Концепция локальных цивилизаций и культурно-исторических типов

     На  стадии роста цивилизаций особенно приметен и конструктивен механизм Ухода-и-Возврата. В нем Тойнби видит "двухтактный" ритм творческих актов, составляющих процесс роста" [1]. Механизмом Ухода-и-Возврата охватываются те случаи, когда личность, социальная группа или страна вынуждены на время отступить в тень, уйти за кулисы исторической драмы, с тем чтобы накопить таким образом силы, внутренне преобразиться и затем уже, во всеоружии новых сил и способностей, победоносно ответить на брошенный им (обществу) вызов.

     В период распада надломленной цивилизации, по Тойнби, с определенностью фиксируется еще один механизм - Раскола-и-Палингенеза (внутреннего возрождения). Раскол есть отчуждение большинства от меньшинства в гибнущем обществе, рождающее, с одной стороны, доминирующее или правящее меньшинство, а с другой - (внутренний) пролетариат. Исторически, как правило, в это отчужденное противостояние вклинивается еще одна сила - внешний пролетариат ("варварские отряды"). Он возникает в результате «облучения» надломленной и распадающейся цивилизацией соседних "варварских", менее цивилизованных обществ. Как уже отмечалось, последним значимым актом доминирующего меньшинства становится универсальное государство, внутреннего пролетариата - высшая религия, конституирующаяся во «вселенскую церковь». Внешний пролетариат создает мобильные военные отряды. Из всех этих институтов истинное возрождение несет с собой только религия. В ней Тойнби видит "высшую точку непрерывного восходящего движения в духовном прогрессе, который не только пережил последовательные мирские катастрофы, но и был порожден их мучительным опытом" [1].

     За  циклической концепцией развития цивилизаций  всегда стоит тень фатализма, какой-то обреченности на непрестанное повторение одного и того же исторического круга  бытия. Тойнби это прекрасно понимает и мучительно ищет, как не быть "вечными жертвами бесконечной космической шутки", как внести оптимизм и смысл в "тщетные повторения" истории. В данном плане усилия Тойнби концентрируются вокруг человеческой деятельности, резервов и возможностей свободного выбора, свободы в ней.

     В циклы, полагает Тойнби, с очевидностью укладываются лишь события и движения прошлого; настоящее и особенно будущее  открыты кооперативно-преобразовательным усилиям людей. Во многом именно им обязана история ходом своего развития. Цивилизация, в понимании Тойнби, представляет собой общую основу, основу пересечения "индивидуальных полей действия множества различных людей" [6].

     Знание  прошлого, считает Тойнби, говорит  нам только об одной из многих будущих  возможностей. И это позволяет  избежать повторения нежелательного для нас развития событий, разумеется, при условии, что мы в этом искренне заинтересованы и готовы приложить все необходимые усилия. "Я действительно верю, - пишет философ, - что многие исследователи человеческой истории, и я среди них, выявили истинные регулярности и повторения в конфигурации событий прошлого, но я не верю ни в то, что эти регулярности непременно должны были установиться именно тогда, когда они действительно установились, ни в то, что они обязаны повториться в будущем" [1]. Ход человеческой истории не предопределен. В этом плане будущее западной цивилизации - открытый вопрос. В нем просто заключен вызов спасти самих себя. Рациональный контроль над происходящим возможен в любой, самой сложной исторической ситуации. Важнейшее условие его достижения - согласие и сотрудничество между людьми. Природа всех регулярностей, повторений и зависимостей в истории развернута все же на свободу, а не на необходимость, тем более не на предопределение или неизбежность.

     Цциклический метапаттерн истории, как можно понять Тойнби, вовсе не обязательно рассматривать в качестве единственного. Наоборот, аналитическая и эмпирическая конкретизация данного паттерна позволяет сблизить цикл с линией, перейти на язык другого, линеарного метапаттерна истории.

     А. Тойнби полагал, что в самой сложной  исторической ситуации человечество способно установить рациональный контроль над  происходящим с помощью сотрудничества и согласия. Циклический ритм развития цивилизаций не предполагает тупикового движения «вечного повторения». Он проводит интересную аналогию с движением колеса вокруг оси. Известно, что движение с помощью вращающихся колес может быть очень разным, достаточно часто — непредсказуемым. И при этом непрерывное круговое движение колес не требует, чтобы ось их повторяла. А. Тойнби видел подтверждение своих идей в смене времен года, в цикле рождения, воспроизводства и смерти человека.[2]

     Концепция А. Тойнби интересна еще и тем, что в ней мы находим достаточно четко сформулированные критерии определения цивилизационной идентичности. Он называет религию, историю, язык, обычаи и культуру. Особое значение А. Тойнби отводит религии, которую он считает «цельной и единонаправленной в сравнении с многовариантной и повторяющейся историей цивилизаций» [1]. Он видит подтверждение своих идей в смене времен года, в цикле рождения, воспроизводства и смерти человека. В циклы по мнению Тойнби с очевидностью укладываются лишь события и движения прошлого; настоящее и особенно будущее открыты кооперативно-преобразовательным усилиям людей. Цивилизация, в понимании Тойнби, представляет собой общую основу, основу пересечения "индивидуальных полей действия множества различных людей" 

     2. Исследования О. Шпенглера

     Другую  концепцию мира современных цивилизаций  мы находим у О. Шпенглера (1880-1936). Вслед за Н. Данилевским он решительно выступает против «птолемеевской системы истории», согласно которой все культуры мира «вертятся» вокруг одного центра — культуры Европы. О. Шпенглер утверждает «коперниковское открытие» истории, где «не только античность и Западная Европа, но также Индия, Вавилон, Китай, Египет, арабская и мексиканская культуры рассматриваются как меняющиеся проявления и выражения единой, находящейся в центре всего жизни, и ни одна из них не занимает преимущественного положения: все это отдельные миры становления, все они имеют одинаковое значение в общей картине истории, притом нередко превышая эллиново величием духовной концепции и мощью подъема» [5].

     В основе каждой культуры лежит душа, а культура – это символическое  тело, жизненное воплощение этой души. Но ведь всё живое когда-нибудь умирает. Живое существо рождается, чтобы реализовать свои душевные силы, которые затем угасают со старостью и уходят в небытии вместе со смертью. Такова судьба всех культур. Длительность цикла развития культуры Шпенглер определяет примерно в 1000 – 1500 лет.[7]

     Каждая культура проходит возрастные ступени отдельного человека. У каждой есть своё детство, юность, возмужалость и старость. Культура рождается в тот миг, когда из прадушевного состояния вечно-младенческого человечества пробуждается и отслаивается великая душа. Она расцветает на почве строго ограниченной местности, к которой она и остается привязанной, наподобие растения.

     Смерть  культуры есть исчерпание её души, когда  её смыслы уже не вдохновляют людей, обращенных теперь не к осуществлению  культурных ценностей, а к утилитарным целям и благоустройству жизни. Этот период Шпенглер связывает с наступлением эпохи цивилизации. Цивилизация есть неизбежная судьба культуры, будущий Запад не есть безграничное движение вперед и вверх, по линии наших идеалов. Современность есть фаза цивилизации, а не культуры. В связи с этим отпадает ряд жизненных содержаний как невозможных. Как только цель достигнута, и вся полнота внутренних возможностей завершена и осуществлена вовне, культура внезапно коченеет, отмирает, её кровь свёртывается, силы надламываются – она становится цивилизацией. И она, огромное засохшее дерево в первобытном лесу, ещё многие столетия может топорщить свои гнилые сучья.

     Цивилизация – это те самые крайние и  искусственные состояния, осуществить  которые способен высший вид людей. Шпенглер называл цивилизацией одряхлевшую культуру, реализовавшую свои цели, подошедшую к концу своего существования .

     О. Шпенглер называет восемь великих культур: египетскую, вавилонскую, индийскую, китайскую, аполлоновскую (греко-римскую), арабскую (магическую), мексиканскую, западную (фаустовскую). Он указывает на возможность появления великой русской культуры.

     По  О. Шпенглеру рождение культуры есть пробуждение великой души. Когда  огонь души затухает, она вступает в свою последнюю стадию — стадию цивилизации. Характерными признаками цивилизации являются космополитизм и города-гиганты, научный атеизм или мертвая метафизика вместо истинной религии, масса вместо народа.

     У каждой великой культуры есть свой первообраз, чистый тип или идеальная  форма. Каждой из них присущи особое мирочувствование, особые желания, надежды и страсти. История любой культуры представляет собой «полную аналогию» с историей отдельного человека или животного, дерева или цветка. Поэтому до конца понять и почувствовать культуру может лишь тот, кто душой принадлежит именно к ней. Основные средства исследователя, изучающего великие культуры — непосредственная внутренняя уверенность, вживание, наблюдение, точная чувственная фантазия. Увидеть мир современных цивилизаций во всем его многообразии, по О. Шпенглеру, может только художник, которому даны такие историософские интуиции и богатый мир образов.

     В чём же различия между культурой  и цивилизацией? Очень хорошо различия между ними сформулировал Н. Бердяев. Культура не развивается бесконечно. Она несёт в себе семя смерти, в ней заключены начала, которые неотвратимо влекут её к цивилизации. Цивилизация, же есть, смерть духа культуры динамичное движение внутри культуры с её кристаллизованными формами неотвратимо влечёт к выходу за пределы культуры. На этих путях совершается переход культуры к цивилизации. Культура – есть творческая деятельность человека. В культуре творчество человека получает свою объективизацию. Цивилизация – переход от культуры, от созерцания, от творчества ценностей к самой жизни. И, наконец: Культура –религиозна по своей основе, цивилизация – безрелигиозна. Культура происходит от культа, она связана с культом предков, она невозможна без священных преданий. Цивилизация есть воля к могуществу, к устроению поверхности земли. Культура – национальна. Цивилизация – интернациональна. Культура – аристократична, а цивилизация – демократична.[8]

     По  чему же цивилизация, несущая человеку социальное и техническое благоустройство  жизни вызывает у Шпенглера ощущение гибели культуры? Ведь сохраняются прекрасные произведения искусства, научные достижения, мир культурных символов. Шпенглер увидел более глубокую и неочевидную сторону дела. Культура жива до тех пор, пока она сохраняет глубоко интимную, сокровенную связь с человеческой душой. Душа культуры живёт не сама по себе, а лишь в душах людей, живущих смыслами и ценностями данной культуры.[9]

     Если  культура перестаёт притягивать  и вдохновлять человеческие души, она обречена. Для античности это  состояние наступило в римскую  эпоху. Для Европы, пишет Шпенглер, время заката придёт через 2000 лет.

     Отсюда  Шпенглер видит опасность, которую  несёт с собой цивилизация. Нет  ничего дурного в благоустройстве  жизни, но когда оно поглощает  человека целиком, то на культуру уже  не остаётся душевных сил. Он ничего не имеет против удобств и достижений цивилизации, но он предупреждает против цивилизации, вытесняющей подлинную культуру.

     Шпенглер  не отрицает цивилизацию, но он и не человек «цивилизации», способный  откинуть в сторону старый «культурный  хлам» ради того, чтобы уютно чувствовать себя в мире обыденных забот. Отсюда вытекает его двойственное мироощущение, которое охарактеризовал Н. Бердяев: «Своеобразие Шпенглера в том, что ещё не было человека цивилизации … с таким сознанием, как Шпенглер, печальным сознанием неотвратимого заката старой культуры, который обладал бы такой чуткостью и таким даром проникновения в культуры прошлого. Цивилизаторское самочувствие и самосознание Шпенглера в корне противоречиво и раздвоено. В нём нет цивилизаторского самодовольства, нет этой веры в абсолютное превосходство своей эпохи над предшествующими поколениями и эпохами.[8]

     Прежде  всего, цивилизация представляет собой  некую целостность, отличную от ее частей. Наиболее ярко об этом сказано у  О. Шпенглера: «культура, как совокупность чувственно-ставшего выражения души в жестах и трудах...; культура, как историческое зрелище, как образ в общей картине мировой истории...» [5].

     Далее для цивилизации характерно имманентное самоопределение ее жизненной судьбы. Внешние силы могут ускорить или замедлить, помешать реализации возможностей цивилизации и даже разрушить ее, но не могут превратить ее в нечто отличное от присущих ей возможностей. Индивидуальность, самость цивилизации сохраняется, несмотря на изменение ее частей или давление внешних обстоятельств.