Легитимность власти

    С цивилизационной точки зрения кризис легитимности государственной власти в России вызван кризисом этатизма и патернализма, как основных принципов нормативно-ценностного порядка, сливающегося в российской цивилизации с государственностью. Для этатистского сознания, отождествляющего государственную власть и авторитет, характерны две крайности безудержный государственный пиетет, преклонение, «обожествление» государственной власти, которая соответствует социокультурному идеалу, и беспощадная критика, готовность на «бессмысленные» бунты, когда власть перестает соответствовать наиболее значимым ценностям, составляющим систему этого идеала Причем речь здесь идет не столько о том, что государство в современной России проводит «антинародную» политику и не удовлетворяет интересов социальных «низов», а о том, что в этатистском сознании российское государство утратило смысл и не реализует более определенных социально признанных ценностей.

    В социальном плане кризис легитимности политической власти в России обусловлен, с одной стороны, скептицизмом и  недовольством значительной части  населения деятельностью государственной  власти, а также политических партий, представляющих конкретные группы интересов; с другой стороны, слабостью самой  власти, ее неспособностью эффективно решать актуальные проблемы современной  российской действительности. Сложилась  ситуация, описанная в теориях  «государственной перегрузки» (Бриттэн и Нордхауз), «узаконения кризиса» (Хабермас).

    Эти теории объясняют падение легитимности политической власти двумя обстоятельствами: во-первых, тем, что государственная  власть берет на себя гораздо больше обязательств, чем способна выполнить; а во-вторых, тем, что правительство  и партии, особенно в ходе предвыборных кампаний, дают гораздо больше обещаний, чем могут выполнить. Безответственность правительства, партий, политических лидеров  ведет к разочарованию и скептицизму  в массовом сознании, а, следовательно, и к утрате политической властью  легитимности.

    Кризис  легитимности государственной власти в России связан также с нарушением когнитивных механизмов ее легитимации. В настоящее время резко обострилась  ситуация «псевдоморфоза» (разрушающего влияния заимствованной культуры на культуру-реципиент), что обусловлено  трудностями творческого освоения приобретаемого западного духовного  опыта. Ситуация «псевдоморфоза» оказывает  глубокое влияние на современную  социально-политическую лексику, в  которой можно обнаружить три  отдельных семантических пласта, механически соединенных друг с  другом в единое понятийное поле, но не составляющих непротиворечивого  понятийного континуума. Эти пласты соответствуют разным культурным типам, воздействующим на современную российскую культуру: архаический — древнерусскому народному типу; традиционалистский — православно-славянскому и общественно-социалистическому; современный пласт — либерально-западному типу культуры.

    Происходит  постоянное столкновение языческих, православно-христианских и современных западных политических идеалов (правды, благодати и закона; лада, соборности и консенсуса; воли, преображения и контроля общества над государством). Взаимодействие этих пластов происходит зачастую неосознанно, что затрудняет функционирование понятийного аппарата как целого в рамках не только политической ментальности, но и его развития в русле научной теоретико-методологической рефлексии. Наблюдается мифологизация одних понятий и придание сверхценностного им значения, разрушение содержания и фальсификация других понятий.

    Сегодня и политику, и ученому, и простому человеку приходится думать одновременно на нескольких языках, смыслы слов в  которых часто отрицают друг друга. Ситуация усугубляется еще и тем, что европейские политические понятия  в русском употреблении отличаются «ложной ясностью», поверхностным  их восприятием, без осознания тех  духовных интенций и культурных традиций, которые скрываются как за достижениями либеральной демократии, так и  ключевыми ее понятиями (гражданское  общество, правовое государство, свобода, равенство, консенсус, толерантность  и т. д ).

    Внутренние  противоречия, разрывающие понятийный континуум современной российской политической лексики; наличие многочисленных теоретических конструктов, представляющих собой идеологические интерпретации  политической реальности, в контексте  которых формируются различные  идеалы политической власти, порождают  множественность символических  универсумов. В рамках этих универсумов, служащих системами отсчета определенных секторов институциенализированного политического поведения, происходит соответственно процесс легитимации или делигитимации политической власти в современной России.

    Кризис  легитимности политической власти в  современной России поэтому во многом обусловлен дискретностью нормативно-ценностного ее пространства, множественностью составляющих его символических универсумов, в рамках которых идет постоянная интерпретация и переинтерпретация этой власти. Поэтому легитимность любой государственной власти в современной России может быть лишь «частичной». Но степень этой легитимности зависит от того, насколько реальная власть коррелируется с образом власти в рамках того или иного символического универсума. Иными словами, государственная власть в России, чтобы быть легитимной, должна соответствовать в той или иной мере разным культурным типам, представленным в трех пластах семантического пространства: архаическом, традиционалистском и современном.

    В этом плане интерес представляет та функция символического универсума, благодаря которой упорядочивается  история и политические события  связываются в единое целое, включающее прошлое, настоящее и будущее. По отношению к прошлому создается  историческая «память», объединяющая всех тех, кто социализирован в данной общности. По отношению к будущему — общая смысловая система отсчета для того, чтобы индивид мог планировать свои действия.

    Специальные исследования исторической памяти россиян  показывают, что единственным периодом российской истории, вызывающим у большинства  из них чувство гордости и эмоциональной  сопричастности, является царствование Петра I, которое в плане оценки его деятельности многократно превышает  любую другую историческую эпоху. При  этом исследователи подчеркивают, что  отношение к Петру I и его эпохе, особую «маркировку» этой эпохи в  современном массовом сознании нельзя выводить из объективных реалий того времени. Перед нами не объективное  отражение и даже не идеализация, а национальный исторический миф, существующий относительно независимо от самой истории  и воплощающий в себе сущностные черты русского национального самосознания и культурного архетипа. Поэтому  структурно-семантический анализ этого  мифа имеет большую когнитивную  ценность, поскольку он позволяет  понять, что люди склонны принимать  в политической реальности, а что  будут отвергать.

    Власть  в России может быть сильной, жестокой, но она должна быть прежде всего «настоящей» и «правильной». Стать такой она может лишь в том случае, когда оказывается способной предложить «семье-нации» некое «общее дело» и стать источником социально значимых ценностей и смыслов, задавая обществу символическую матрицу единства и определенную перспективу развития. Образ такой легитимной власти в России и олицетворяет Петр I, который не только задумал и осуществил это «общее дело», открывшее перед Россией совершенно новые горизонты, но и участвовал в нем как бы «наравне со всеми». В общем деле, исполняемом народом вместе с государственной властью, русская культурная традиция выделяет не столько факторы утилитарного, сколько ценностного характера.

    Структурно-семантический  анализ петровского мифа обнаруживает связь между его парадигмой и  реальным политическим поведением россиян  сегодня. Причем этот миф в наибольшей степени коррелируется с различными культурными типами и семантическими пластами восприятия государственной власти. Это обусловлено тем, что в русле российской формулы власти россияне испытывают глубокую потребность в появлении нового «отца-преобразователя», способного сплотить «семью-нацию», и их сознание активно настроено именно на этот образ. Этими элементами мифологизации во многом объясняется политический триумф А. Лебедя в ходе президентской избирательной кампании 1996 г. и губернаторской 1998 г., свидетельствующий о том, что «демократические» лидеры первой волны уже не вписываются в оценочно-смысловые парадигмы российского менталитета. Поскольку политическое мышление россиян в высокой степени персонифицировано, это, с одной стороны, существенно подрывает уважение к самой идее демократии, а с другой, — подспудно подталкивает их к выбору такой государственной власти, которая более соответствует специфике России, олицетворяемой лидерами авторитарно-традиционалистского плана, более склонных к реформации, чем реставрации.

    Мифологическое  российское политическое сознание, безусловно, предрасположено к режиму личной власти. Но вместе с тем в качестве главной ценности и условия деятельности государственной власти россияне всех возрастов и социальных групп  выдвигают не снятие ограничений  с воли вождя, а, наоборот, подчинение всех закону. Характерно: почти 90 % респондентов считает, что страна может выйти  из кризиса лишь тогда, когда люди научатся уважать законность и правопорядок. Как полагают исследователи, мера жесткости  политической власти, на которую в  целом согласно сегодня население  России, соответствует скорее умеренно авторитарному правлению, чем тоталитаризму. При этом авторитаризм выступает, по существу, как альтернатива тоталитарному  перерождению власти и общества, альтернатива, которая людям кажется более  реальной, чем укрепление собственно демократических институтов.

    О кризисе легитимности государственной  власти в современной России свидетельствует  потребность в нравственной политике. В стране складывается ситуация, когда  в общественном мнении начинает преобладать  представление о том, что все  трудности, переживаемые страной, напрямую связаны с нечестностью, обманом, коррупцией и воровством на всех этажах социально-политической иерархии. На волне  массового нравственного негодования  рождается мысль, что стоит положить конец разворовыванию страны и грабежу  народа, как все наладится и все проблемы разрешатся сами собой.

    В современной России существует целый  ряд обстоятельств, побуждающих  людей рассматривать государственную  власть только сквозь призму нравственного  деяния.

    Во-первых, это крайне неудовлетворительное положение  значительной части населения, вызывающее дискомфорт, раздражение и озлобленность.

    Во-вторых, уверенность в том, что политическая власть утратила способность что-либо изменить «сверху», и убежденность общества в собственной «праведности», в том, что само оно никоим образом  неповинно в «бедах» и «неурядицах» в стране.

    В-третьих, наличие в обществе демагогических политических сил и деятелей, суровых  обличителей безнравственности  «власть придержащих» и страстных «проповедников» честности в политики.

    В-четвертых, перманентное появление в структуре  государственной власти «козлов  отпущения», легко «подставляемых»  самой властью, на которых возлагается  ответственность за все тяготы народной жизни.

    Значительная  часть населения в нашей стране начинает поворачиваться к идее «честности»  власти как единственно возможному средству «выправить» жизнь и  навести в стране «порядок». Суждения о современных реалиях упрощаются, оценки действительности ужесточаются Фанатичная «захваченность» общества идеей честной политики, превращающая остальные, не менее важные качества ее (цели, средства, результаты) во второстепенные, — свидетельство кризиса легитимности государственной власти

    Кризис  легитимности политической власти в  современной России обусловлен также  тем, что, участвуя в формировании символических  универсумов, сама власть располагает  ограниченными возможностями использования  тех или иных факторов легитимации.

    Российская  государственность не располагает  вразумительной национально-государственной  идеей, мифы либеральной экономики  и демократии не могут стать ее основанием, поскольку отторгаются  и современной ментальностью  значительной части населения, и  культурными архетипами подавляющего его большинства. Государственная  власть не может предложить обществу и «общее дело», кроме рассуждений  о необходимости «выживания»  в переходный период.

    Современная государственная власть в России не может задействовать такой  наиболее существенный из факторов легитимации, как время, в течение которого люди привыкают к определенному  типу власти, к традиционным ритуалам и атрибутике. Не может опереться  современная власть и на такой  фактор легитимации, как успех, ибо  большинством россиян ее деятельность не признается социально эффективной.

    Не  действует и такой фактор легитимации, как ассоциация в повседневном сознании власти с национальными символами, признание ее народной, питающейся от исторических корней и учитывающей  культурные и исторические традиции России Большинству россиян не кажется, что в их стране может существовать только данная власть и никакая другая.

    Относительное согласие достигнуто между властью  и населением по поводу тех целей, во имя достижения которых совершаются  те или иные, пусть и неодобряемые гражданами, действия Это согласие, правда, достигнуто благодаря тому, что в 1996 г 40% россиян ощутили угрозу радикальной реставрации и увидели источник этой опасности в лице коммунистической оппозиции.

    В большей мере легитимность политической власти в современной России приобретена  благодаря правильному способу  формирования властных институтов, каким  явились президентские выборы 1996 и 2000 гг., в ходе которых в известной  мере произошло дистанцирование должности от ее носителя, личного авторитета от авторитета должности, ибо в сохранении должности Президента многим россиянам видится гарантия успешной реформации России.