Структура, особенности и динамика научного знания

На науку  оказывает влияние определенная форма культуры, в которой она  формируется. Стиль научного мышления вырабатывается на базе не только социальных, но и философских представлении. обобщающих развитие как науки, так и всей человеческой практики.

   Когда мы говорим о различных  областях науки, то очень важно  представлять себе то, что разные науки, вообще говоря, выполняют разные общественные функции.

  Можно ли сказать, что культурные функции истории и физики одинаковы?

Конечно, и физика и история дают нам знание о действительности. Но представим себе, что история была бы построена по образцу физики и давала бы нам теории, подобные физическим. Тогда целый ряд очень важных функций истории, которые она сейчас выполняет были бы элиминированы.

• История дает нам не только законы развития общества, но и является для нас источником социальных прецедентов. Нам очень важно знать не только закономерности истории в целом. закономерности функционирования тех или иных социальных структур, но нам важно детальное описание отдельных кои кретных исторических моментов.
• История, будучи наукой, является, подобно литературе, той базой, на основании которой человек входит в культуру, учится жить. Она дает ему систему жизненно важных прецедентов. Человек сталкивается с огромным количеством сложных и непредсказуемых ситуаций, и, готовя ею к жизни, мы пытаемся расширить его социальный опыт за счет приобщения к истории культуры, литературе для того. чтобы он пережил — не реально, не в действительности — огромное множество тех ситуаций, с которыми люди сталкивались ранее или с которыми они могли бы сталкиваться. Как говорил Бисмарк, только дураки учатся на собственных ошибках, а умные учатся на ошибках других.

Мы полагаем, что эта (функция истории чрезвычайно важна и специфична — такой функции у физики нет. Эта очень важная функция истории свидетельствует также и о том, чью историю не надо сводить к тому идеалу научности, который существует сейчас в физике.

Тот идеал  научности, который мы видим в физике, вряд ли в полной мере реализуется и в других науках. Несомненно, что тенденция реализации этого идеала наблюдается сейчас во многих науках, и это прогрессивная и эффективная тенденция. Но она не безгранична, и ее границы определяются как объективным разнообразием действительности, так и спецификой самой науки.  

 

ФИЛОСОФСКИЕ  ОСНОВАНИЯ  НАУКИ

 

Рассмотрим  область явлений микромира, которая  изучается квантовой механикой, и определим, в каких аспектах ученый имеет здесь дело с философскими предпосылками.

• Квантовая механика опирается на определенную совокупность эмпирических данных, получаемых при изучении микропроцессов с помощью различных приборов: счетчиков Гейгера, камеры Вильсона, (фотоэмульсии и т.д.
• Теория — квантовая механика — не только описывает данные эмпирического уровня, по и может предсказывать результаты определенных событий в этой области.

Однако  более внимательный анализ показывает, что этим описание данной

области науки  не исчерпывается. Оказывается, что  существеннейшую роль в квантовой  механике играет истолкование ее аппарата с точки зрения определенных  представлений о реальности и  процессе ее познания.

Всем  известна колоссальная по широте и  глубине обсуждаемых проблем  дискуссия, которая развернулась вокруг проблем квантовой механики между  двумя направлениями, виднейшими представителями  которых были Эйнштейн и Бор. Ее суть состояла в том, как соотнести  аппарат квантовой механики с  окружающим нас миром.

Из всего  комплекса обсуждавшихся проблем  рассмотрим лишь одну связанную с  истолкованием пси-функции. Эта функция  входит в основное уравнение квантовой  механики — уравнение Шрёдингера, которое описывает поведение  микрообъектов. Оказывается, что пси-функция  дает лишь вероятностные предсказания, и поэтому остро встает вопрос о том, какова сущность этой вероятности.

Эйнштейн  считал, что вероятностный характер предсказаний в квантовой механике обусловлен тем, что квантовая механика неполна.

Сама  действительность полностью детерминистична, в ней все определено, все принципиально  — вплоть до деталей — предсказуемо, а квантовая механика опирается  на неполную информацию о действительности, поэтому она дает вероятностные предсказания.

Представим  себе, что мы подбрасываем монету и  она упала на орла. Мы говорим, что  вероятность выпадения монеты на орла равняется 1/2. Каковы основания  для этого вероятностного суждения? Поведение монеты объективно вероятностно, или мы просто не полностью знаем  все детали того процесса, которые  приводят к этому результату?

В классической физике эту ситуацию обычно рассматривают  таким образом: поскольку все  в мире однозначно предопределено, то, если бы мы точно учли все детали: распределение массы монеты, точку  приложения силы, величину импульса, с  какими молекулами воздуха и как  будет взаимодействовать монета при движении и т.д., мы могли бы высказать аподиктическое, а не вероятностное  суждение о том, как упадет монета.

Таким образом, с этой точки зрения в природе  отсутствуют вероятностные процессы, а наши вероятностные суждения связаны  с тем, что мы не имеем полной информации о действительности.

Эйнштейн  полагал, что так же обстоит дело и с квантовомеханическими явлениями. Следует обратить внимание на то, что  истолкование Эйнштейном аппарата квантовой  механики базируется:

• во-первых, на определенных представлениях о действительности. согласно которым в мире все однозначно детерминировано,
• во-вторых, на представлениях о характере научной теории: теория, в которой есть вероятность, неполна, но неполные теории имеют право на существование.
• Бор предложил другой вариант истолкования этой же ситуации.

Он утверждал, что квантовая механика полна  и отражает принципиально неустранимую вероятность, характерную для нашего постижения микромира.

Эта точка  зрения совершенно противоположна точке  зрения Эйнштейна и в плане  представлений о мире и в плане  представлений о Гносеологическом статусе вероятностной теории.

Очевидно, что, вычленяя в структуре локального научного знания только два уровня — эмпирический и теоретический, - невозможно истолковать научную  теорию как знание.

С этих позиций  ее в лучшем случае можно истолковать  лишь как аппарат описания и предсказания эмпирических данных. Однако такая  позиция никогда не устраивала ученых.

Ученые  никогда на этом не останавливаются, стремясь истолковать науку не только как описание непосредственно наблюдаемых  явлений, но и как отражение объективной  реальности, которая лежит за явлениями, за наблюдаемым. В рассмотренном  случае и у Эйнштейна и у  Бора отчетливо видна эта тенденция, выразившаяся в построении определенных интерпретаций квантовой механики с позиций различных философских  представлений.

Обратим внимание на то, что в науку теория может войти в таком виде, в  каком она не представляет собой  знания в полном смысле этого слова. Она уже функционирует как  определенный организм, уже описывает  эмпирическую действительность, но в  знание в полном смысле она превращается лишь тогда, когда все ее понятия  ползают онтологическую и гносеологическую интерпретацию.

 Итак, в науке существует уровень  философских предпосылок.  Ясно, что в зависимости от того, с какой наукой и какой теорией  мы имеем дело, философские основания  выявляют себя в большей или  меньшей степени. В квантовой  механике они очевидны. Здесь  до сих пор идут острейшие  споры по проблемам интерпретации  ее математического аппарата  и по сей день отсутствует  позиция, которая примирила бы  спорящие стороны. Аналогичные  примеры можно легко обнаружить  и в других науках.

Сколько бурных философских дискуссий вызвали  учение об эволюции живой природы  или генетика!

А какими интеллектуальными баталиями сопровождалось освоение идей структурализма в лингвистике, литературоведении и искусствоведении!

Что представляют собой математические объекты, можно  ли всю математику построить на основе теории множеств, возможно ли доказательство непротиворечивости математики, как  объяснить невероятную приложимость математических построений к областям реальности, которые совершенно не похожи на мир непосредственно доступный  нашему восприятию? Обсуждение такого рода вопросов привлекало и привлекает внимание многих математиков и философов.

Вместе  с тем, как свидетельствуют факты, в науке существует немало теорий, которые не вызывают каких-либо споров но поводу их философских оснований.

Это связано  с тем. что они базируются на философских  представлениях, близких к общепринятым, и поэтому не подвергаются рефлексии: они не выступают предметом специальною  анализа. а воспринимаются как нечто  само собой разумеющееся.

Обратим внимание теперь на то, что и эмпирическое знание находится в зависимости  от определенных философских представлений. В самом деле, рассмотрим эмпирический уровень науки.

Очевидно, что в любом наблюдении или  эксперименте ученый исходит из того, что реальные объекты и явления, с которыми он сталкивается, причинно обусловлены. Мы в данном случае отвлекаемся  от природы причинно-следственных связей, которые могут быть весьма сложны, как, например, в микромире, рассматривая эмпирические знания, с которыми имеет  дело большинство наук.

• В этом случае ученый всегда исходит из того, что все hmcci свою причину. Если, например, результат эксперимента нс повторяется, он ищет причину этою неповторения.
• Как известно, результаты эксперимента требуют обязательной статистической обработки. Без этого они не могут быть научными и не могут быть опубликованы. Это требование вытекает из представлений о том. какую роль в экспериментальных результатах играют ошибки измерения.
• Далее статья с результатами эмпирических исследований публикуется спустя некоторое время после проведения эксперимента. Здесь очевидно предположение, что эксперимент имеет значимость не только в данный момент времени, что те закономерности, которые фиксируются на эмпирическом уровне, устойчивы, неизменны, если, конечно, речь не идет о какой-либо особой ситуации, например о быстроменяющейся социальной области, где эта динамика специально учитывается.

Таким образом, на эмпирическом уровне знания существует определенная совокупность общих представлений  об окружающем нас мире.

Эти представления  настолько очевидны, что мы не делаем их предметом специального исследования. Они просто передаются из поколения  в поколение как традиция.

Но они  существуют и рано или поздно меняются и на эмпирическом уровне.

 Оказывается,  что уровень философских предпосылок  связан со стилем мышления  определенной исторической эпохи.  Например, для науки XVIII в. было характерно представление о научной теории как зеркальном отражении объективной реальности, дающем полную картину данной области действительности.

Когда-то Лагранж говорил, что Ньютон не только великий человек, но и один из самых  счастливых людей в мире, потому что теорию Солнечной системы  можно построить только один раз.

Мы знаем, что ее уже не раз перестраивали  после Ньютона, но раньше считалось, что коль скоро научная теория построена, то она дает адекватное знание в своей предметной области.

Кроме того, считалось, что в самом мире нет  никакой вероятности, поэтому и  теория принципиально не может содержать  в себе вероятности. Это была очень  важная методологическая установка, которая  во многом определяла стиль научного мышления того времени. С этой позиции  смотрели на любую область действительности.

Например, при построении теории социальных явлений  за образец брали небесную механику и пытались выдвинуть основные принципы (свободы, братства, равенства и т.д.), с помощью которых можно было бы описать любое социальное явление  так же, как с помощью принципов  механики, всемирного тяготения можно  объяснить небесные явления.

Итак, существует совокупность философских представлений, которые пронизывают и эмпирический и теоретический уровни научного знания.

Обращая внимание на значение философии для  научного познания, Л.Бриллюэн писал, что "ученые всегда работают на основе некоторых  философских предпосылок и, хотя многие из них могут не сознавать этого, эти предпосылки в действительности in определяют их общую позицию в исследовании".

"Наука,—  отмечал А. Эйнштейн,— без теории  познания (насколько это вообще  мыслимо) становится примитивной  и путаной".

 

Заключение.

 

Наука есть постижение мира, в котором мы живем. Соответственно этому науку принято определять как высокоорганизованную и высокоспециализированную структуру по производству объективных знаний о мире, включающем и самого человека. Ни одна из крупнейших философских концепций XX в. не могла обойти феномена науки, не выразить своего отношения к науке в целом и к тем мировоззренческим проблемам, которые она ставит.