Эразм Роттердамский «Похвала глупости»

      Наибольшей  резкости  сатира  достигает  в  главах   о   философах   и богословах, иноках и монахах, епископах, кардиналах и первосвященниках  (гл. LII-LX), особенно -  в колоритных  характеристиках богословов  и монахов, главных противников Эразма на протяжении всей его деятельности.  Нужна  была большая  смелость,  чтобы  показать  миру  "смрадное  болото"  богословов  и гнусные пороки монашеских орденов во всей их красе! Монахи  действительно никогда не могли простить писателю этих страниц "Похвалы  Глупости".  Монахи были главными вдохновителями гонений против Эразма и его  произведений.  Они в конце концов  добились  занесения  большой  части  литературного  наследия Эразма в индекс запрещенных церковью  книг,  а  его  французский  переводчик Беркен - несмотря на покровительство короля! - кончил  жизнь на  костре  (в 1529 г.). Популярная у испанцев поговорка гласила: "Кто говорит дурное  про Эразма - тот либо монах, либо осел".

      От прежней шутливости благорасположенной  к смертным Мории, не остается и следа. Условная маска Глупости спадает с лица  оратора,  и  Эразм  говорит уже прямо от своего имени.   Новое   в антимонашеской сатире Эразма не  разоблачение  обжорства,  надувательства  и лицемерия монахов - этими чертами их неизменно наделяли  уже  на  протяжении трех  веков  авторы  средневековых  рассказов  или  гуманистических   новелл. Но  там  они фигурировали  как  ловкие   пройдохи,   пользующиеся   глупостью   верующих. Человеческая природа, вопреки сану дает себя знать в их  поведении. 

      Сатира Эразма завершается весьма  смелым заключением. После  того,  как Глупость доказала свою власть над человечеством и над  "всеми  сословиями  и состояниями" современности, она вторгается  в  святая  святых  христианского мира и отождествляет себя с самым  духом  религии  Христа,  а  не  только  с церковью, как учреждением, где ее власть уже  доказана  ранее:  христианская вера сродни Глупости, ибо высшей наградой для  людей  является  своего  рода безумие (гл. LXVI-LXVII),  а  именно  -  счастье экстатического  слияния с божеством.

      В заключительных главах нет  почти  никаких  цитат,  тон  здесь,  по-видимому, вполне серьезный и развиваемые положения выдержаны  в  духе  ортодоксального благочестия, мы как бы возвращаемся к  положительному  тону  и  прославлению "неразумия" первой части речи.  Но  ирония  "божественной  Мории",  пожалуй, более тонка, чем сатира Мории - Разума и юмор Мории - Природы.  Недаром она сбивает с толку новейших исследователей Эразма,  которые  усматривают  здесь настоящее прославление мистицизма.

Ближе их к истине те непредубежденные читатели, которые видели в  этих главах "слишком вольный" и  даже  "кощунственный  дух".  Нет  сомнения,  что автор "Похвального слова" не был  атеистом,  в  чем  его  обвиняли  фанатики обоих  лагерей  христианства.  Субъективно  он  был   скорее   благочестивым верующим. Впоследствии он даже выражал сожаление, что закончил  свою  сатиру слишком тонкой и двусмысленной иронией, направленной  против  теологов,  как лукавых  толкователей. 

Заключение

 "Похвальное слово" имело у современников огромный  успех.  За  двумя изданиями 1511 года потребовались три издания  1512  года  -  в  Страсбурге, Антверпене и Париже. За несколько лет оно разошлось  в  количестве  двадцати тысяч экземпляров - успех  по  тому  времени  и  для  книги,  написанной  на латинском языке, неслыханный.

Позиции Эразма в последний период его  жизни оказались поэтому намного ниже пафоса его бессмертной сатиры. Вернее, он  сделал  из  своей  философии "удобный" вывод: мудрец, наблюдая "комедию жизни", не должен  "быть  мудрее, чем  это  подобает  смертному",  и  лучше  "вежливо  заблуждаться  заодно  с толпой", чем быть сумасбродом и нарушать ее законы, рискуя покоем,  если  не самой жизнью (гл.  XXIX).  Он  избегал "одностороннего"  вмешательства,  не желая принимать участив в распрях "глупцов" - фанатиков.  Но  "всесторонняя" мудрость  этой  наблюдательской  позиции  есть   синоним   ее   ограниченной односторонности, ибо что может быть одностороннее точки зрения,  исключающей из жизни действие, то есть участие  в  жизни?  Эразм  оказался  в  положении осмеянного им самим в первой части речи Мории бесстрастного мудреца-стоика, высокомерного  по  отношению  ко   всяким   живым   интересам.   Выступления крестьянских масс и городских низов да арену истории с  красным  знаменем  в руках и с требованием общности имущества на  устах  и  были  в  этот  период высшим выражением социальных "страстей" эпохи и тех  принципов  "природы"  и "разума", которые с такой смелостью защищал Эразм в "Похвале Глупости",  а его друг Т. Мор в "Утопии". Это была  настоящая борьба  народных  масс  за "всестороннее развитие", за право человека на радости жизни, против  норм  и предрассудков средневекового царства Глупости.

Эразм  был  человеком,  олицетворявшим  глубокие   гуманистические   и просветительские идеалы этой  сложной,  противоречивой  и  великой  эпохи  – европейского   Возрождения.   Он   был   провозвестником   стиля    мышления непредвзятого  и  критического,  трезво  осознающего  как  достоинства,  так относительность добываемых им истин. Он был основателем гуманитарной  науки, понимающей и воспринимающей все то  богатство идей,  на  котором только  и может  зиждиться  подлинная  цивилизация.   Он   был   приверженцем   этики, краеугольным камнем которой были чувство  меры,  терпимость,  согласие.  Он, наконец, был душой образованности, сознательно  и  последовательно  ставящей во главу угла «человеческое» и все то, что способствует свободному  развитию человеческого ума, чувства, воли. И коль скоро мы  признаем  преемственность идейных, культурных  и  нравственных  ценностей,  мы  не  можем  не  воздать должное труду жизни Эразма Роттердамкого.

                Список использованной литературы.

1.Эразм Роттердамский. Похвала Глупости. - М.: Сов.Россия, 1991.

2.Субботин  А.Л. Слово об Эразме Роттердамском. – М.: Сов.Россия, 1991.

3.Пинский  Л.Е. Эразм и его "Похвала  Глупости". – Интернет:

Http://www.krotov.ru

4. http://storyo.ru/ «Мудрое слово вступления»

5. Татьяна  Ерёмина  «Я иду на урок: 8-й класс»