Несколько иначе выглядит
“несовершенная двухпартийность” в
ФРГ, где с 60-х годов исход борьбы
за власть между основными конкурентами
– социал-демократами (СДПГ) и правоцентристским
блоком ХДС/ХСС, объединяющим Христианско-демократический
союз и Христианско-социальный союз,
– зависит от позиции сравнительно
небольшой Свободной демократической
партии (СвДП). В ситуации, когда любая
из главных противоборствующих сторон
способна получить только относительное
большинство, то есть менее 50% от общего
числа голосов избирателей, свободные
демократы, руководствуясь принципом
политической конъюнктуры, вступают в
наиболее выгодную для себя коалицию
либо с СДПГ, либо с ХДС/ХСС на правах
“младшего партнера”, который не претендует
на положение правящей партии, но тем не
менее при формировании правительства
неизменно получает несколько значимых
министерских портфелей. В политологических
работах последних лет подобную модифицированную
двухпартийность сложившуюся помимо ФРГ
также и в Швеции нередко называют - системой
двух с половиной партий.
Выборы по мажоритарной системе
с голосованием в один тур, когда
любой из конкурирующих партий для
победы достаточно набрать хотя бы
относительное большинство голосов,
обычно приводят к формированию “совершенной”
двухпартийности. Так, в Великобритании
уже в течение многих десятилетий
основная борьба разворачивается между
консерваторами и лейбористами, несмотря
на неоднократные, но не имевшие особого
успеха попытки либералов, а также
национальных партий Шотландии и
Уэльса вмешаться в их спор за власть.
В США постоянными соперниками
по избирательному марафону являются
республиканская и демократическая партии
на протяжении более ста лет не испытывающие
серьезной конкуренции со стороны каких-либо
“третьих сил”, которым за это время,
как известно лишь четыре раза удалось
добиться заметных но весьма скромных
результатов на общенациональном уровне:
в 1892 году партия популистов получила
8,5% голосов, в 1912 году Прогрессивная партия
Т.Рузвельта – 27,5%, в 1924 году Прогрессивная
партия Р.Лафоллетта – 16,5% и в 1968 году Независимая
партия Дж. Уоллеса – 13,5% голосов избирателей.
При этом степень влияния “третьих сил”,
как отмечают американские политологи
М.Дж.Скидмор и М.К.Трипп, “измерялась
не столько количеством завоеванных выборных
должностей, сколько тем воздействием,
которое они оказывали на какую-нибудь
одну или на обе ведущие партии. Присоединяясь
к ним и заставляя их менять свои принципы,
третьи партии добивались успеха, но в
этом же состояло и их поражение, потому
что в результате они погибали. Выбор других
вариантов у третьих партий был невелик:
либо исчезнуть, не оставив вообще никакого
следа в политической жизни, либо влачить
жалкое существование на ее периферии.
Ни одна из третьих партий... не смогла
достаточно долго самостоятельно конкурировать
с двумя ведущими партиями или победить
одну из них на выборах... Подобно двум
конгломератам, контролирующим какую-нибудь
отрасль экономики, обе партии научились
работать, не обостряя резко своих отношений,
а зачастую и сотрудничая друг с другом”.
Однако при мажоритарной
системе может возникнуть и принципиально
иная ситуация, когда на выборах
в течение длительного времени,
причем постоянно с большим преимуществом,
побеждает одна и та же партия, получающая
тем самым возможность практически
единолично формировать законодательные
и исполнительные органы власти. Среди
основных причин вследствие которых другие
силы не могут составить действительную
конкуренцию “господствующей” партии,
с точки зрения российского исследователя
В.Н.Нефедова, следует назвать отсутствие
необходимого количества общепризнанных
политических лидеров, невысокий уровень
политической культуры у населения, недостаток
опыта демократической борьбы за власть
у партий, наличие устойчивых консервативных
традиций в обществе, многонациональный
состав и обширность территории государства,
малочисленность и большое количество
партий. Многие из указанных моментов
присущи, в частности, сегодняшней Индии,
где в условиях политического плюрализма
и “мультипартийности” положение “господствующей”
партии прочно удерживает Индийский национальный
конгресс.
Неконкурентные системы
– как со “сверхгосподствующей”
партией, так и однопартийные
– отличаются монополизацией легитимной
политической деятельности, сосредоточением
властных полномочий в руках одной
партии, которая фактически становится
центральным структурным элементом
государства: основные политические решения
принимаются высшим партийным руководством,
тогда как государственная администрация
лишь реализует их на практике. В подобных
условиях парламентские и выборные механизмы,
очевидно, утрачивают свою значимость
и приобретают формальный характер, поскольку
руководящая роль единственной или “сверхгосподствующей”
партии не только закрепляется в конституции,
законодательных и иных нормативных актах,
но и, как правило, фиксируется в уставных
и программных документах “официальных”
общественных организаций, не ставящих
вопрос о власти. Известны три принципиально
разных вида таких систем: однопартийность
фашистских режимов, “псевдомногопартийные”
и однопартийные системы в странах “государственного
социализма”, а также свойственная некоторым
государствам “третьего мира” монопольная
власть партий широкого фронта, проводящих
курс на самоотождествление с нацией в
целом. В качестве доводов посредством
которых обосновывается существование
неконкурентной системы, обычно приводятся
следующие аргументы: во-первых, “авангардная”
партия выступает как средство интеграции
народа, она позволяет наилучшим образом
сочетать необходимое единство и реальное
многообразие; во-вторых, такая партия
является наиболее эффективным инструментом
экономической и социальной модернизации,
мобилизующим усилия и ресурсы общества
на решении назревших проблем; в-третьих,
однопартийность свидетельствует об отсутствии
классовых антагонизмов, достижении определенной
внутренней однородности в обществе, позволяющей
единственной партии одновременно представлять
интересы различных, но сотрудничающих
классов и социальных групп. Однако, как
показал опыт стран “государственного
социализма” и прежде всего СССР, последний
тезис был по меньшей мере преувеличением,
попыткой выдать желаемое за действительное.
3. Многопартийность
в современной России
Истоки нынешнего политического
плюрализма можно обнаружить еще
в конце 60-х – первой половине
80-х годов в деятельности диссидентских
групп и неформальных культурно-просветительских
организаций. Диссиденты негативно
относились к “государственному
социализму”, считая его антинародным
тоталитарным строем, боролись за гражданские
права, резко критиковали сталинизм
и тогдашнее руководство КПСС.
Неформальные культурно-просветительские
объединения в основном стремились
к более полному и объективному
изучению жизни и трудов выдающихся
ученых, политиков и писателей, большинство
из которых были репрессированы либо
отнюдь не симпатизировали коммунистическим
и социалистическим идеям. И те, и
другие организации, будучи весьма малочисленными
по своему составу и изолированными
друг от друга, не оказывали какого-либо
существенного влияния на внутриполитическую
обстановку. Многие из них впоследствии
распались.
Демократизация политической
жизни во второй половине 80-х годов
вызвала небывалую общественную
активность населения, особенно интеллигенции
в крупных городах. По всей стране
возникло множество неформальных политизированных
клубов и групп, в деятельности которых
участвовало немало активных членов
КПСС. В мае 1988 года в Москве образовалась
Межклубная партийная группа, которая
поставила своей целью содействие
подлинной перестройке и демократизации
партии. Однако наряду с теми, кто
в той или иной степени придерживался
социалистических и коммунистических
идей, в этот период открыто заявили
о себе и силы иной направленности.
Для выражения и защиты своих
интересов они стали создавать
собственные организации.
Процесс образования партий
и общественно-политических движений
фактически начался в 1989–1990 гг. в
ходе подготовки и проведения первых
за длительный период выборов на альтернативной
основе. С принятием новой редакции статьи
6 Конституции СССР (1990 г.) и вступлением
в силу с 1 января 1991 г. Закона СССР “Об
общественных объединениях” политические
партии получили официальное право на
свое существование и деятельность. Членскую
базу новых партий и движений составили
преимущественно активисты дискуссионных
клубов, объединений избирателей, народных
фронтов, возникших в годы перестройки,
а после событий августа 1991 г. – и сторонники
различных течений, сложившихся внутри
КПСС.
По состоянию на 1 августа
1995 года Министерством юстиции Российской
Федерации были зарегистрированы уже
83 политические партии22. Кроме того,
существуют организации, не регистрирующие
свою деятельность “по принципиальным
мотивам”, как, например, ВКПБ Н.Андреевой,
а также партийные формирования,
которым было отказано в регистрации
по причине несоответствия отдельных
положений их программных и уставных
документов нормам действующего законодательства.
В качестве характерной черты
нынешнего этапа многопартийности
следует отметить преобладание малочисленных
организаций, не обладающих сколько-нибудь
заметным политическим влиянием. Так,
на момент регистрации партия “Новые
левые” (лидеры – М.Малютин и
А.Абрамович) насчитывала в своих рядах
115 чел.. Народно-демократическая партия
(В.Шаталова) – 65 чел.. Партия конструктивного
сотрудничества (С.Федоров) – всего 43 чел.
На этом фоне численность Коммунистической
партии Российской Федерации (Г.Зюганов),
объединяющей до 500 000 чел., сегодня остается
недосягаемой для всех остальных организаций
включая и те, которые пока, что без особого
успеха претендуют на реализацию полномасштабной
модели массовой партии парламентского
типа, предусматривающей создание взаимосвязанных
структур на региональном и местном уровнях.
Данное обстоятельство во многом предопределило
создание в ходе предвыборных кампаний
1993 и 1995 гг. качественно новой формы политических
объединений – избирательных блоков.
Спектр идейно-политической
ориентации существующих партий и движений
России имеет множество различных
оттенков. Наряду с приведенной выше
градацией в системе понятий
“левые – правые” и выделением
в зависимости от степени нарастания
стратегического и тактического
радикализма “центристов”, “умеренных”
и “экстремистов”, в контексте
социокультурных аспектов программных
целей можно выявить сторонников
“западной модели” и приверженцев
“традиционных российских ценностей”.
Российская коммунистическая
рабочая партия (В.Анпилов, В.Тюлькин),
апеллируя к опыту отечественного
пролетариата, ставит своей целью
победоносную социалистическую революцию
“в одной отдельно взятой стране”.
В противоположность РКРП, немногочисленные
и конкурирующие между собой
троцкистские группы (“Рабочая демократия”,
“Милитант”, “Спартак”) выдвигают
более глобальную задачу – “перманентную
революцию” в мировом масштабе. Между
РКРП и троцкистами следует поместить
Всесоюзную коммунистическую партию большевиков
(Н.Андреева), идеология которой не отрицает
принципа пролетарского интернационализма,
но категорически отвергает взаимодействие
с правыми организациями государственно-патриотической
ориентации как “сомнительные политические
игрища с буржуазией”.
К “умеренным левым”, наряду
с Социалистической партией трудящихся
(Л.Вартазарова, Р.Медведев), следует
отнести и “новых коммунистов”
– сторонников создания партий парламентского
типа, вписывающихся в современную
политическую систему России. Однако,
в отличие от СПТ, Коммунистическая
партия Российской Федерации (Г.Зюганов)
отчетливо ориентируется на “державно-патриотическое”
движение в оппозиции, где преобладают
идеи народности, евразийства, “российской
исключительности”, имеющие мало общего
с марксизмом. “Можно смело утверждать,
– отмечается, в частности, в Программе
КПРФ, что в своей сущности “русская идея”
есть идея глубоко социалистическая”.
Среди организаций, которые пытались реализовать
социал-демократический идеал в его “западном
варианте”, – участвовавшие (правда, без
особого успеха) в выборах депутатов Государственной
Думы второго созыва избирательное объединение
“Социал-демократы” (Г.Попов, В.Липицкий,
О.Богомолов) и блок лейбористского типа
“Профсоюзы и промышленники – Союз труда”
(В.Щербаков, М.Шмаков, А.Вольский). Левоцентристскую
идеологию, тяготеющую к общинным, коллективистским
традициям русского крестьянства демонстрирует
Аграрная партия (М.Лапшин). “Правый центр”
представлен “классическими” либерал-демократами
в лице избирательного блока “Яблоко”
(Г.Явлинский) и “мягкими неоконсерваторами”
– Партией российского единства и согласия
(С.Шахрай).
“Умеренные правые” выступают
за продолжение и дальнейшее углубление
рыночных реформ в экономической
сфере. При этом “Демократический Выбор
России” (Е.Гайдар) ориентируется на
политику Международного валютного
фонда, тогда как Партия экономической
свободы (К.Боровой) – на отечественный
финансовый капитал. “Примирить” и
“объединить” обе эти тенденции
призван формируемый под руководством
В.Черномырдина новый избирательный
блок “Наш дом – Россия”.
“Ультраправые” представлены
практически исчезнувшим с политической
арены “Демократическим союзом” (В.Новодворская)
идеология которого была основана на откровенном
антикоммунизме и “стремлении в западный
цивилизованный мир”, а также Русским
национальным единством (А.Баркашов) –
радикальной национал-шовинистической
организацией, склоняющейся по мнению
некоторых исследователей к фашизму, что
однако небезуспешно оспаривается лидерами
РНЕ даже в судебном порядке.
Особое место занимает Либерально-демократическая
партия России (В.Жириновский), нынешние
идейные установки, которые можно охарактеризовать
как радикализм на державно-патриотической
почве, не тяготеющий в явном виде ни “влево”,
ни “вправо”.
О степени влияния различных
политических сил в обществе свидетельствуют
итоги состоявшихся 17 декабря 1995 года
выборов депутатов Государственной
Думы второго созыва. Из 43 партий, объединений
и блоков, участвовавших в кампании,
преодолеть “пятипроцентный барьер”
голосов избирателей удалось
лишь четырем. Из 107 496 558 граждан России,
имеющих право избирательного голоса,
в выборах приняли участие 64,4
%. Голоса пришедших на избирательные
участки распределились следующим
образом: 22,30% проголосовали за Коммунистическую
партию Российской Федерации, 11,18% –
за Либерально-демократическую партию
России, 10,13% – за движение “Наш дом
– Россия” и 6,89% – за объединение
“Яблоко”. В нижней палате российского
парламента нового созыва КПРФ получила
157 мест (99 по федеральному списку и 58 по
результатам выборов в одномандатных
округах), движение “Наш дом – Россия”
– 55 мест (соответственно – 45 и 10), ЛДПР
– 51 место (50 и 1) и объединение “Яблоко”
– 45 мест (31 и 14)25. По сведениям Центральной
избирательной комиссии Российской Федерации,
эти четыре политические организации
в общей сложности набрали немногим более
половины голосов участников выборов.
Российская многопартийность
пока еще находится в стадии становления.
Многие и в первую очередь немногочисленные
партии, не имеющие прочных корней
в обществе и апеллирующие скорее
к абстрактным идейным ценностям,
чем к реальным интересам социальных
слоев и групп, скорее всего исчезнут
с политической карты. Выдержать
конкуренцию смогут только те партии и
блоки, которые найдут поддержку широких
социальных слоях российского общества,
будут представлены во властных, управленческих
и экономических структурах как в центре,
так и на местах и, кроме того, смогут выдвинуть
из своей среды сильных лидеров, пользующихся
влиянием и авторитетом у различных групп
населения.