Людвиг Фейербах о сущности религии

2.3. Религия и наука

Когда этот отрицательно религиозный дух утвер­дился и стал господствующим духом времени в каче­стве истинной абсолютной сущности, перед которой все другое должно исчезнуть как суетное и ничтож­ное, то как неизбежное следствие этого погибли не только искусство и изящные науки, но вообще науки, как таковые. Не многочисленные войны и набеги того времени, не естественная грубость тогдашних народов, а только отрицательно религиозная тенденция была настоящей, по крайней мере духовной причиной их падения и гибели, ибо для духа с такой тенденцией да­же искусства и науки подходят под понятие суетного и мирского, простой забавы.

Особенно это касалось природы, которая при гос­подстве такой тенденции должна была погрузиться во мрак забвения и неизвестности. Как мог ограниченный христианин, живший лишь своим богом, отвлеченным от сущности мира, иметь вкус к природе и к ее изу­чению! Природа, существенная форма которой есть чувственность, каковую он считал как раз подлежащей отрицанию, отвлекающей от божественного, имела для него лишь значение конечного, суетного, несуществен­ного. Но может ли дух сосредоточиться на том, что имеет для него значение только конечного и суетного, сделать его предметом серьезного, длительного изуче­ния? Сверх того, какой интерес представляет познание временного жалкого творения, если известен творец? Как может тот, кто находится в близких отношениях с хозяином, так унизиться, чтобы вступить в те же от­ношения с его служанкой? А какое иное положение и значение могла иметь природа с точки зрения от­рицательной религиозности, чем служанки божьей? Теологически-телеологический  способ рассмотрения природы есть единственно соответствующий этой точке зрения; но именно этот способ рассмотрения и не объ­ективный, и не физический, и не проникает в саму природу.

Сообразно с этой точкой зрения природа как бы скрылась от взоров человеческого духа. Подобно тому как в священные молитвенные дома тех времен свет проникал не через чистую прозрачную среду, а сквозь пестро окрашенные окна, как будто чистый свет для набожной общины, обратившейся от мира и природы к богу, представлял нечто отвлекающее и нарушающее, как будто свет природы несовместим со светом молитвы и дух воспламеняется молитвой только в окутываю­щей природу темноте, так было и в ту эпоху, когда дух снова пробудился к мышлению, обратив взор к природе, а свет ее проник в человека, омраченный и преломленный средой аристотелевской физики, так как под властью отрицательной религиозности он как бы боялся открыть свой взор и собственной рукой сорвать запретный плод с древа познания[7].

Хотя отдельные лица в средние века особенно рев­ностно занимались изучением природы и вообще так называемая светская ученость еще держалась и почи­талась в монастырях и школах, все-таки науки оста­вались подчиненным, побочным занятием человеческого духа, имели скромное, ограниченное значение и должны были оставаться в таком положении, пока религиозный дух был верховной судебной инстанцией, законодатель­ной властью, а церковь — властью исполнительной.

2.4. Критический обзор Фейербаха философии за период от Бэкона до Спинозы

Основоположниками новой науки и философии, по мнению Фейербаха, были Бэкон и Декарт. Главное значение Бэкона Фейербах видел в том, что он науку, основанную на опыте, сделал «наукой всех наук», принципом, матерью всех человеческих знаний. Существенным достижением Бэкона, согласно Фейер­баху, является то, что он дал метод, органон, логику опыта. Бэкон — противник скеп­тицизма; человеческий ум, требовал он, не должен ог­раничиваться наблюдением внешней стороны явлений, но должен проникнуть вглубь, познать их причины, внутреннюю сущность и форму[8]. Выясняя характерные черты материализма Бэкона, Фейербах отмечал как его заслугу то, что он стремился понять вещи в их качественном бытии. Фёйербах вместе с тем критиковал английского материалиста за его учение о «двойственности исти­ны». В этом              смысле он считал Бэкона непоследовательным. Ведь основная тенденция бэконовской системы, указывал Фейербах, прямо противоречит религиозным догматам. В физике, естествознании Бэкон отвергает истину христианства, порождавшую предрассудки, ко­торые он объявлял величайшими препятствиями к изу­чению природы. В непосредственной связи с учением Бэкона Фейербах рассматривает учение Гоббса называя последнего одним из интереснейших и остроумнейших материали­стов нового времени, но в то же время указывая на крайне механистический характер его материализма, отличающий его от Бэкона. Мышление Гоббса, по его мнению, совершенно равнодушно к специфическим осо­бенностям вещей, простирая на все области законы или категории, имеющие силу лишь в ограниченной сфере бытия — механике. Фейербах, однако, не осуждает за это Гоббса, более того, в этой механистической односто­ронности он видит историческое значение системы ан­глийского материалиста. Он пытается найти объясне­ние этого явления в характере науки того времени, с точки зрения которой материя как субстанция обладает лишь одним атрибутом — величиной или протя­женностью, качественное своеобразие не дано в вещах, оно создается посредством механического движения.

Социальная философия Гоббса, особенно его учение о государстве, доказывал Фейербах, зиждется на тех же механических началах. Как в философии в центре стоит изолированный предмет, так и в социологии ис­ходным пунктом служит единичный человек, индивид. Человек в естественном состоянии — разрозненная и равнодушная к другому, подобному себе существу масса.

Какую позицию в вопросе об отношении философии к религии занимал Гоббс? Был ли он атеистом? Неко­торые, говорит Фейербах, не без основания считали английского философа атеистом. В самом деле, по его воззрению, лишь телесное, т. е. материальное, сущест­вует реально. Бестелесную, нематериальную субстан­цию даже в мыслях нельзя себе представить. Бог — по­нятие общее, а всякое общее понятие, с точки зрения номиналиста Гоббса, не имеет никакого реального со­держания. Поэтому для характеристики бога обычно пользуются различными отрицательными определения­ми. Положительное, существенное принадлежит атеиз­му, пустое и неопределенное — теизму. Итак, хотя Гоббс и «не отрицает бога, но его теизм, — писал Фейер­бах, — по существу, по содержанию... есть атеизм, его бог лишь отрицательная сущность или, вернее, не-сущность».

Как мы уже отмечали, Фейербах считал Декарта наряду с Бэконом одним из основоположников филосо­фии нового времени: в лице Декарта человеческое мыш­ление утверждает себя как суверенное и истинное бы­тие, выражением чего было знаменитое положение фи­лософа: «Я мыслю, следовательно, я существую». Слабую сторону философии Декарта, как полагал Фейербах, составляет то, что он дал лишь количественную харак­теристику материи, сведя ее к протяженности. Другой существенный недостаток воззрения Декарта, по его мнению, состоит в том, что Декарт брал материю вне движения. Однако главным пороком учения Декарта в целом, по Фейербаху, является его дуализм. Нигде он не про­тиворечит себе больше, чем в вопросе о соотношении между духом и телом, протяженной и мыслящей суб­станцией. Декарт, как и Бэкон и Гоббс, дока­зывает Фейербах, всегда имел в виду практический интерес, стремился устранить бессилие людей не мо­литвами, а реальными средствами — наукой и экспе­риментом. Если «Декарт-теолог и Декарт-философ находятся в состоянии борьбы между собой», то Спиноза, по мнению Фейербаха, уже не знает такой раздвоен­ности, такого противоречия. Бог, или субстанция, у Спинозы, разъясняет Фейер­бах, не по времени существует прежде вещей, а лишь по природе.

Фейербах придавал огромное значение основному принципу Спинозы о единстве материального и духов­ного и уже в то время по существу материалистически истолковывал соотношение этих двух сторон человече­ской жизни. Когда тело инертно, отмечал он, то и дух не расположен к мышлению, когда тело находится во сне, то одновременно с ним и дух пребывает в бездея­тельности. Мыслит не душа как нечто изолированное от тела, мыслит само тело[9].

Его знаменитое положение «бог, или природа», по мнению Фейербаха, двусмысленно. Тут, с одной стороны, Спиноза устраняет бога в природе, с другой — устраняет природу в боге. «Прочь это проти­воречие! Не «бог, или природа», но «либо бог, либо природа» — вот лозунг истины. Там, где бог отождест­вляется или смешивается с природой или, наоборот, природа с богом, там нет ни бога, ни природы, но есть мистическая, амфиболическая смесь. Вот основной недостаток Спинозы». Это слова зрелого уже материалиста Фейербаха о Спинозе. Примечательно, что сходную оценку он вы­сказывал еще в своей ранней работе по истории фило­софии.

Монография «Пьер Бейль» завершила цикл историко-философских исследований Фейербаха. Она отличается от предыдущих исследований существенным обстоятельством[10]. В первых двух сочинениях он противопоставлял религии главным образом философию и естествознание. Тут же он пока­зывает враждебность религии не только науке и фило­софии, но и искусству и морали. Человек не может сво­бодно творить, мыслить и действовать, оставаясь рели­гиозным. В этом отношении не может быть никакого компромисса. Следует сделать выбор: служить науке, философии, искусству или религии.

Фейербах настаивает на независимом от религии существовании эстетического чувства. Творение искус­ства — продукт чувства красоты. Христианский худож­ник мыслит и изображает не христианское, как тако­вое, а прекрасное, иначе его творения не будут волно­вать нехристианина. Искусство поднимает свой предмет за пределы отдельных религий в сферу общечеловече­ского. Художественные произведения католического искусства, которые трогают и некатоликов, и даже враж­дебно настроенных к католицизму людей, могли воз­никнуть только из свободного и независимого от рели­гии духа. Там, где монашеский образ жизни пользуется славой самой высокой добродетели, искусство обяза­тельно имеет дурную репутацию. Там, где наслаждение объявляется грехом, где человек ненавистен самому себе, не разрешает себе никакого удовольствия, где бо­лезнь считается естественным состоянием, где истощение, умерщвление плоти являются законом, эстетиче­ское чувство — основа искусства — должно быть в опа­ле. Как же может тот, кого религия обязывает бежать от лицезрения женщины, избегать всех поводов для не­целомудренных мыслей, воздержаться от чувственных наслаждений, спокойно любоваться прекрасным изо­бражением мадонны? Если мы, пишет Фейербах, все-таки встречаем красоту в католическом искусстве, «то это можно объяснить только той же причиной, вслед­ствие которой вблизи мужских монастырей строились женские, соединенные с первыми потайными ходами».

Характерной чертой историко-философской концеп­ции Фейербаха, как мы видели, был несомненный инте­рес к представителям материалистического направле­ния. Замечательно, что Фейербах сам придавал огромное значение своему интересу к представителям материализма для своей ду­ховной эволюции. Благодаря влиянию материа­листов-эмпириков, отмечал Фейербах, он пришел к убеждению об истинном характере чувственности и лежащего в ее основании материального объекта. Ин­терес к Бэкону, Гоббсу, Гассенди, Спинозе привел его к материализму. И к чести Фейербаха, надо сказать, что, идя к материализму, он, как показывает его отно­шение к Доргуту, всячески отмежевывался от вульгар­но-материалистического способа мышления.

В своем отношении к материалистической традиции Фейербах резко расходится с Гегелем, который всегда высокомерно и пренебрежительно относился к предста­вителям материализма. Бэкона, например, Гегель упре­кал в том, что тот хотел «жить постоянно погружен­ным в материю и иметь своим предметом действитель­ность, а не разум» и «не обладал способностью рассуж­дать, исходя из всеобщих мыслей и понятий».

3. Атеизм Фейербаха

Фейербах рассматривает историю философии нового времени под углом зрения борьбы ряда тенденций: эм­пиризма с рационализмом, реализма с романтизмом, а в некоторых случаях материализма с идеализмом. Од­нако ^центральную тенденцию он видел, как было пока­зано выше, в борьбе разума с верой, науки с религией, философии с теологией. Этой борьбой, показывает Фейербах, пронизана вся философия нового времени — Бэкона и Гоббса, Гассенди и Декарта, Лейбница и Бейля, Декарта и Спинозы. Фейербах отмечал стремление каждого из этих мыслителей освободить человеческий ум от религиозного влияния и их несомненный вклад в это дело. Но никто из них, по его мнению, не осво­бодился полностью от дуализма веры и разума. «Фило­софы новейшего времени признавали веру, но так, как законная жена признается в качестве уполномоченного лица мужа, когда он уже внутренне с ней разошел­ся». Фейербах требовал последовательности и бес­компромиссности в этом вопросе . Срывая с божества его таинственность, Фейербах вначале еще полагал, что человеческое мышление, как таковое, обладает самостоятельным бытием. Под влия­нием гегелевского принципа тождества субъекта и объ­екта, мышления и бытия он на место сверхчувственного бога поставил сверхчувственный разум, мышление[11].

Следует подчеркнуть, что для Фейербаха атеизм не сводился к простому отрицанию бога. Эту точку зрения он считал характерной для XVII и XVIII вв. «Кто обо мне не говорит и не знает ничего большего, кроме того, что я — атеист, тот вообще ничего не говорит и ничего обо мне не знает. Вопрос о том, существует ли бог или нет, как водораздел между теизмом и атеизмом достоин семнадцатого и восемнадцатого, но отнюдь не девятна­дцатого века. Я отрицаю бога; для меня это значит: я отрицаю отрицание человека, я утверждаю чувствен­ное, истинное, следовательно, неизбежно также полити­ческое, социальное место человека взамен иллюзорного, фантастического, небесного пребывания человека, кото­рое в действительной жизни неизбежно превращается в отрицание человека. Для меня вопрос о бытии или небытии бога есть лишь вопрос о бытии или небытии человека».

Таким образом, Фейербаха не удовлетворял нега­тивный атеизм его предшественников. Атеизм Фейер­баха требует положительного утверждения человека в противоположность его религиозному, фиктивному ут­верждению. Утверждение человека должно быть не только реальным, но и всесторонним, охватывающим все сферы его бытия. Фейербах понимал, что немногого стоит забота «о ясности и здоровом состоянии головы и сердца», если «желудок не в порядке» и «основа челове­ческого существования повреждена. По Фейербаху, для того чтобы вылечить «болезни головы и сердца», к которым он относил и религиоз­ную идеологию, необходимо решение проблемы «же­лудка». Со ссылкой на физиологию и антропологию он высказывал ценную мысль, что духовная (а значит, и религиозная) эмансипация человека является частью более широкой, в том числе социальной и политической, его эмансипации. Упомянув эту чрезвычайно важную задачу, Фейербах, однако, сознавал, что его произведе­ния едва ли намечают достаточно конкретные пути для ее решения. Он поэтому ставит перед собой гораздо более скромную задачу — «основательное исследование и исцеление головных и сердечных болезней человече­ства». Тем самым Фейербах ограничивал свой атеизм узкими рамками просветительства.