Глобализация в международный отношениях

       Новыми  хозяевами жизни стали столпы мировой информатики. Одна лишь производящая компьютерные программы компания «Микрософт» производит ныне богатств больше, чем гиганты «Дженерал моторс », «Форд» и «Крайслер» вместе взятые. А персональное состояние президента «Микрософта» Б. Гейтса бросило вызов самому смелому воображению.

     Еще более жестко чем прежде проявил  себя тот факт, что производительные силы современного мира принадлежат  крупным компаниям-производителям, тем многонациональным корпорациям (МНК), полем деятельности которых является вся наша планета. В современном мире насчитывается около двух тысяч МНК, которые распространяют свою деятельность на шесть или более стран. Среди них пятьсот крупнейших имеют совокупный продукт в 21, 9 трлн. долл. (61 процент мирового валового продукта). Они контролируют капиталы в 35,6 трлн. долл. Их ежегодные доходы равняются 810 млрд. долл. в год. На этих пятистах многонациональных компаниях заняты 84, 5 млн. человек. 93 процента их щтаб-квартир расположены в США, Западной Европе и Японии. Среди 50 самых больших МНК двадцать семь - американского происхождения⁵.

Скажем, британский концерн “Юнилевер”, имеющий 500 подчиненных компаний в 75 странах  или базирующийся на США “Экссон”, 75% доходов которого получаются не в  США, могут быть названы национальными компаниями лишь условно. Транснациональные корпорации и неправительственные организации стали с невиданной прежде легкостью пересекать национальные границы и осуществлять власть над населением менее развитых стран, поскольку “ни национальные правительства, ни локальные власти не смогут собственными силами справиться с проблемами, порожденными растущей взаимозависимостью”. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.2 Влияние глобализации  на политику 

     Политическая  глобализация проявляется в институционализации  международных политических структур. Так, например, европейская система формировалась как межгосударственная система – система попеременно конфликтующих и объединяющихся государств и империй. Более ранние мировые системы, в которых объединение достигалось главным образом с помощью насильственной силы, были подвержены колебаниям между многоцентровыми межгосударственными системами и мировыми империями, в которых одно доминирующее государство завоевывало все остальные государства региона. Современная мировая система осталась по сути многоцентровой, причиной чему явился переход к форме объединения, основанной на производстве и продаже товаров с целью получения прибыли, т. е. переход к капитализму. Государства, претендующие на роль гегемонов, предпочли последовать стратегии контроля над торговлей и над доступом к ресурсам, импортируемым с периферии, вместо того, чтобы завоевывать другие государства и получать от них подати.

     Глобализация  политических рынков выражается, прежде всего, в расширении круга экономических  субъектов, на запросы которых вынуждены реагировать как национальные правительства, так и международные организации. Применительно к национальным государствам уже не приходится говорить об исключительной “национальной” или “территориальной” принадлежности экономических субъектов, интересы которых принимают во внимание правительства. В широком смысле речь идет о том, что круг источников политической поддержки правительства (а значит, и субъектов, в чьих интересах формируется экономическая политика) выходит за рамки территориально-государственных границ. Применительно же к международным экономическим организациям политическая глобализация означает появление многочисленных новых “игроков” мирохозяйственной системы (в первую очередь ТНК и неправительственных организаций), влияние которых по ряду параметров сравнимо с влиянием национальных правительств.

     Сегодня многие авторы, особенно занимающиеся анализом влияния культурных факторов на политику либо собственно политической практикой, все чаще обращают внимание на то, что глобализация не обязательно предполагает принятие единых, универсальных норм и правил поведения, как нередко утверждали раньше. Т. де Монтбриаль отмечает в этой связи: “Когда мы говорим о глобализации, то вовсе не подразумеваем унификацию и стандартизацию. Ведь и конструкторы автомобиля не стремятся создать универсальную “мировую” машину, способную удовлетворять все вкусы. Это нереально. К примеру, продукция французской фирмы Данон в Париже рассчитана на вкусы парижан, в Санкт-Петербурге — на петербуржцев, а в Шанхае — на китайцев. Различия во вкусах, в менталитете никогда никуда не исчезнут”. Необходимо также иметь в виду, что отнюдь не всегда распространяются именно западные цивилизационно-культурные образцы. Налицо и обратный процесс. Симптоматичен интерес индустриально развитых сообществ к восточным религиям, африканской культуре и т.п. В этом смысле вряд ли возможно говорить о глобализации как о вестернизации мира.

     Наконец, понимание глобализации как открытости (прозрачности) границ лучше всего  отражает суть нынешней ее стадии. Вначале границы суверенных государств-наций оказались прозрачными в сфере экономических взаимодействий. Транснациональные корпорации, одни из проводников экономической глобализации нынешнего столетия, всерьез заинтересовались формированием благоприятных для их активности внешне- и внутриполитических условий. Л. Туроу, “переосмысливая грядущее”, писал в этой связи: “Товары могут создаваться в любом месте мира в зависимости от того, где их производство обойдется дешевле и сбываться там, где их удастся продать по наивысшей цене. Производственные цепочки могут приобретать глобальный масштаб. Например, акселерометр (миниатюрный полупроводниковый чип, используемый в качестве сенсора в автомобильных подушках безопасности) может быть разработан в Бостоне, собран и испытан на Филиппинах, упакован на Тайване и вмонтирован в автомобиль фирмы “БМВ” в Германии для того, чтобы эта машина была успешно продана в Бразилии”.

     В настоящее время стало очевидным, что глобализация— гораздо более  многосторонний процесс, не сводимый к чисто экономическим составляющим. Так, информационный обмен в планетарной сети Интернет в целом ряде случаев сам по себе ценен и значим. В итоге начали создаваться своеобразные “глобальные клубы по интересам”, нередко весьма влиятельные и в политической сфере. Процесс глобализации конца ХХ в. неверно понимать как собственно экономическое взаимодействие национальных сообществ — в нем отчетливо проявляются, а в некоторых отношениях доминируют политические и иные аспекты.

     Важнейший фактор глобализации — это новые технологии, которые усиливают тенденцию к открытости межгосударственных границ. Использование новых технологий значительно влияет на статус страны: интегрирована ли она в мировое сообщество либо, напротив, находится в изоляции. Меняется смысл самого понятия территории, поскольку образуются даже виртуальные государства, например, “Свободная Бирманская Коалиция”, которая зафиксирована лишь в киберпространстве, но предлагает свою солидарную поддержку реально существующим политическим общностям и институтам. Подобные явления позволили считать развитие новых технологий пусковым механизмом глобализации.

     В новых технологиях выделяются высокие  технологии, включающие информационные и коммуникационные. Важность их для  динамики глобализации очевидна. Проникновение информации через границы способствует демократизации мира, снижению вероятностей авторитарного управления и изоляционизма, ускорению темпов экономического развития. С каждым днем все труднее оградить какую-либо страну от информации из внешней среды, однако некоторые власти пытаются это делать, ограничивая доступ в Интернет, к примеру, за счет контроля над провайдерами. Но такая политика становится все дороже и бессмысленнее. И все же, несмотря на изложенные положительные качества и радужные перспективы глобализации, нужно видеть ее сложности и противоречия.

     Это отнюдь не линейный, развивающийся  равномерно и позитивно процесс. Политологи обнаруживают в нем множество  неоднозначных, в том числе негативных, моментов. В одних странах и  регионах глобализация в большей мере влияет, к примеру, на экономическую сферу, в других быстрее идет внедрение новых технологий. Так, в Южной Африке изначально широко распространились система банкоматов и сотовые телефонные сети, но при этом уровень жизни африканского населения остался крайне низким. Многие страны по разным причинам (политическая изоляция или самоизоляция, технологические возможности и т.п.) вообще оказались на периферии глобальных тенденций. Более того, в результате очень высоких темпов современной глобализации, прежде всего в технологическом плане, разрыв между странами, отдельными регионами, вовлеченными в данный процесс, с каждым годом становится все ощутимее.

     Такая дисгармония развития, в свою очередь, порождает новые вызовы и угрозы миру: относительно бедные страны скатываются на еще более низкий уровень; из них идет поток массовой миграции (переселения) в благополучные регионы; в обделенных странах возникают плохо управляемые конфликты и т.п. В итоге появляются “новые недовольные”, “новые изгои” по размежеванию “Север –– Юг”, с одной стороны, а с другой — по линии расслоения населения в развитых странах, где формируется, преимущественно из иммигрантов, фактически не включенный в социально-политическую систему современный “низший класс”. Это явление уже зафиксировано в теориях “расколотых цивилизаций”, “столкновения цивилизаций” С. Хантингтона⁶, противоречий центр–периферия И. Валлерстайна. Есть и другое очень важное обстоятельство. Вследствие прозрачности границ легитимные государственные институты утрачивают все большую часть своих властных полномочий. Государству сложнее регулировать национальную экономику, особенно мобильные финансовые потоки (яркий пример тому — финансовые кризисы 1997–1998 гг. в Юго-Восточной Азии и России).

     Доступность информации, сильная зависимость современного мира от коммуникационных технологий создали еще одну проблему— кибертерроризма. Кроме того, биотехнологии открывают возможности контроля над поведением человека со стороны государства либо экстремистских организаций. В силу этих и иных негативных явлений глобализация способна затормозить или даже в ряде отношений обратить мировое развитие вспять: позволить распространение антидемократических тенденций, поощрить стремления отгородиться от влияний извне с помощью национализма, ксенофобии (навязчивого страха перед чужаками), самоизоляции, режима закрытости границ. Таким образом, глобализация, будучи общим вектором развития мира, уникальной равнодействующей разнообразных сил и тенденций, не предполагает прямолинейного движения “вперед и вверх”. Напротив, она может создать высокую вероятность (для конкретных регионов либо в отдельные исторические периоды) эволюционных зигзагов и регрессов, порождая тем самым новые вызовы мировому сообществу.

     Оценивая  анализ глобализации современной международно-политической наукой, можно констатировать, что ее основные проявления сводятся к нескольким группам факторов, совокупное взаимодействие и взаимовлияние составляет содержание самого этого явления:

     - тенденция к становлению глобальной экономической системы, функционирующей по единым правилам в масштабе всей планеты;

     - нарастание финансовых и информационных  трансграничных потоков, неподвластных  государственному регулированию  и контролю;

     - эрозия национально-государственного  суверенитета в результате возрастающей проницаемости межгосударственных границ и ослабление традиционных функций государства (особенно в сфере безопасности);

     - размывание границ между внутренними  и внешними политическими, экономическими, информационными и другими процессами;

     - распространение на весь мир  западных (прежде всего, американских) стандартов поведения, образа  жизни, потребления, досуга;

     - формирование идеологии глобализма, призванной обосновать неизбежность  происходящих изменений, их позитивный  характер, а также обеспечить согласие общественного мнения и активное участие самых широких социальных и политических сил в формировании нового мирового порядка под руководством Запада и при лидирующей роли США. А.Д. Богатуров пишет в этой связи: “Очевидно, что глобализация – это не только то, что существует на самом деле, но и то, что людям предлагают думать и что они думают о происходящем и его перспективах”.

     Одна  из наиболее очевидных негативных тенденций  глобализации, как это отмечают многие исследователи, является прогрессирующее нарастание разрыва не только в уровнях экономического развития между наиболее развитыми и отсталыми странами но и, соответственно, между богатыми и бедными людьми, как в мировом масштабах, так и в рамках отдельных, в том числе и наиболее благополучных государств. Также лишают надежды на демократизацию и большую справедливость мировых общественных отношений такие объективные последствия глобализации, как:

     а) фискальная пауперизация (Б. Кассан),

     б) вымывание среднего класса (Д. Горностаев),

     в) манипулирование людьми в интересах  “глобального управления” (В. Максименко),

     г) попытки насаждения глобализации с  помощью силы (А.Д. Богатуров, К. Зегберс, В. Кузнецов)

     Взгляды ученых и политиков относительно вариантов политической структуры  мира ХХI в. можно условно разделить на три группы.

     По  представлениям одних политологов, мир становится все более однородным, главным образом вследствие развития процессов глобализации, которые  охватывают все новые регионы  и страны и, так или иначе, влияют на компоненты экономического, социального, культурного, политического бытия человечества. В таких прогнозах глобализация обычно рассматривается как распространение западных моделей, ценностей, институтов на весь мир. Установочными в этом плане принято считать работы американского политолога и правительственного эксперта Френсиса Фукуямы, в частности, его публикацию “Конец истории?” (1989). В ней этот автор выдвинул тезис, в соответствии с которым падение коммунизма и распространение во всем мире рыночной экономики и либеральной демократии знаменует собой последнюю стадию исторического развития человечества.