Отражение и развитие проблемы сознания в истории философии

Человек способен предусматривать не только ближайшие, но и отдаленные результаты своей деятельности и своего взаимодействия с природой.

В-третьих, поведение животных регулируется биологи­ческими потребностями. У человека биологические потреб­ности лишь фундамент, над которым возвышаются социальные, духовные потребности. У животных система потребностей — закрытая, жестко детерминированная их генетической при­родой. Система потребностей человека — открытая.

В-четвертых, психика животных вплетена непосред­ственно в среду обитания и носит преимущественно ситуа­ционный характер. У животного нет «отношения как отно­шения» к предмету вне его функциональной для животного значимости. Психика человека — не только отклик па кон­кретную ситуацию. Она способна сопоставлять возможные варианты ситуаций, конструировать новые ситуации в сво­ем сознании, мечте, воображении. На уровне человеческой психики отношение к предмету выступает в чистом виде, определяемом свойствами объекта, а не только его функци­ональной значимостью. Хотя, безусловно, известны и отно­шения корысти, извлечения выгоды, не исключены ситуа­ции, когда человек для человека выступает лишь как сред­ство, а не цель. Но это уже проблема не гносеологии, а нравственности.

В-пятых, психика животных отражает природную сре­ду, окружающий мир в форме конкретных, наглядных вос­приятий и представлений. Человек же, наряду с многообра­зием форм конкретного, чувственно наглядного отражения, включает в структуру познавательного процесса формы аб­страктного мышления, понятия, суждения, гипотезы, теории, бесконечно богатый и многообразный мир человеческой меч­ты, фантазии, воображения.

В-шестых, в животном мире складываются лишь пред­посылки трудовой деятельности, представляющие собой чис­то механическое сложение усилий, где каждая особь действу­ет так, как если бы действовала самостоятельно. Психика человека непосредственно связана с трудовой деятельнос­тью, которая носит необходимый, закономерный характер.

Труд — важнейшее и необходимое условие жизнедеятель­ности человека. Его основу составляет орудийная деятель­ность. Если животные порой могут «создавать» некое подо­бие орудия труда, то это, во-первых, случайность, результат многочисленных проб и ошибок, во-вторых, индивидуально для каждого животного. На уровне человеческой психики орудийная деятельность закономерна. Знания о произведен­ных орудиях труда и их свойствах передаются последую­щим поколениям людей.

В-седьмых, психика животных регулируется первой сиг­нальной системой, представляющей собой совокупность ус­ловных и безусловных рефлексов. Психике человека, наря­ду с первой сигнальной системой, присуща вторая сигналь­ная система — речь, обеспечивающая сложные типы взаимодействия человека с природой и обществом. Речь выступает формой материализации и реализации человече­ского мышления.

[1, c.279-286]

2. Сознание и проблема идеального

Одна из важнейших характеристик сознания — его иде­альность. Идеальное (отгреч. 1аеа — идея) означает зритель­ный, наглядный образ. Для Платона идеальное — это эйдо-сы — сверхчувственные идеи, выражающие общую метафи­зическую сущность вещей, лежащую в их основе и определяющую их (конкретная реальная красота относитель­на, преходяща, идея прекрасного — вечна и непреходяща;  дом конкретный может существовать или не существовать, построен или разрушен, идея дома вечна, несотворима и неуничтожима). Аристотель рассматривал идеальное как эн­телехию, под которой он понимал своеобразный формообразующий принцип, сообщающий материальному содержанию активность, изменение, развитие.

       Гегель рассматривал идеальное как совпадение предме­та мысли с понятием, выражающим собой ступень развер­тывания абсолютного духа. С точки зрения неотомизма иде­альное — это сущностные образцы Бога, внесенные в мир вещей. Свое понимание идеального дает феноменология, эк­зистенциализм . Понятие идеального рассматривается также как сино­ним любого психического процесса или состояния. С этой точки зрения все наши ощущения, эмоции, чувства, мысли идеальны по своей природе. Они представляют собой проти­воположность материального: материальное — объективная реальность, характеризующаяся предметностью, наличием предметного субстрата, пространственно-временной опреде­ленностью. Мысль, сознание также реальны. Но это уже не объективная, а субъективная реальность. С точки зрения марксизма идеальное — «это материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней». Здесь гово­рится лишь о противоположности идеального и материаль­ного. Но ни сущность идеального, ни механизм его возник­новения не раскрываются. Более значительна и интересна другая характеристика идеального, где говорится, что паук, плетущий ажурные нити, может поразить воображение тка­ча; пчела постройкой своих сот поражает воображение архи­тектора. Но самый плохой архитектор отличается от самой наилучшей пчелы и самый плохой ткач от наилучшего пау­ка тем, что, прежде чем приступить к конкретному матери­альному действию, они имеют план этого действия в голове, т. е. «идеально», в виде идеального познавательного образа.[1, c. 286-289]

3. Смысл проблемы сознания и трудности ее решения

Проблема сознания — одна из самых трудных и загадоч­ных. Перед взором человека предстает мир, разворачивается зрелище бесчисленных предметов, их свойств, событии и про­цессов; люди пытаются разгадать тайны мироздания, объяс­нить причины своих переживании, вызванных встречен с кра­сотой пли, наоборот, с безобразным, попять смысл своего су­ществования, отыскать истоки своих мыслей и т. д. Но вес процедуры данности нам мира и переживании, чувства и мыслей проходят через то, что называют сознание. Со знание есть то неуничтожимое, вечное, вездесущее, что со­путствует человеческому освоению мира, оно входит обяза­тельной «добавкой» во все, что мы воспринимаем как дан­ность.

Сознание - это особое состояние, свойственное толь­ко человеку, в котором ему одновременно доступен и мир, и он сам. Сознание мгновенно связывает, соотносит то, что человек увидел, услышал, и то, что он почувствовал, подумал, пережил. Многие философы определяют сознание как чудо из чудес мироздания, как великий благостный дар человеку, ибо лишь в сознании он дан сам себе как «я», устремленное к вершинам духовного бытия, возвышенной любви и дружбы, сострадания и радости и т.д.

В истории философии проблема сознания имеет два уровня своего решения. Первый заключается в описании способов, каким вещи даны в сознании, существуют в нем. Па философском языке — это описание феномена (от гр. рhаinоmеnоn — являющееся) сознания. Второй — имеет цель объяснить, как возможно само сознание, т. с. объяс­нить сам феномен. В философии античности и Нового вре­мени указанные уровни не различались, а потому счита­лось, что если описаны способы, каким вещи существуют в сознании, то тем исчерпан вопрос о природе сознания. В XX в. философы выделили вопрос о возможности сознания в самостоятельный.

Каждая эпоха имела свои представления о том, что такое сознание. В итоге то, что называлось сознанием в одной эпохе, могло не признаваться в качестве такового в другой. Представления о сознании тесно связаны с господствующи­ми мировоззренческими установками, а потому античный космоцентризм, средневековый теоцентризм и антропоцент­ризм Нового времени формировали разное понимание со­знания. В свою очередь от того, как представляли себе со­знание  люди той или иной эпохи, зависил их образ мира, их понимание нравственности, политики, искусства, ибо созна­ние всегда «вплетено в язык реальной жизни» (К. Маркс).[2]

4. Метафора сознания в космоцентристской культуре античности

Метафора (гр. mеtарhога — перенос) — это оборот речи, в котором слова употребляются в их переносном зна­чении.

Сознание — предмет неуловимы, вещь немате­риальная. Поэтому в обыденном языке очень мало слов, из­начально относящихся к действиям сознания. Описывать сознание чрезвычайно трудно, так же как и помыслить о нем. Его реальность прячется, ускользает. Философы ан­тичности, поняв, что сознание есть всеобщая связь между объектом и субъектом, попытались рассказать о ней людям, сравнив ее с другой формой связи, более понятной им, встречающейся в их повседневной жизни: речь идет о во­щенной дощечке, на которой писец процарапывал специаль­ным крючком (стилем) очертания букв. Отпечатывание на воске букв, конечно же, не есть акт сознания, однако про­цедура получения печати на воске была использована для описания феномена сознания. Соответственно и слова «воск», «печать» были использованы не в собственном смысле, а в переносном. Это и есть метафора.

Античная философия открыла только одну сторону сознания   направленность на объект, потому и была ис­пользована соответствующая метафора. Другая особенность сознания — умение человека сосредоточиваться внутри себя, направлять свое внимание на внутренний мир — не была проработана философией. Причина одностороннего видения проблемы сознания кроется в специфике реального мировоззрения и мироощущения античного грека, внимание которого было всецело направлено па окружающий мир. Античный человек живет Космосом и вещами, он философ­ствует о Космосе и о внешнем мире, вырабатывая соответст вующие идеи.

Античный грек знает о душе, философы античности рас­суждают о ней. Но душа еще не воспринимается как начало интимности. Тема души — это тема обнаружения скрытого движителя вещей и человека в том числе. Душа как движи­тель приписывается не только человеку: она есть у животных, у минералов и т. п. Знаток античности, выдающийся фило­соф Л. Ф. Лосев отметил, что даже у позднеантичных рим­лян настроение и душевное состояние играли весьма малозна­чительную роль в их религии. Веруя в богов, они не столько предавались внутреннему вдохновению и чувству любви к бо­гам, сколько просто, без душевных порывов, выполняли (рор-му культа, будучи уверены в том, что если знать, какому богу и когда молиться, то бог окажет помощь. Он просто обязан помочь тому, кто выполнил все правила молитвы.[2]

Таким образом, античный космоцентризм породил и вполне соответствующие ему филососрские представления о сознании.

5. Христианство: открытие внутреннего духовного мира

Возникновение потребности во внутреннем сосредоточении. В культуре христианства произошло одно важное со­бытие: обострение потребности человека обращать внима­ние на собственные переживания. Она была вызвана необ­ходимостью общения с трансцендентным Богом. Возникла практика такого общения — молитва. В ней человек дол­жен погрузиться внутрь себя, отключиться от потока жиз­ни, от чувственных восприятии, освободиться от диктата тела. Молится душа.

Наряду с молитвой возникла практика исповеди, стиму­лировавшей умение совершать самоанализ, нравственный самоотчет. В процедуре исповеди способность к самооценке закреплялась институционально.

Пытаясь найти способы выражения религиозных пере­живании, мыслители, по сути, открыли новую грань про­блемы сознания: сознание - это не только знание о внеш­нем мире, но прежде всего знание о собственном, духовном опыте, его содержании.

   Проблему сознания как самосознания четко сформулировал Бл. Августин (начало V в. п. э.), на которого оказал боль­шое влияние греческий философ-платоник, основатель не­оплатонизма — Плотин (III в. и. л.)

Плотин заложил основы серьезной проработки темы ду­ховной сущности и связанной с ней темы сознания. Обнару­жив, что обладает духовным опытом; он начинает пережи вать состояние своей иномирности, т. с. своей нетождест­венности только своему телу. Плотин не только обнаружил духовный опыт, но и попытался рассказать о его содержа­нии людям.

Место сознания в стриктуре духовного опыта. Вторичность сознания. Сознание в структуре духовного опыта, но его мнению, сеть как бы возмещение нашей недо­статочности, нашей несостоятельности, проявляющейся в том, что нам не дано пребывать постоянно в состоянии Бо­жественной простоты.

Сформировалось понимание сознания как явления духа. Традиция подобного толкования природы сознания много­кратно воспроизводилась и в Новое время, к примеру в фи­лософии Гегеля, хотя философ понимал дух как некий Аб­солют, существующий объективно и надиндивидуально.

Сознание — способность воспроизвести переживание ду­ховной простоты. Тема бессознательного, как первичного содержания, которое проявляется в сознании, опреде­ляя его вторичность, войдет впоследствии в арсенал методоло­гических средств, с помощью которых европейская философия будет решать проблемы, связанные с сознанием.

Сознание как наказание человека за грех. Начиная с Плотина и Бл. Августина, сознание рассматривается как нечто вторичное, а потому не самое подлинное, не самое лучшее и высокое, что есть в человеческом духовном опы­те. Почему? Во-первых, благодаря сознанию, человек по­нимает, как он наказан тем, что не может долго пребывать в состоянии Божественной простоты. Сознание постоянно напоминает ему об этом состоянии, заставляя страдать и му­читься. В сознании «я» живет раздвоенной жизнью: ему приходится постоянно соотносить жизнь «но стихиям мира сего» и жизнь в  Боге.

Во-вторых, сознание есть отпадение человека от вечно­сти. Акт сознания уже знает время, ибо знает, что что-то было «до» сознания. Вечность — высшая ценность, время — это бренность, тлен, смерть. Бытие во времени, а значит в сознании, менее подлинно, чем бытие в вечности. Сознание всегда лишь догоняет уже случившееся, важное и не может его догнать. Оно во времени отстает от решающих событий в духовной жизни людей.

В-третьих, строгое противопоставление настоящего, прошлого и будущего - это сущность сознания. Только для того существует необратимость времени. Отсюда тра­гизм и грусть сознания, ибо сопоставляя временной ряд, оно понимает хрупкость и эфемерность момента настояще­го, которое неумолимо мгновенно становится прошлым. Смерть присутствует в каждом мгновении жизни, и созна­ние не даст человеку забыть об этом. Чем старше становится человек, тем глубже и ярче он осознает трагизм временно­сти. В-четвертых, сознание не только открывает человеку трагизм его существования во времени, но часто просто мешает человеку в его деятельности. Как заметили еще Плотин и Августин, сознательность и интенсивность дея­тельности часто находятся в обратно пропорциональной за­висимости. Например, мысль раньше сознания и не всегда нуждается в нем. Даже человеческий младенец мыслит, ког­да сознание (т. с. отражение его мысли) у него еще нет. То же происходит и в состоянии Божественной простоты. Здесь в безмолвной тишине энергия ума собрана в своей полноте и целостности, ум не нуждается для своих действии в сознании. Сознание — отблеск ума, отображение процес­сов мышления, и как всякое, отображение, оно уменьшает энергию ума, мешает своим отблеском ему.