский ученый Л.И. Мечников в своей работе "Цивилизация и великие исторические реки" обосновывает роль географической среды в истории цивилизаций. Он выделяет несколько направлений географического синтеза: астрономические, физико-географические, антропологическо-расовые факторы, а также влияние растительного и животного мира. Определяя свою позицию, он подчеркивает, что далек от географического фатализма, в котором нередко упрекают теорию о влиянии среды: "По моему мнению, причину возникновения и характер первобытных учреждений и их последующей эволюции следует искать не в самой среде, а в соотношении между средой и способностью населяющих данную среду людей к кооперации и солидарности". В современной литературе Л.И. Мечников считается одним из предшественников евразийства. Впоследствии идеи о роли Космоса и природной среды получили свое развитие в трудах В.И. Вернадского, А.Д. Чижевского, К.Э. Циолковского. Д.И. Менделеев посвятил более тридцати лет изучению особенностей экономического развития России. В статье "К познанию России" он пишет: "Россия – мир особый в географическом и культурном смысле, у нее своя историческая миссия – быть Евро-Азией, Востоком-Западом, отнюдь не буфером между ними, а скорее глубоко синтезирующим, примеряющим началом… назначена историею именно для того, чтобы так или иначе Европу с Азией помирить, связать и слить" (Менделеев, 1992). Эти размышления Д.И. Менделеева нашли сочувствие у евразийцев.

Именно "месторазвитие" является ключевым понятием в концепции евразийства, которым подчеркивали культурную уникальность территории, лежащей между Центральной Европой и Тихим океаном. Уникальность коренилась в общих структурах климата, географии, языках и менталитетах населявших эти земли народов, т.е. евразийцы определяли географическую среду в контексте с населяющим ее этносом. Взаимоотношение русской земледельческой культуры со степью побудила дать оценку истории России как соотношение лесной и степной полосы. По мнению одного из исследователей евразийства: "Лес был одной из составляющей русского государства. Кочевая, южная, преимущественно тюркская Степь была второй составляющей. Из этих двух элементов и сложилась Россия-Евразия, и этнически, и географически, и культурно, и мировоззренчески синтезировала в себе пары противоположностей" (Дугин, 1997). При этом ни "лес", ни "степь" не могут существовать друг без друга, они дополняют друг друга.

Содержанием исторического  процесса является взаимодействие природы  и общества. По мнению евразийцев "месторазвитие" существенным образом повлияло на быт, образ жизни, психологию, на государственное устройство евразийских народов. Великое пространство, незащищенные границы вели к жесткой централизации власти и охране своих рубежей. Суровый климат, непроходимые леса, набеги кочевников-степняков требовали постоянного физического, морального напряжения. В таких условиях возможны только коллективные усилия. Соборность, коллективизм, служение государству первенствовали перед личными заботами. Идеалом человека было умение во многом отказывать себе ради интересов общего дела. В большинстве своем русский человек оказывался чуждым мелкому житейскому благополучию, меркантильной расчетливости. Быть равнодушным к чужой беде противоречит религиозной соборности, основанной на идее любви. Мир переживается русским человеком, исходя не из "Я", а из "Мы" и чувство братства делает жизнь намного легче и выносимее. Влияние географической среды многообразно. "Каждая, хотя бы небольшая человеческая среда находится, строго говоря, в своей неповторимой географической обстановке. Каждый двор, каждая деревня есть "месторазвитие". Подобные меньшие месторазвития объединяются и сливаются в "месторазвития" большие" (Савицкий, 1997в).

Масштабность пространств  формировала особое ощущение широты, простора, бесконечности, раздолья и  чувство всеобщности, космичности. Исследование этих пространств побуждало к землепроходству, к географическим исследованиям. Непрерывное движение на восток – "неустранимая внутренняя логика месторазвития" (Вернадский, 1992). Отсутствие природных границ между европейской и азиатской частями провоцировали население осваивать новые и новые территории: крепостной крестьянин бежал на неосвоенные окраинные земли. Власти требовалось "закрепить" крестьянина на земле и здесь начинает складываться проблема произвола в отношениях между людьми, которая актуальна и сейчас. Не завоевательным инстинктом, а в силу необходимости Россия, окруженная агрессивными соседями и лишенная естественных природных рубежей, выходила к естественным рубежам евразийской державы, беря под свою защиту народы, угнетаемые и разоряемые восточными державами. Другое дело Европа: "мозаически-дробное" строение Европы и Азии способствует возникновению небольших замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки для существования малых государств, особых для каждого города или провинции укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на узком пространстве" (Савицкий, 1997а). Свободных земель не было. Зависимый европейский крестьянин находил убежище в городах, потому именно городские буржуазные ценности получают здесь развитие. Обихаживается и облагораживается каждый уголок земли. Ограниченность природных ресурсов, интенсивность обменных процессов способствовали интенсификации хозяйства. Российские же просторы, природные богатства породили привычку экстенсивного труда. Географическая среда "налагает печать своих особенностей на человеческие общности… Социально-историческая среда и географическая обстановка сливаются в некое единое целое, взаимно влияя друг на друга…" (Вернадский, 1992).

Евразийцы считали даже, что месторазвитием, как явлением, должна заняться специальная наука – геософия, которая соединяла бы географию и историю. Этим как бы подчеркивается, что одними из главных системообразующих связей являются связи пространственные, опирающиеся на особенности природной среды, ландшафта, климата. Наш современник Л.Н. Гумилев в одной из своих статей, опубликованных на страницах "Нашего наследия" пишет: "Общечеловеческая культура, одинаковая для всех народов, невозможна, поскольку все этносы имеют разный вмещающий ландшафт и различное прошлое, формирующее настоящее как во времени, так и в пространстве. Культура каждого этноса своеобразна, и именно эта мозаичность человечества как вида придает ему пластичность, благодаря которой вид Homo Sapiens выжил на планете Земля" (Гумилев, 1991).

                               Неоевразийство

Идеи евразийства, практически забытые ко второй половине XX века, были во многом воскрешены Львом Гумилевым и получили широкое распространение к началу XXI века. Гумилев в ряде книг, — «Этногенез и биосфера Земли», «Тысячелетие вокруг Каспия» и «От Руси к России», — используя евразийскую концепцию и дополняя её собственными разработками, формирует свою концепцию этногенеза, приводящую его к ряду выводов, среди которых для нас наибольшую важность имеют следующие: во-первых, любой этнос представляет собой общность людей, объединенную некоторым стереотипом поведения; во-вторых, этнос и его стереотип поведения формируются в конкретных географо-климатических условиях и остаются устойчивыми длительный период времени, сравнимый со временем существования этноса; в-третьих, суперэтнические целостности формируются на основе обобщенного стереотипа поведения, разделяемого представителями различных этносов единого суперэтноса; в-четвертых, стереотип поведения суперэтнической целостности представляет собой некоторый способ бытия, отвечающий определенным условиям существования.

                                         Заключение

Движение евразийцев продолжило одну из традиций русской философии  – исследование самобытности русской  культуры. В своих трудах они подчеркивают значимость развития национальных культур, уникальность и необходимость неподражательного развития. При этом акцентировалась идея необходимости постоянного взаимообогащающего диалога народов. В своем учении евразийцы опирались на глубокие духовные корни отечественной философской и общественно-политической мысли, и пытались определить место России в мировой культуре.