Современные социальные мифы

8. Технологический императив.  Все, что может быть сделано,  должно быть сделано. Если что-то  может быть сделано или выполнено,  то оно может быть продано,  а если оно продано, то это  хорошо для нас и для экономики. 

9. Экономический рационализм.  Ценность всего, в том числе  и человека, может быть выражена  в денежном исчислении. Каждый  жаждет разбогатеть, а остальное  - пустые разговоры или притворство. 

10. Будущее - не наша  забота. Почему мы должны заботиться  о благосостоянии будущего поколения?  Ведь мы должны заботиться  сами о себе, так почему бы  следующему поколению не сделать  то же самое? 

Исходя из выше изложенного, создается впечатление, что современный  человек ведет борьбу за выживание  в джунглях, готов идти и сражаться  за свою страну, потому что она должна выжить в мировых джунглях, использует других для достижения собственной  выгоды, доверяет невидимым силам  исправлять неверное, превращая его  в верное, преклоняется перед эффективностью, готов производить, продавать и  потреблять что угодно, с полным пренебрежением относится ко всему, что не имеет денежного эквивалента  и не имеет продажной цены, любит  своих детей, но проявляет полное безразличие к условиям, которые  их поколение унаследует от ныне живущих. Странный это рационализм, и следовать  ему более не стоит.

Вера в действенность  закона джунглей поощряет конкуренцию, при которой в ход идут зубы и когти, и упускает из виду преимущества сотрудничества - жизненно важного  фактора во взаимосвязанном мире.

Шовинистическое утверждение  «Права она или нет, но это моя страна» порождает несказанный хаос и в национальном, и в интернациональном масштабе, призывая людей идти и сражаться за принципы, от которых их страна впоследствии отказывается, поддерживать ценности и взгляды на мир небольшой группки политических лидеров, игнорировать растущие культурные, социальные и экономические связи, возникающие между народами в различных частях света.

Следование догмам «поднимающегося прилива» и «невидимой руки» порождает эгоистическое поведение в успокоительном, но лишенном каких-либо оснований убеждении, что такое поведение способствует и благу других.

Вера в полностью саморегулирующийся рынок игнорирует тот факт, что  рыночные механизмы хорошо функционируют  только на ровной игровой площадке; но стоит площадке накрениться, как  игроки на более высокой части  поля искажают операции. Они доминируют на рынке и вытесняют менее  мощных игроков на периферию.

Эффективность безотносительно  к тому, что производится и кому это выгодно, приводит к поощрению  искусственных потребностей и пренебрежению  подлинными потребностями человека и поляризации общества на привилегированную  и бесправную части.

Технологический императив  становится опасным, когда кривые экономического роста выходят на плато, рынок  насыщается товарами, окружающая среда  достигает пределов, при которых  она может поглощать загрязнения, а энергетические и материальные ресурсы становятся скудными и дорогими. Следование технологическому императиву приводит к избыточному производству товаров, которые люди только считают  нужными. Некоторые из таких товаров  люди действительно потребляют себе на погибель: эти товары бесполезны, наносят вред здоровью, загрязняют окружающую среду, отвратительны и способствуют возникновению стресса.

Наивное сведение всего и  вся к экономической ценности может показаться рациональным в  эпоху, когда гигантский взлет экономики  вскружил головы и отодвинул на задний план все остальное, но представляется неоправданно смелым преувеличением в  эпоху, когда люди переоткрывают  социальные и духовные ценности и  делают выбор в пользу естественных продуктов питания, сохранения благоприятной  окружающей среды и простого и  естественного образа жизни.

Жизнь без сознательного  планирования (хотя отсутствие планирования могло вполне оправдать себя в  период быстрого роста, когда все  складывалось само собой) - неразумная стратегия в период, когда нам  всем предстоит сделать критический  выбор, имеющий глубокие и, возможно, необратимые последствия для  будущего поколения. Мы переросли те условия, в которых наши предки жили на протяжении миллионов лет. Более  того, мы переросли даже те условия, в которых наши отцы и деды жили на протяжении большей части прошлого столетия. И, несмотря на это, мы все  еще пребываем в неолитической  иллюзии о бесконечной и неисчерпаемой  окружающей среды, а также в современных  мифах, толкующих о рационализме и справедливости безоглядного следования индивидуальным, институциональным  и национальным эгоистическим интересам.

Глава 2. Современные социально – политические мифы

1. Задачи и функции, современных социально - политических мифов

Мифологические и религиозные  мотивы присутствовали в социальных процессах с древнейших времен. Их рациональное осмысление особенно активно  началось в XIX - начале ХХ века, когда  расшифровать религиозный миф пытались через анализ интересов проповедующих  его групп, мифологии диких племен, закономерности психических процессов. Демифологизация предания укладывалась в концепцию естественнонаучного  механицизма, в рамках которого происходили  основные сдвиги в материальной культуре человечества. Между тем, духовная культура, отброшенная в процессе расцерковления западной цивилизации и вестернизации  остального мира, все больше дает о  себе знать и требует возврата к глубинным основаниям всех социальных процессов - к ремифологизации современного социального опыта.

Именно в несоответствии этой задаче политических «верхов» кроются причины управленческого бессилия государственной машины России, которая, казалось бы, обладает всем необходимым для того, чтобы обеспечить стране благополучие, а государственным деятелям - славу отцов нации. Именно здесь кроются истоки и того паралича, который наступает перед лицом надвигающихся глобальных кризисов, грозящих уничтожением всему человечеству.

Макс Вебер показал, что  последовательная рационализация этических  норм - рациональное истолкование догмата  в целях обеспечения его логической непротиворечивости и применимости в целях религиозной пропаганды - приводит к «расколдованию» мира, к полному разрушению той картины мира, в рамках которой указанные этические нормы имели смысл.  

Таким образом вскрыто  основное содержание мировоззренческого кризиса, который в значительной степени и в крайне острых формах затронул и Россию.

Рациональное познание политических явлений требует демифологизации, а превращение рациональных выводов  в инструмент политики - обратного  процесса, ремифологизации. Без мифологии  не может жить никакой политический проект. Но только концептуальная глубина  мифа обеспечивает его благотворное влияние на общество. Из выяснения  причины мировоззренческого кризиса  возникает и проблема его разрешения, единственным средством которого должно стать новое «заколодование» мира. Оно может обеспечиваться либо возвратным процессом - восстановлением роли Традиции и воцерковлением общества, либо путем создания квазирелигиозных новаций, которые по отношению к Традиции выступают как контр-миф. В последнем случае очередное рационализующее «расколдование» все равно оказывается новым «заколдованием» мира через очищение Традиции от светских суеверий.

Политический процесс  выражается в социальном действии, которое само по себе является символически опосредованным явлением. С этим связано  существование духовно-нравственного  измерения политики, в котором  понимание между субъектами политического  процесса достигается через обмен  культурными кодами. Отчасти механизм обмена наследует социальную роль религии, ослабленную в современном обществе и замещенную ролью «светских религий» (политических мифов). Раздробленность и измельченность мифотворческого потока, предъявляемого обществу средствами массовой информации, обуславливает превращение его в обман - лже-миф, проявляемый в конечном итоге несоответствием архетипу и разрушающий политических значимые коллективные представления. Позитивная сторона политического мифа может проявляться лишь в его связи с культурной и религиозной традицией.

Политический миф, замещающий в современно обществе архаический  миф, выступает в качестве механизма  духовно-нравственного измерения  политики. Вызывая эмоциональные  переживания, мотивирующие политическое поведение, миф, тем не менее, опирается  на рационально утверждаемый смысловой стержень, приспосабливающий миф к политическим технологиям. Архетип, спроецированный в сферу самоорганизации общества или народа, порождает мифы народной воли, мифы о власти (о добром царе-герое, царе-мученике, о подмене царя, о “сильной руке” и др.), мифы идентификации (присоединения, перехода, пограничья, провинциальности и др.) и протосюжеты доминирования-подчинения, соперник-соперник, охотник-жертва, повелитель-слуга, хранитель-расхититель.

2. Характеристика социально – политических мифов

Политический миф характеризуется  определенным набором компонентов: картиной мира в виде мифологизированной концепции социальной Истины (основаниями  справедливости), точкой во времени, связанной  с истоком национальной истории  и культуры, моментом их высшего  прославления или тяжелого увечья (аналог инициатического переживания в  мистическом ритуале - избранная  слава или травма), образом будущего (понятым как возвращение к  истокам Золотого Века) и глубокой оппозицией «мы-они» (аналог мифической оппозиции Добра и Зла). Политический миф постоянно находится в состоянии достраивания: от идентификации по общему переживанию, через некое пограничное психологическое состояние, к символизации и ритуализации - оперированию, комбинированию символами. В зрелой стадии миф порождает мифоритуальные сообщества, но потом переходит в стадию унификации и вырождения и погибает, утратив мобилизующую силу.

Мифология привилегированных  слоев общества серьезным образом  отличалась от мифологии управляемых  слоев. В современном обществе также  можно выделить четыре мифологически  обособленных социально-профессиональные «сословия», соответствующие архаическим сообществам, но имеющие сложную внутреннюю структуру и собственные формы политической мифологии. Свою собственную мифологию имеет политический лидер, который должен предъявлять обществу архетипический прототип, для чего ему приходится ритуально «умереть» в прошлой жизни и «воскреснуть» в своем мифическом образе, сохранив при этом присущую политику рациональность и удержав в сознании концепцию бытия, становящуюся стержнем социального мифа.

В пространстве политических ориентаций выделяются три разнонаправленных  вектора - либерализм, консерватизм и  социализм - которые образуют континуум  разнообразных промежуточных мифо-политических форм сознания. Трем типам мифологической концепции времени соответствуют  три типа политических ориентаций: 1) элитистская ориентация на мистический  опыт прошлого и традицию; 2) народовольческая ориентация на настоящее; 3) охлократическая  ориентация на будущее. Абсолютная мифология  в политической проекции дает мифологию  консерватизма, для которого обособление  и противоборство политических мифов  социализма и либерализма есть ложное обособление и ложное же противостояние. Вместе с тем, из “тела” этих мифов  может быть синтезировано нечто, что в них самих искажено и  испорчено, а в консервативном мифе будет выправлено и восстановлено.

Духовно-нравственное измерение  политики связано с восприятием  участниками политического процесса институциональных и нормативных  трансформаций, выраженных в динамике символов, которые становятся для  тех или иных групп священными и отражая становление определенной социальной связи. При этом миф является символьной записью социального  действия, отличаясь этим от идеологии. Мифосоздатель рефлексирует по поводу символов и их мобилизующей силы, идеолог - по поводу политической доктрины. Политическая технология может предусматривать  независимое использование идеологии  и мифологии. Процесс приобретения веса в политической системе в  большей степени зависит от «тиражности» того или иного символа и его способности вызывать эмоциональные, духовные состояния, значимые для политического выбора, а также от «игры символов» в политическом мифе, которая может резонансным образом усиливать воздействие на политическое поведение масс. Наиболее значимой эта связь политического процесса с идеологией может быть только в национальной идеологии, где народные архетипы сочетаются с определенной социальной доктриной, рационально выстроенной национальной элитой; когда доктрина исчерпывающе выражена в символах политического мифа. В целом же политический миф рождается в противоречивом синтезе рационального и иррационального, осознанных интересов стратегических элит и бессознательных устремлений массы.

Смысловое содержание контр-мифа опирается на ложную идентичность (угасшую  как социально значимое явление) и нацелено на разрушение другого  мифа. В современной политике контр-миф  наиболее явно проявляется в оппозиции  либерального мифа любым проявлениям Традиции, в «законах жанра» и богоборческих мотивах политической публицистики, в квази-религиозных интерпретациях фрейдизма, в этнических контр-мифах малых народов, направленных против общенационального мифа. Противником традиционной формы государственно-церковных отношений в современном мире становится превращенная форма ветхозаветной родовой религии - протестантизм, протестантская этика, выродившаяся в “этику” массового потребления и двойных стандартов, в «этику» измены под предлогом защиты свободы.

Заключение

В современном состоянии  социально-политический миф соответствует  национальной идеологии, которая является политическим воплощением национальной мифологии и выражается в концепции  исторического времени (пути нации  от сверхъестественного рождения до настоящего времени), футуристического предвкушения грядущей национальной истории (утопическая картина будущего идеального государства и эсхатологические прозрения), идеальной структуре пространства («священная земля», данная нации свыше и зримо обозначающая образ Отечества) и сверхчеловека, осуществляющего национальной идеал. Политическая составляющая мифа нации - это охранительные, консервативные идеи: удержать территорию, восстановить демографический потенциал, сохранить культуру, вернуть себе позиции в мировой цивилизации.