В «Книге перемен», непостижимым образом  повлиявшей на развитие всей китайской  философии, видимо, содержалось какое-то  древнее  мистическое  знание , суть  которого  выходила  далеко  за  рамки  гадательной  практики и примитивного общения с духами. Скорее всего во времена Конфуция её истинного, изначального смысла уже никто не понимал. Мистическое свелось на уровень оккультного - магических приемов, обрядов взывания и изгнания духов. Возникала явственная необходимость по-иному оценить место человека в этом мире, как бы заново осмыслить себя в пространстве уже иной духовной реальности¹.  

    Конфуций, отталкиваясь от сконструированного им социального идеала, сформулировал  основы того социального порядка  который хотел бы видеть в поднебесной:

    “Пусть  отец будет отцом, сын – сыном, государь – государем, чиновник –  чиновником,” т.е. все станет на свои места, все будут знать свои права  и обязательства и делать то, что  им положено. Упорядоченное таким  образом общество должно состоять из двух основных категорий, верхов и низов – тех, кто думает и управляет и тех, кто трудится и повинуется. Критерием разделения общества на верхи и низы должны были служить не знатность происхождения и не богатство, а степень близости человека к идеалу цзюнь-цзы. Формально этот критерий открывал путь наверх для любого намного сложнее: сословие чиновников было отделено от простого народа “стеной иероглифов” – грамотность. Уже в Лицзы было специально оговорено, что церимониалы и обряды не имеют отношения к простотонародью и что грубые телесные наказани не применяются к грамотным.

    Конечной  и высшей целью управления Конфуций провозглашал интересы народа. Одна при  этом они были убеждены, что самому народу его интересы непонятны и  недоступны и без опеки образованных конфуцианцев – управителей он обойтись никак не может: “Народ следует заставлять идти должным путем, но не нужно объяснять, почему.”

    Одной из важных основ социального порядка, по Конфуцию, было строгое повиновение  старшим. Слепое повиновение его воле, слову, желанию – это элементарная норма для младшего, подчиненного, подданного как в рамках государства в целом, так и в рядах клана, семьи. Конфуций напоминал, что государство – это большая семья, а семья малое государство.

    Конфуцианский культ предков и нормы сяо способствовал расцвету культа семьи и клана. Семья считалась сердцевиной общества, интересы семьи намного превосходили интересы отдельной личности. Отсюда и постоянная тенденция к росту семьи. При благоприятных экономических возможностях стремлении к совместному проживанию близких родственников резко преобладало над сепаратистскими наклонностями. Возникал мощный разветвленный клан и родичей, державшихся друг за друга и населявших порой целую деревню.

    Культ сыновей почтительности с течением времени достиг в Китае всеобщего признания, стал нормой жизни, а выдающиеся примеры сяо, собранные в сборнике «24 примера сяо», превратились в объект восхищения и подражания. Вот несколько образцов сяо из этого сборника: бедняк, продавший сына, чтобы накормить умирающую с голода мать, находит в огороде сосуд с золотом и надписью «за твое сяо»; восьмилетний мальчик в летние ночи не отгоняет от себя комаров - пусть они лучше жалят его, а то ведь станут беспокоить его родителей; почтительный сын в голодный год отрезал от себя кусок тела, дабы сварить бульон для ослабевшего отца; добродетельный ханьский император Вэнди во время трехлетней болезни матери не отходил от её ложа, лично готовил ей еду и пробовал все предназначавшиеся ей лекарства. Эти и многие другие аналогичные рассказы призваны были с детства воспитывать в почтительном сыне готовность к самопожертвованию во имя культа предков²

    И в семье и в обществе в целом  любой, в том числе влиятельный  глава семьи, важный чиновник императора, представлял собой прежде всего социальную единицы, вписанную в строгие рамки конфуцианских традиций, выйти за пределы которых было невозможно: это означало бы “потерять лицо”, а потеря лица для китайца равносильно гражданской смерти. Отклонения от нормы не допускались, и никакой экстравагантности, оригинальности ума или высшего облика китайские конфуцианство не поощряло: строгие нормы культа предков и соответствующего воспитания подавляли эгоистические наклонности с детства.

    Человек с детства привыкал к тому, что  личное, эмоциональное, свое на шкале ценностей несоизмеримо с общим, принятым, рационально обусловленным и обязательным для всех.

    Конфуцианство сумело занять ведущие позиции в  китайском обществе, приобрести структурную  прочность и обосновать свой крайний  консерватизм, нашедший наивысшее выражение в культе неизменной формы. Соблюсти форму, во чтобы то ни стало сократить вид, не потерять лицо – всё это стало теперь играть особо важную роль, ибо рассматривалось как гарантия стабильности. Наконец, Конфуцианство выступало и как регулятор во взаимоотношениях страны с небом и – от имени неба – с различными племенами и народами, населявшими мир. Конфуцианство поддержало и вознесло созданный в иньско-чжоуское время культ правителя, императора “сына неба” управляющего  поднебесной от степи великого неба. Отсюда был только шаг до разделения всего мира на цивилизованный Китай и некультурных варваров, прозябавших в теплоте и невежестве и черпавших знания и культуру из одного источника – из центра Мира, Китая.

    Не  будучи религией в полном смысле слова, конфуцианство стало большим, нежели просто религия. Конфуцианство – это так же и политика, и административная система, и верховный регулятор экономических и социальных процессов – словом это основа всего китайского образа жизни, квинтэссенция китайской цивилизации. В течение двух с лишним тысяч лет конфуцианство формировало умы и чувства китайцев влияло на сих убеждения, психологию поведение, мышление, восприятие, на их быт и уклад жизни.

Даосизм

    Даосизм возник в чжоуском Китае практически почти одновременно с учением Конфуция в виде самостоятельной философской доктрины. Основателем философии даосов считается философ Лао-Цзы, который современными исследователями считается фигурой легендарной, т.к. о нем нет достоверных исторических и биографических сведений. Согласно легенде, он ушел из Китая, но согласился оставить смотрителю пограничной заставы свое сочинение Дао-дэ-цзин (IV-III век до н.э.). В этом трактате излагаются основы даосизма, философия Лао-Цзы. В центре доктрины учение о великом Дао, всеобщем законе и абсолюте. Дао господствует везде и во всем, всегда и безгранично. Его никто не создавал, но все происходит от него. Невидимое и неслышимое, недоступное органам чувств, постоянное и неисчерпаемое, безымянное и бесформенное, оно дает начало, имя и форму всему на свете. Даже великое Небо следует Дао. Познать Дао, следовать ему, слиться с ним в этом смысл, цель и счастье жизни. Проявляется же Дао через свою эманацию через Дэ, и если Дао все порождает, то Дэ все вскармливает. 

    Из  этого видно, что даосизм ставит перед собой цель раскрыть перед  человеком тайны мироздания, вечные проблемы жизни и смерти и становится понятно, почему он возник. Ведь за пределами конфуцианства мистическое и иррациональное, не говоря уже о древней мифологии и примитивных предрассудках. А без этого человек чувствует некоторый духовный дискомфорт, некую пустоту, которую требуется заполнить и поэтому все верования и обряды были объединены в рамках религии даосов, сформировавшейся параллельно с конфуцианством.

    Одним из самых привлекательных пунктов  в учении Дао как для простого народа, так и для знати была проповедь долголетия и бессмертия для людей, познавших Дао. Эта идея настолько увлекала, что императоры даже снаряжали экспедиции за эликсирами бессмертия и финансировали работы даосских магов  по их изготовлению. Таким образом, даосизм смог выжить и укрепиться в условиях господства конфуцианства. При этом, даосизм довольно сильно изменился, идея о Дао и Дэ была отодвинута на задний план, а на передний выдвинулись многочисленные маги, знахари, шаманы, примкнувшие к даосизму, которые умело синтезировали некоторые идеи даосизма с крестьянскими суевериями, и таким образом получившие над ними(крестьянами) очень большую власть. Подтверждением этому стало крестьянское даосское восстание, произошедшее во время кризиса власти после конца династии Хань, которым руководил даосский маг Чжан Цзюнэ. Он ставил своей задачей свержение существующего строя и замену его царством Великого Равенства (Тайпин). Он объявил год восстания началом эпохи нового ‘’Желтого неба’’, поэтому его приверженцы носили желтые повязки. Восстание было жестоко подавлено сам Чжан Цзюнэ убит, а остатки его приверженцев скрылись на западе, в горных приграничных районах, где действовала другая даосская секта Чжан Лу. Эта, теперь объединенная, секта после падения династии Хань превратилась в самостоятельное теократическое образование, которое так же называют государством даосских пап-патриархов. Впоследствии с ними считались даже официальные власти. Власть в этом «государстве в государстве» передавалась по наследству, само оно состояло из 24 общин, возглавляемых епископами. Жизнь в этих общинах была организованна таким образом, чтобы каждый мог очиститься, покаяться и, пройдя через серию постов и обрядов, подготовить себя к бессмертию. Согласно Дао, тело человека представляет собой микрокосм-это скопление духов и божественных сил, результат взаимодействия мужского и женского начал. Стремящийся к достижению бессмертия должен прежде всего постараться создать для всех этих духов-монад (их около 36 000) такие условия, чтобы они не стремились покинуть тело. Даосы предполагали достичь этого за счет ограничения в еде, специальных физических и дыхательных упражнений. Так же чтобы достичь бессмертия, кандидат должен был совершить не менее 1200 хороших поступков, и при этом один плохой поступок сводил все на нет.

    Сам акт перевоплощения почитался настолько священным и таинственным, что его никто не мог зафиксировать. Просто был человек, и нет его. Он не умер, но исчез, покинул свою телесную оболочку, дематериализовался, вознесся на небо, стал бессмертным. На протяжении веков даосизм переживал взлеты и падения, поддержку и гонения, иногда становился официальной идеологией какой-либо династии. Но тем  не менее он был нужен как образованным верхам, так и необразованным низам китайского общества. Образованные верхи обращались чаще всего к философским теориям даосизма, к его древнему культу простоты и естественности, слияния с природой и свободы самовыражения. Часто отмечалось, что китайский интеллигент (любой), будучи в социальном плане конфуцианцем, в душе всегда был немного даосом. Необразованные низы искали в даосизме другое. Их привлекали социальные утопии с уравнительным распределением имуществ, при жесточайшей регламентации жизненного распорядка. Эти теории играли свою роль в качестве знамени в ходе средневековых крестьянских восстаний. Кроме того, с народными массами даосизм был связан обрядами, практикой гадания и врачевания и т.п. Именно на этом, низшем уровне даосизма складывается тот гигантский пантеон, которым всегда отличалась религия даосов. В этот пантеон наряду с главами религиозных доктрин мог попасть любой незаурядный исторический деятель, даже простой чиновник, оставивший после себя хорошую память. Даосизм в Китае, как и буддизм, занимал скромное место в системе официальных религиозно-идеологических ценностей, однако в периоды кризисов, когда централизованная власть приходила в упадок, даосизм выходил на передний план, проявляясь в народных восстаниях, которые двигали утопические идеи даосизма.

    Кроме Лао-цзы нельзя не назвать другого  даосского мыслителя, Чжуан-цзы (IV-III вв. до н.э.), автора трактата, названного его именем. Впрочем, “Чжуан-цзы” даже не хочется называть сухим словом “трактат”: так много в нем  парадоксов, притч, эксцентричных образов, перетолкованных в духе даосской философии и литературного блеска.

    Чжуанцзы (369-286). Книга "Чжуанцзы" состоит  из трех частей: внутренняя, внешняя и смешанная. Внутренняя часть излагает философские проблемы. Чжуанцзы (Чжуан Чжоу) склонялся к мистицизму. Чтобы достигнуть познания дао, нужно отказаться, отвлечься от всего реального как иллюзорного. “Однажды Чжуану Чжоу приснилось, что он — бабочка, весело порхающая бабочка. (Он) наслаждался от души и не осознавал, что он — Чжоу. Но вдруг проснулся, удивился, что (он) — Чжоу, и не мог понять: снилось ли Чжоу, (что он) — бабочка, или бабочке снится, (что она) — Чжоу. Это и называется превращением вещей, тогда как между мною (Чжоу) и бабочкой непременно существует различие.”

    Чжуанцзы  — философ-поэт, полагающийся на метафору, олицетворение природы, интуицию. Для  его понимания требуется соответствующий  интуитивный подход. "Безумные речи" Чжуанцзы как выражение парадоксальности его мышления, выворачивающего наизнанку сущность истины — таков взгляд на Чжуанцзы В.В. Малявина, автора очень оригинального и интересного исследования о Чжуанцзы. Может ли западноевропейская установка на рационализм помочь понять китайского мыслителя? Нет, считает В.В. Малявин. Поздние даосы опирались не только на натурфилософию и диалектику Лаоцзы, но и на мистицизм и релятивизм Чжуанцзы. И эти тенденции способствовали преобразованию даосской философии в религию.

Чжу Си.

    В дальнейшем конфуцианство шло по пути освоения положений даосизма и  буддизма, в результате чего к 12 в. сформировалось неоконфуцианство, упрочение которого связано с именем Чжу Си (1130-1200). В центре его внимания – проблема самосовершенствования, не чуждая и предшественникам Чжу Си. Но до тех пор она была тесно привязана к вопросу об управлении государством и подготовке человека к тому, чтобы занять соответствующий пост, а затем под влиянием буддизма приобрела самодовлеющее значение.

    В оценке человеческой природы Чжу  Си согласен с Мэн-Цзы, считая ее доброй. При этом он разъясняет, что под «природой», которую люди получают от Неба, он понимает только общий принцип. Дальше к ней примешивается «ци». Единство доброй природы-принципа и «ци» создает индивидуальную природу, продуктом которой может стать как добро, так и зло. Индивидуальная природа людей различается в зависимости от того, какое «ци» досталось человеку.

    Как и другие категории, «ци» – неоконфуцианского  происхождения. Скорее это категория  общекитайской культуры, в первую очередь натурфилософии, т.е. философии  природы. Исследователи отмечают ее синтетический характер. «Ци» рассматривается в качестве наполнителя, материала. В зависимости от того, наполнителем чего считается «ци», оно истолковывается по-разному. Поскольку в центре конфуцианства находится человек, то и «ци» выступает как наполнитель человеческого сердца, ибо именно сердце в китайских мировоззренческих системах считается сосредоточием человеческой природы, органом мысли и чувства. В качестве такового «ци» оказывается чем-то средним между физическим материалом и способностью человека пользоваться им. Из разъяснений Чжу Си получается, что человеческая природа существует благодаря «ци», но его нельзя приравнивать не к природе, не к воле Неба.