Понятие политического мифа

ОГЛАВЛЕНИЕ

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

     Интерес к исследованию политической мифологии  как феномена общественного сознания диктуется прежде всего тем немаловажным фактом, что сознание современной  эпохи активно мифологизируется. Мифология становится все более  распространенным средством политической и нравственной ориентации людей в мире.

     В последние столетия многообразие мифологического  опыта постепенно фокусируется вокруг социально-политических проблем: власти, собственности, отношений между  различными социальными группами и  др. Стержнем политической мифологии в XIX - XX вв. является политический миф, который имеет особую структуру и специфические функции.

  В течение последнего столетия многие западноевропейские ученые исследуют  миф совсем с иной позиции, чем  это делалось раннее. Возникла догадка, что миф гораздо ближе к истокам человеческого существования, нежели, скажем, формы абстрактного умозрительного освоения реальности.

Анализ  литературы, посвященной изучению исследуемого феномена показывает широкий разброс  мнений, концепций как по вопросам определения понятия, сущности, причин возникновения политической мифологии, так и по проблеме существования мифа в современных условиях, - от панмифологизма, через промежуточное признание мифологии «теневой» стороной человеческой культуры, пребывающей в латентном состоянии, до ограничения проявлений мифа сферой искусства, эстетики в качестве мотива, сюжета, вечного источника художественного творчества.

      В данной работе поставлена задача определения  политического мифа как феномена социальной и политической действительности. Для достижения данной задачи на основе аспектного анализа была раскрыта сущность понятия политическая мифология, сравнительный анализ позволил провести границы политической мифологии. Применение критического метода позволило по возможности осветить сильные и слабые стороны некоторых взглядов на понимание мифа как социально-политического явления.

     Данная  работа состоит из введения, четырех  глав, заключения и списка используемой литературы 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  1. Миф как социально-политическое явление

  Как самостоятельная форма сознания мифология возникла в глубокой древности, еще до возникновения религии. Будучи исторически одной из форм сознания, мифология не исчезла после того, как появились иные формы сознания, такие как религия, идеология, наука. Она продолжает оказывать воздействие на представления людей и сознание.

  Интерес к мифологии как предмету научного исследования имеет глубокие корни  в разных сферах знания, а попытка объяснить природу политических мифов предпринимались с очень давних времен. Платон, например, утверждал, что мифы, связанные с религией должны быть отвергнуты из-за их враждебности, однако подчеркивал, что никто не может надеяться управлять успешно без «внешней лжи», неправдивость которой может быть понята только с вершины философии, но чья символика и священная сила необходима для того, чтобы убедить граждан в необходимости повиноваться. Таков был один из первых подходов к анализу политического мифа и его влияния на действительность. В последующем в философии, этнографии, культурологии, психологии, социологии были разработаны методологические подходы к изучению мифа, базовое понятие мифа и мифологии, функции мифа в обществе. Так как это смежные с политологией дисциплины, то многие их рассуждения вполне применимы и политическим мифам. И изучение их теоретических основ позволит полнее определить понятие и сущность политического мифа.

  Так психоаналитическая школа изучения мифа, к которой относят З. Фрейда, К. Юнга, А. Адлера, С. Грофа, выявила, что в основе мифологического опыта лежат психологические “измененные состояния сознания”. Они вызваны как эффектами массового сознания (массовый психоз в толпе), так и невротической конституцией личности, которая для коррекции социально-психической реальности формирует миф, компенсирующий ее ущербность. Так, по мнению Карла Юнга, современная тенденция к секуляризации сферы трансцендентного, привела к инфляции психической энергии в сфере бессознательного, к чрезмерному преувеличению значимости собственного “Я”, гордыни человека. Современные мифы - это результат проявления компенсаторных механизмов бессознательного, когда архетипы через сны, экстатические состояния и массовые галлюцинации внушают человеку ощущение униженности и ничтожества перед лицом трансцендентной сознанию стихии коллективного бессознательного. В процессе индивидуализации - отделения сознания от материально-родовой её невыраженности и растворенности, становления личностного сознания, человек через определенный набор архетипов - устойчивых мыслеформ коллективного бессознательного, выраженных в мифах, ритуалах, культурных символах, обретает определенную целостность, самоидентификацию с бессознательным, интеграцию личностных и коллективных частей психики.[8]

  Таким образом, психологической сущностью мифа являются измененные состояния сознания, порожденные особенностями индивидуальной и общественной психологии, опирающиеся на правополушарные процессы деятельности мозга.

  На основе наработок сделанных психологической школой, был сделан вывод, что политический миф покоится на каком-то недоступном для «строгого» научного анализа основании. Он несовместим с рациональной мотивацией политических поступков человека, а значит — иррационален. Его источник кроется в темных глубинах человеческого подсознания, недоступных благотворному воздействию научного знания. На протяжении XIX и XX вв. такая логическая схема была развита в ряде философских, культурологических и политологических интерпретаций сущности социально-политической мифологии.

  Шестов, например, объясняет активное использование данной теоретическая схемы удобством оправдание научного просчета, когда реальный характер политического участия масс расходится с их прогнозами.[12]

  Семиотический подход к специфике мифа выявил, что он сводится к пониманию его как языкового феномена сознания. В семиологии исследуется соотношения двух элементов – означающее и означаемое. В совокупности они образуют знак. По мнению Барта, миф можно разложить по описанной схеме: означающее — означаемое — знак. Однако «миф представляет собой особую систему в том отношении, что он создается на основе уже ранее существовавшей семиологической цепочки: это вторичная семиологическая система. То, что в первичной системе было знаком (итог ассоциации понятия и образа), во вторичной системе оказывается всего лишь означающим»[1].

  Согласно Барту, миф надстраивается над первичной системой — языком, — и происходит сдвиг. Этот сдвиг Барт изобразил в виде следующей схемы.

Рис. 1. Структура мифа по Р.Барту.[1]

Язык 

Миф

 

  Естественный язык выступает в данном случае в качестве языка-объекта, которым овладевает миф для создания собственной системы. Миф Барт именует метаязыком, т.е. вторичным языком, на котором говорят о первичном.

  Означающее мифа рассматривается Бартом с двух точек зрения — как итоговый член системы языка и как исходный член системы мифа. В первом случае означающее Барт называет смыслом, во втором формой. Означаемое в мифе он называет понятием, а знак — значением.

  Предложенная схема позволяет Барту описать явление, которое он назвал «похищением языка». Суть «похищения» состоит в том, что миф превращает смысл в форму. В мифе форма, которая «очищена» от смысла, наполняется понятием. Понятие наполнено конкретикой, оно исторично. Под воздействием понятия смысл деформируется. Поэтому Барт отмечает, что функцией мифа является деформация реальности.

  Таким образом, миф выступает в качестве фабрики по переработке реальности. Он перерабатывает «руду» окружающей действительности и дает на выходе некий новый сплав.

  Рассмотрим, как миф «вытряхивает историю», на примере Сталина. Миф получает в свое распоряжение смысл, т.е. реальную историческую личность, носившую псевдоним Сталин. У этой личности была биография, личностные особенности, желания и т.д. Но миф берет только форму, отметая «лишние» детали. Он берет имя «Сталин», очищает его от реальной биографии, превращает в заклинание. Далее эта форма наполняется понятием. В данном случае имя «Сталин» олицетворяло понятия единства, дисциплины. На выходе мы получаем — значение, т.е. сакрализованного Сталина, земного бога, «гениального вождя и учителя».

  Эта схема позволяет понять, почему Сталин фальсифицировал собственную биографию. Потому, что был опытным мифологом и прекрасно понимал разницу между мифологизированным образом и реальным человеком. Поэтому биография превращалась в легенду. В ней оставалось только то, что соответствовало понятию, сообщенному имени «Сталин». Все остальное отметалось.

  Слабость семиотического подхода состоит в предположении о существовании реальности вне ее интерпретаций. В особенности нелепым это предположение выглядит в области общественных отношений, где немифологизированной реальности вообще невозможно отыскать – раскопки, обнаруживающие под второй семиотической системой первую, всегда могут быть углублены до следующего, более “древнего” семиотического пласта. Вместе с тем, Барт совершенно верно угадывает признаки политического мифа – соединение формы и смысла, всеобщего и особенного, целого и части, текущего момента и вечности, частной индивидуальности и нации.

  Советский исследователь М.Ю.Лотман уточнил, что миф является в первую очередь языком-объектом, опирающимся на «семиозис номинации» - знак-имя, а не метаязыком дескриптивного описания мира, имеющего металингвистическую функцию. Миф близок к языковому сознанию, ибо он вместе с ним участвовал в эпоху начала человечества в поименовании вещей, через прозрение их сути, а тем самым миф впервые зафиксировал в себе место и смысл имени вещи. Таким образом, сутью семиологического феномена мифа является его выражение как особого языкового описания мира (именная номинация) и создание мифологического дискурса, использующего разные средства межчеловеческой коммуникации. [8]

  Отталкиваясь от философско-культурологического определения мифа П.С. Гуревичем, рассмотрим антропологическую его особенность. «Миф - выдающееся достижение человеческой культуры, ценнейший материал жизни, тип человеческого переживания и даже способ уникального существования. Это не только социальный, культурный, но прежде всего антропологический феномен.»[2] Глубинная суть мифа как антропологического феномена заключается в том, что он является первичной формой осознания мира как в онтогенезе, так и в филогенезе человека, существует в культуре как особый способ освоения мира и непосредственно влияет на социализацию человека на разных этапах его развития. Существенную роль он играет в первичной социализации человека, удовлетворяя специфическим образом, с помощью эмоционально-ценностных представлений, сущностные потребности в освоении мира, протекающего в чувственно-синкретической, дорефлективной форме. Но и во вторичной социализации, в формальной системе образования, происходит борьба между устоявшимися в общественной психологии мифами - иррациональными формами сознания и рациональными формами сознания (наука, философия, искусство, мораль), составляющими содержание процесса образования личности. Все это ставит миф как универсальную форму общественного сознания в особое положение, он коренным образом отличается от рациональных форм сознания, но в силу доминирования на уровне обыденного сознания в определенные периоды истории может представлять эти рациональные формы в превращенном виде, быть составной частью этих форм в общественном сознании, специфически влияя на их развитие.

  Большая часть политологической интерпретации мифов определяет миф составной частью идеологии политической системы общества, направленной как средство на манипулирование массовым мифологическим сознанием. Сутью идеологического феномена мифа является то, что он есть способ и содержание латентного идеологического влияния на общество как система ложных, извращенно понятых массами фактов. [8]

  Так Кара-Мурза в своей работе "Манипуляция сознанием" определяет миф как средство власти с помощью которого можно управлять людьми, оказывая влияние на человеческие эмоции, инстинкты и чувства. Автор говорит, что мифы обладает особой силой, которая заключается в том, что они разрушают сферу личной свободы, когда обычные методы политического насилия не способны дать подобный эффект.

   Но  в работах современных авторов, изучающих политическую мифологизацию, критикуются традиционные подходы. Шестов, например, в своей книге «Политический миф: теперь и прежде» пишет, что представить миф как фактор политического процесса, рационального по природе и изучаемого средствами рациональной науки, мешает исторически сложившаяся установка на иррационально мистическое истолкование мифа. Что не позволяет включать миф в политических процесс и мешает изменить ракурс видения мифа и представить его как форму, в которой заключена творческая политическая деятельность человека. Политическое слово в мифологической ипостаси приобретает значение политического действия и в этом, по словам автора, а не в особых мистических свойствах, причина глубокой мифологизированности политической сферы жизнедеятельности любого социума. [12]