Политическая модернизация

Таким образом, в этом параграфе  мы попытались рассмотреть политический процесс в России с 1991-1996гг., сквозь призму становления политической системы. В этой связи, нам кажется очевидным, что процессуальную форму многочисленным изменениям, возникающим в ходе сформирования демократической политической системы в России, задают её элементы (политические партии, профсоюзы, элиты, общество и т. д.), находящиеся в постоянном взаимодействии друг с другом. И от того, в каких ритме, форме, содержании, будет осуществляться это взаимодействие, на наш взгляд, будет зависеть характер и направление политического процесса в России в дальнейшем.

2.3. Некоторые  особенности модернизации в России.

Обобщая длительный опыт реформационных преобразований в России, можно сказать, что многочисленные попытки модернизации, неоднократно предпринимавшиеся в нашем государстве (опыт модернизации в России составляет около 300 лет), приобрели характер (сформировавшийся в течение еще более продолжительного периода) долговременной исторической тенденции с типичными для нее специфическими импульсами и логикой саморазвития, преломляющими и преобразующими “классические” варианты  развития на свой лад (очень часто воспринимая не только лучшее из возможного и, соответственно, воспроизводя на “выходе”, не совсем желаемое, но и трансформируясь почти в непредсказуемое).

Парадоксы российского развития состоят  в том, что после резких скачков  и, казалось бы, необратимых преобразований очень многое в России вновь возвращается “на круги своя”, при чем возвращается не только то, что действительно  необходимо для сохранения ее своеобразия и самобытности, но и то, что является далеко не самым лучшим в характере народа и правящей элиты, что тормозит ее культурное и социальное развитие – “апатия и приниженность значительной массы населения, бесправие рядового человека перед начальством, несоблюдение законов и властями и гражданами, неограниченное самодурство и насилие власти и т.п.”(79).

В этой связи, нам представляется необходимым  рассмотреть основные черты и  особенности (традиционные и современные), характеризующие общую тенденцию, во многом предопределявшие исход и характер модернизационных преобразований в России в прошлом и, что для нас представляет непосредственный интерес, - предопределяющих их на современном этапе.

Одной из особенностей российской модернизации, очень часто выделяемой исследователями, является ее особенная временная растянутость и незавершенность. Довольно интересный вариант решения парадокса общественного развития России открывает гипотетическая концепция о волнообразном характере политических преобразований в России через циклы реформ – контрреформ. В этой связи, для того чтобы достаточно хорошо понять общие черты основных тенденций российских реформационных преобразований, исследователи считают необходимым и целесообразным более глубоко рассмотреть “генезис и некоторые особенности волновых циклов политической модернизации в России”(80). Загадка необычайной длительности модернизации российского общества, по их мнению, заключается в том, что этот процесс идет путем “зигзагов и многократной смены направления развития, которые неизбежны в ходе чередующихся реформ и контрреформ”(81).

Рассматривая современный посткоммунистический этап развития России В. Пантин и В.Лапкин отводят ему очень важную роль в судьбе российской модернизации: “… в России колебания приобрели настолько большую амплитуду, что угрожают разрушить системную целостность общества и государства”(82). Исследователи предполагают, что переживаемый Россией современный цикл реформ – контрреформ может оказаться последним, поскольку человеческие и природные ресурсы для современного (очень расточительного) способа политического и экономического развития во многом уже исчерпаны. Но результаты длительного процесса модернизации в России могут, по мнению В. Пантина и В.Лапкина, оказаться принципиально отличными от аналогичных для западной цивилизации(83).

Рассматривая особенность длительного  характера модернизационных процессов  в России, их незавершенность (для  сравнения можно привести пример Китая, которому для осуществления  подобных процессов потребовалось в два раза меньше времени, чем на это ушло уже у России) через волнообразную смену реформ и контрреформ, другой российский политолог – Г. Купряшин, подчеркивает амбивалентный характер (одновременно модернизаторский и антимодернизаторский) современного политического развития России. Первая тенденция, по мнению автора, находит свое проявление “в расширении включения в политическую жизнь социальных групп и индивидов,  в ослаблении традиционной политической элиты и упадке ее легитимности”. Вторая, выражается в специфической форме осуществления модернизации: “авторитарные методы деятельности и менталитет политической элиты, позволяет только односторонние – сверху вниз – движение команд при закрытом характере принятия решений”(84). Действительно, провозглашенные и формально функционирующие сегодня в России демократические процедуры и институты не дают нам достаточных оснований называть их подлинно демократическими.

Поскольку внутренние условия и  особенности предшествующего развития, настолько сильно влияют и, соответственно определяют режим и природу механизмов, запускающих эти необходимые для демократии элементы в действие, что сразу становиться понятным недостаточность простой “последовательности действий политических игроков для созидания, «творения» демократии”(85). При рассмотрении процесса посткоммунистических преобразований нельзя, поэтому забывать и о составе правящей элиты и о привычном для президента Б. Ельцина (в руках которого сконцентрированы сегодня значительные ресурсы власти) авторитарном характере осуществления своих властных полномочий, не редко “игнорирующие” “классические” демократические механизмы. “Именем демократии Ельцин издавал указы (например о конфискации собственности КПСС без санкции закона) и игнорировал пожелания выборных органов”(86). Новая российская власть фактически свернула на совершенно традиционный для России путь реформирования – волевым порядком и по вертикали сверху вниз. Следует признать, что в большинстве попыток удачных демократических преобразований инициатива действительно приходит сверху. Однако, принципиальное отличие заключается в том, что в этих случаях “импульс сверху выступает лишь в качестве первичного катализатора глубинных процессов, впоследствии развивающихся в самой толще общества”(87). Затем функции самой власти, по мнению А. Мельвиля, сводятся к обеспечению институциональной поддержки  этих процессов в соответствии с общепринятыми демократическими процедурами(88).

В России же, можно говорить о сохранении традиционного подхода новой  власти к реформировании (в силу ее генетической связи с прежним номенклатурным правящим классом), определяемому А. Мельвилем, как “традиционное аппаратное администрирование”(89), который просуществовал вплоть до сегодняшнего дня.

Эта особенность, во многом, предопределила посткоммунистический модернизационный процесс.

Еще одна важная особенность российской модернизации, которую мы уже затрагивали  в ходе исследования, но отдельно не выделяли – это этатизм, то есть исключительная роль государства в  инициировании, определении направленности и осуществлении модернизационного процесса, что объясняет многие устойчивые признаки крупных реформ в России(90).

Разумеется, государство играет весьма активную роль в модернизации любого общества, являясь одновременно ее проводником и гарантом. Однако в России государство (и прежде всего верховная власть), как правило, (являясь доминирующей структурой, гарантом и инициатором, подчиняющим себе все общество и, делающая зависимым от себя общественное развитие и функционирование), настолько жестко контролирует процесс модернизации, что она предстает как “цепь своеобразных «революций сверху», которые не только осуществляются зачастую силовыми методами, но и вопреки устремлениям основной общественной массы, но и по природе своей оказываются неорганичными политической и социокультурной специфике России”(91). Именно поэтому, предпринимавшиеся на начальной стадии посткоммунистической модернизации, попытки “устранения государства из естественного – исторического процесса”(92) как необходимое условие для запуска рыночных механизмов и экономической свободы – не дали ожидаемых результатов. “Распад общественного порядка, в частности, замещение его во многих случаях «криминальным порядком», кризисные процессы в народном хозяйстве, которые приобрели характер разрухи, во многом так же из-за слабости государства” (93) – опять привели к традиционной установившейся потребности в государстве (хотя уже с оттенком демократичности), в становлении его “нормального” состояния. Однако, одной из самых характерных особенностей российского государства, является его противоречивость, отчетливо проявляющаяся в процессе модернизационных преобразований: с одной стороны, государство есть сила, инициирующая реформационные изменения, а с другой – инертная структура, по сути, не соответствующая природе глубинных преобразований как таковых и, блокирующая, в этой связи, разрешение назревших противоречий (являющееся условием для движения по пути развития). “Государственный деспотизм столь же обоснованно мог рассматриваться как фактор блокировки социокультурной модернизации”(94). Несмотря на то, что некоторые исследователи (И. Пантин, Л. Гордон, Э. Клонов) усматривают в модернизации посредством “революции сверху” необходимое условие для реформационных преобразований в России, другие – (Л. Шевцова, С. Матвеева, А. Ахиезер, А. Мельвиль ) считают, что подобное “переворачивание” процесса модернизации “с ног на голову” – “подрывает понятие модернизации с ее ориентацией на индивидуальное сознание”(95), не учитывает социокультурную специфику страны, рассматривая некоторые ее характеристики как подлежащие упразднению анахронизмы, не усматривая в насильственном внедрении западных ценностей и элементов современности – нарушение, деформацию целостности и органичности сложившейся общности.

Подобного рода “перевернутая” схема развития, когда на роль субъекта реформ выдвигается государственная власть, а в качестве объекта выступает общество, хозяйственный строй, культура (но никогда в качестве опоры или стимула к имению), интересы объекта, их потенциал, сила, накопленные за предшествующий период оказывается невостребованными, отчуждаются как ненужные, отжившие. К примеру, модернизационные преобразования посткоммунистического периода в России можно отнести “к инновациям”, разрушающим структурную целостность и “генетический код” предшествуюшего  развития, фактическим отрицающим объективныйи субъективный опыт предшествующего существования. Это привело к тому, что вследствии отторжения, невостребованности, неучёта традиционных черт и особенностей автохтонного развития России на “входе” (инициированном государством), мы получили (уже в “переработанном” виде) отчуждение и не понимание инноваций (реформ), порождающих напряжение на “выходе”, что явилось причиной многих сегодняшних кризисов, противоречий, расколов.

И. Клямкин, в этой связи, справедливо заметил: “посткоммунистическая демократия несет в себе мощный внутренний потенциал антидемократизма, который при определенном стечении обстоятельств и просчетах в реформаторской политике может выйти наружу”(96).

Перехват инициативы реформ “верхами”, государственной властью в посткоммунистической России усиливает роль бюрократии, которая способна заметно тормозить движение к осуществлению модернизации. Традиционная “модернизаторская” роль административно-чиновничего аппарата в России – следующая важная особенность российской модернизации.

Являясь серьезным препятствием (в  том виде в котором она существует в России) преобразованиям, бюрократия вызывает разрыв в отношениях общества и власти. Вынужденная необходимость  осуществлять непопулярные меры, устойчивость старых стереотипов, еще более усиливают этот разрыв, порождая недоверие к преобразованиям, равнодушие населения к политике.

Следующая, связанная с предыдущей, особенность модернизационного  процесса в России состоит в периодически проявляющейся “разнонаправленности процессов модернизации государства и модернизации общества”(97). Обосновывая данную особенность В. Пантин (подчеркивая традиционную слабость гражданского общества и исключительную доминирующую роль государства) считает, что в России, постоянно передвигающейся по пути реформ, модернизация общества постоянно подменяется модернизацией государства, или отдельных его элементов (военно-индустриальной мощи, бюрократического аппарата, репрессивных органов и т.п.). Поэтому очень часто, задачи ускоренного осуществления военного, индустриального осовременивания государства, усиление его роли в мире, решаются за счет антимодернизации в обществе, которое в результате таких попыток “слабеет”, растрачивает накопленный в предшествующие периоды потенциал для развития и, таким образом, само оказывается не способным преобразиться, модернизироваться. Причем, по мнению некоторых исследователей, модернизационные инновации в военизированных отраслях государственной экономики могут проходить за счет восстановления тотального коллективизма, разрушения формирующихся индивидуальных начал личности в обществе (98). Л. Поляков, в этой связи, считает, что подобные процессы скорее всего усиливают характеристики не современности, а “архаичности” или (псевдоархаичности)(99).

Еще одна особенность России при  движении к современности заключается  в “долгосуществующих и глубоких культурных и идейно-политических расколах общества”(100) в его отношении  как к конкретным этапам модернизации (например, реформа Петра I), так и к основным перспективам и направлениям дальнейших эволюционных изменений (осуществляющихся в различных сферах общественной жизни).

Эта особенность была отмечена целым  рядом исследователей. Так, Г. Купряшин считает, что попытки привить  европейскую культуру на русской почве повлекли за собой ценностное разъединение и отсутствие сплоченности в обществе. В результате, отсутствие культуры “диалога” между элитой и основной массой населения стало традиционным(101).

А. Ахиезер считает, что специфика  российской модернизации заключается в нестыковке разных вариантов ее интерпретации различными социокультурными группами. Что в условия отсутствия развитого диалога ведет к расколу, парализующему модернизацию. Он так же утверждает, что социокультурный раскол пронизывая отношения, институты, саму личность, ее мышление, деятельность, в конечном итоге, определяет весь путь развития России(102).

Таким образом, в данном параграфе  мы попытались рассмотреть наиболее общие традиционные особенности  политической модернизации в России, а так же проследить и проанализировать важнейшие проявления их специфики, отразившиеся на современном, посткоммунистическом этапе реформационных преобразований, которые не просто относятся к историческому генезису посткоммунистической демократии, а входят в ее сущность и, соответственно, определяют ритм и характер обуславливаемых ею перемен.

2.4. Варианты перспектив  политических преобразований в  России.

Многочисленные потрясения, кризисы, противоречия с которыми столкнулась  наша страна, в ходе многочисленных попыток осуществления модернизационных преобразований, преследуют её и на современном этапе, что вызывает много толков и дискуссий относительно как настоящего, так и будущего развития России. В связи с этим, на основании различных исследований посвящённых осмыслению и анализу богатого опыта осуществления модернизации России (связанных с ним многообразных особенностей проявления изменений, возникших как результат наложения западных стандартов на российскую действительность) в рамках отечественных и западных концепций, развивающихся в русле теории модернизации, всё чаще стал возникать вопрос: куда идёт Россия? Гипотетическая и прогностическая направленность многочисленных исследований породила массу разнообразных вариантов возможного развития России в будущем.

Несмотря на серьёзную увлечённость западной теоретической мысли проблематикой  перспектив развития нашей страны в  посткоммунистический период (достаточно неплохо представленной в современных  публикациях) (103), в этом параграфе попытаемся рассмотреть отечественные концепции, охватывающие, на наш взгляд, довольно обширный спектр вариантов исследования обозначенной проблемы.