Эволюция философско-религиозных взглядов

Достоевский приходит к мысли о том, что  личность не должна обособляться от целого, а посвятить себя идеалу соборного  всеслужения и именно так раскрыть себя и стать совершенной. Тема соборности в творчестве Достоевского звучит неоднократно. Впервые она появляется опять-таки в записи от 16 апреля 1864 г. и в набросках статьи «Социализм и христианство» (1864), где писатель выстраивает трехчленную схему исторического пути человечества: от стадии первобытного, нерасчлененного, родового единства через этап «цивилизации», на котором «человек как личность» становится «во враждебное, отрицательное отношение к авторитетному закону масс и всех» (20, 192), к конечной, завершительной стадии, когда человек, уже добровольно и сознательно отрекаясь от своеволия, отдавая себя другим, служа им радостно и любовно, достигает высшего единства со всеми. Здесь же рождается и четкая формула соборности: «Бог есть идея человечества собирательного, массы, всех» (20, 191). Именно эти этапы в той или иной мере проходят герои Достоевского от Раскольникова до Алеши Карамазова, возрождаясь к новой, чистой духовной жизни.

Если для  религиозности Достоевского 1860-х  годов (периода становления его  взглядов) характерны «метания» между  полосами веры и неверия, одновременное  присутствие иной раз взаимоисключающих  точек зрения на один и тот же вопрос, то с творчеством 

зрелого периода («стабильности» христианских взглядов) приходит к нему и более глубокое понимание духовного пути человека.

Наиболее  стабильной, по мнению В.М. Лурье12, система  христианских взглядов Достоевского становится к 1870-му году (к моменту начала работы над романом «Бесы»). Писатель отказывается от попытки «придумать» свой образ  Христа и обращается к христианскому  идеалу, указанному Церковью, — к  образам святых. Замысел монашеской биографии человека, отказавшегося  от блестящей светской карьеры, будет  вполне реализован в романе «Братья  Карамазовы» в образе старца Зосимы.

Религиозные идеи позднего Достоевского сконцентрированы в одной записи 1870 года: «Многие  думают, что достаточно веровать в  мораль Христову, чтобы быть христианином. Не мораль, не учение Христово спасет мир, а именно вера в то, что Слово  плоть бысть. Вера эта не одно умственное признание превосходства его учения, а непосредственное влечение. Надо именно верить, что это окончательный идеал человека, воплощенное Слово, Бог воплотившийся. Потому что при этой только вере мы достигаем обужения, того восторга, который наиболее приковывает нас к Нему непосредственно и имеет силу не совратить человека в сторону. При меньшем восторге человечество, может быть, непременно бы совратилось сначала в ересь, потом в безбожие, потом в безнравственность, а под конец в атеизм и троглодитство и исчезло, истлело бы… Потребность обужения есть неотъемлемое свойство человеческой природы… А чтоб было обужение, нужен Бог. Атеизм именно исходит из мысли, что обужение не есть естественное свойство природы человеческой и ожидает возрождения человека, оставленного лишь на самого себя. Он силится представить его нравственно, каким он будет свободный от веры… Нравственность же, предоставленная самой себе или науке, может извратиться до последней погани… Христианство компетентно даже спасти весь мир и в нем все вопросы…» (11, 187-188).

Определяющим  шагом в эволюции религиозно-философских  взглядов Достоевского 1870-х гг. был  решительный разрыв с человекопоклонничеством «почвеннической» поры и обращение к реальному Православию. Хомяковско-григорьевские представле   

ния о грехе, — как принципе тварного бытия, а не как о вине человека, и о божественном характере душевных страстей отвергнуты.

В итоговых размышлениях о проблеме возрождения  нравственной природы человека (роман  «Братья Карамазовы», «Пушкинская  речь») Достоевский с полной ясностью противопоставляет себя и свои взгляды  не только богоборческому бунту, но и  любому насильственному устроению  человечества, хотя бы именем Бога, предлагая  взамен путь добровольного служения людям, вдохновляемого идеальным образом  «земного Рая». Высшее национальное призвание  России писатель видит в христианском бескорыстном примирении народов13. Свой общественный идеал Достоевский  называет «русским социализмом», выдвигая его в противовес радикальным  доктринам атеистического социализма, памфлетно изображенного в романе «Бесы» (1871-1872) в виде разрушительного  политического заговора.

Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что религиозность Достоевского, основанная на живом, всегда болезненном, глубоко личном духовном опыте, прошла несколько этапов развития. Вера писателя год от года становилась все более  конкретной, близкой каноническому  Православию, имеющей своим центром  Христа Спасителя, а целью существования  человека — соборное братство во Христе.

Как бы далеко ни зашел процесс дехристианизации человечества в современном мире, Достоевский, всем своим творчеством являя ослепительную нить Ариадны в темном лабиринте нашего бытия, свидетельствует о том, что мы должны делать свое дело исповедования христианства, а Господь знает пути Свои и судьбу мира.

От произведений Достоевского, от его веры во Христа «идет к нам ясный и яркий  свет, точно вспыхнувший указатель  в темноте современности»14.