Интерпретации и продолжение философии Ницше

      Иначе говоря, многие чисто метафизические соображения и мотивы не играли здесь самостоятельной роли, будучи в значительной мере подчинены скорее нравственным постулатам Ницше — его титаническому стремлению к утверждению грядущей новой жизни, жаждой сильных людей и т.п. Именно поэтому метафизические построения достаточно подвижно и органично переходят и переплетаются в его философии с моральным творчеством, как бы фундируя его идеал сильного, целостного человека, принимающего жизнь со всеми ее страданиями и бессмыслицей и использующего ее в качестве материала для творчества своей воли. Вплотную приблизившись к полю непосредственно метафизической традиции, Ницше не последовал, тем не менее, принятому здесь в качестве канона принципу системного изложения философских воззрений. Так, книга, в которой он по сути и изложил свое учение, названная им аналогичным образом — «Воля к власти», — представляет собой в принципе бессистемное, афористическое изложение.

      Возвращаясь к самой книге «Воля к власти», следует отметить, что в том виде, в каком она предстала перед читающим миром, она не была выполнена самим ее автором, а представляла из себя обработку подготовленных им планов и материалов, осуществленную уже после его смерти сотрудниками Архива Ницше в Веймаре под руководством его сестры Э.Ферстер-Ницше. Именно поэтому вопрос об аутентичности текста и по сей день остается открытым и составляет предмет специального рассмотрения. И тем не менее, здесь можно отметить ряд малоизвестных и небезынтересных деталей. Так, известный исследователь творчества Ницше — профессор Карл Шлехта в своем выдающемся издании работ философа под названием "Nietzsches Werke in Drei Bande" (Munich, 1958) использовал вместо одиозного названия «Воля к власти» вполне нейтральное «Из неопубликованных работ 1880-х годов», выступив тем самым в знак протеста против вопиющих издательских вольностей, с которыми отнеслась к наследию философа его сестра и люди из Архива Ницше. Он полагал, в частности, что эти поздние заметки очень трудно упорядочить хронологически, так как они не имеют точной датировки в рукописях самого Ницше и таким образом, строго говоря, в них нет как таковой книги под названием «Воля к власти». И тем не менее в этом огромном количестве неопубликованных фрагментов очень многие посвящены разработке и прояснению именно данного понятия — «Воля к власти». Сколько бы не упрекали Элизабет Ферстер-Ницше за использование словосочетания «Воля к власти» в качестве названия для этих посмертно опубликованных фрагментов, у нее все же были для этого некоторые основания. «Воля к власти» и в самом деле было одним из рабочих названий той книги, которую Ницше планировал подготовить в конце жизни, и вряд ли расхождение между названием и содержанием подборки афоризмов здесь больше, чем в тех работах, которые он публиковал сам. Суть оригинальной концепции воли к власти вытекает из критического требования философа о «переоценке всех ценностей». От осмысления «ложных» ценностей современного ему мира Ницше переходит к анализу его глубочайших бытийственных оснований, усматривая последние в примате ratio, доминировании истины над жизнью, что, на его взгляд, является главным симптомом упадка последней, ибо только она — жизнь — может и должна быть конечной целью всех человеческих стремлений: «единственной целью моей воли». Эту жизнь он понимает в виде потока, вечного и абсолютного становления, в котором нет ни конечной цели, ни логики, а есть лишь бессмысленная последовательность сложных комбинаций и игра случайных сил. Становление недоступно, по Ницше, какому-либо разумному толкованию и в принципе непознаваемо. Единственное, что философ считает возможным о нем сказать — это то, что оно есть результат соперничества между энергиями, между состязающимися центрами сил или центрами власти — волями, каждая из которых стремится сделаться сильнее и «которые постоянно либо увеличивают свою власть, либо теряют ее». Во всех проявлениях жизни Ницше находит, таким образом, волю к власти. Это, пишет он, «не бытие, не становление, а пафос — элементарный факт, из которого уже и порождается и становление и действие». И дальше: «Вся энергия, вся действительная сила — в воле к власти, кроме нее нет никакой другой ни физической, ни динамической, ни психологической силы». Воля к власти, согласно Ницше, свойственна любому становлению, является основой мировой эволюции и фактом... не допускающим никаких объяснений. Воля к власти, по Ницше, не едина, а распадается на некоторые центры сил, мощь которых либо растет, либо уменьшается в зависимости от присущей им энергии и степени противоборства противостоящих центров. Принцип, управляющий всем этим процессом, есть, по Ницше, не дарвиновская «борьба за существование» и не стремление к самосохранению и устойчивости; «великая и малая борьба идет всегда за преобладание, за рост и расширение, за мощь воли к власти, которая и есть воля к жизни». Становление есть, таким образом, непрерывное усилие к возрастанию жизни, росту, как условию ее сохранения. Это усилие становления, «жажда жизни» и есть воля к власти как «самая внутренняя сущность бытия». Ницше пытается проследить ее на всех ступенях развития жизни, полагая, что любой живой организм представляет собой собрание действующих в унисон силовых центров. Даже процесс питания он рассматривает в контексте «применения первоначальной воли сделаться сильнее». Заметно, как в этом самом общем определении жизни угадываются многие из выводов социально-нравственного учения Ницше. Так, эксплуатация, по его мысли, не есть атрибут «развращенного, несовершенного или же примитивного общества: это — часть существа всего живого, его органическая функция, следствие истинной воли к власти, которая есть, прежде всего, воля к жизни.

      Еще одно, очень характерное в этом плане высказывание: «Жить значит постоянно отталкивать от себя нечто, что собирается умереть; жить значит быть жестоким и неумолимым ко всему, что слабо и старо в нас», и т.п. Человек, как и человечество в целом, превращаются в этой системе координат в своего рода сложную группировку центров природных сил, постоянно соперничающих между собой за рост «чувств власти». Ницше против того, чтобы описывать человечество в терминах метафизических объяснений, внушающих человеку мысль о его исключительном по сравнению с природой положении в мире. "Он должен быть глух к таким голосам и стоять с бесстрашными глазами Эдипа и заклеенными ушами Улисса". Будучи частью универсальной жизненной силы и выражением единого жизненного принципа, человек, как и любой сложный механизм, отличается многообразным и неоднозначным его проявлением, где каждая из множества «Воля к власти» имеет свой способ выражения. Первичными и наиболее естественными здесь являются аффекты, и только за ними идут уже интеллект и мышление, являющиеся не более чем «только выражением скрытых за ними аффектов, единство которых и есть воля к власти».  

      2.2. Воля к власти как познание. Учение об истине 

      «Познание работает как орудие власти. Поэтому совершенно ясно, что оно растет соответственно росту власти» - пишет Ницше.

      Стремление  к расширению области познания и  само желание знать зависят от воли к власти, т.е. от способности той или иной разновидности жизни контролировать и подчинять себе определенную часть реальности.

      Цель  познания, по Ницше, состоит не в  стремлении постичь абсолютную истину из любви к ней, а в том, чтобы распространить свою власть до максимально возможных пределов.

      С помощью концептуализации опыта, мы, согласно Ницше, решаем прежде всего практические задачи: выжить и утвердить свое влияние. Изначальная реальность представляет собой неупорядоченный поток становления, лишенный каких бы то ни было форм и качеств. Именно люди набрасывают на него удобную им концептуальную схему, превращая становление в бытие. Подобная деятельность «законна» в том смысле, что она есть форма проявления воли к власти. Суть же науки, как квинтэссенции стремления людей к познанию, определяется философом как «превращение природы в понятия в целях господства над природой».

        «В жизни, — пишет он, — есть лишь желания и их удовлетворения, а что между ними — истина или заблуждение — не имеет существенного значения". Значительно опережая по времени одного из своих будущих последователей — Рорти, философ отрицает объективный характер истины, — то, что она выражает некое отношение самих вещей, «нечто такое, что уже существовало, что нужно поэтому только найти, открыть — она есть нечто, что нужно создать и что дает имя процессу, стремлению к победе». Истинам, как вполне логичным, несущим на себе печать общезначимости, «затасканным, захватанным химерам», сконструированным бездушным рассудком, Ницше противопоставляет заблуждения. Последние, считает он, пронизаны человеческими заботами и желаниями, способствуют сохранению и возрастанию жизни.

      В силу того, что реальность Ницше  трактует в качестве неупорядоченного потока становления, оказывается невозможным говорить о какой-либо соизмеримости категорий мышления и действительности. «Вещь в себе», «субъект», «субстанция», «единство Я», «каузальность» и т.п. — все это, по Ницше, не более чем эвристические, антропоморфизирующие мир упрощения и предрассудки разума, от которых надо отказаться, противопоставляя им энергетику воля к власти. Мир, как вечное становление, находится в процессе постоянного изменения количеств сил, у которых нет ни цели, ни единства, ни истинного, ни ложного. Ницше провозглашает тезис о существовании только кажущегося мира, мира постоянных движений и перемещений количеств силы; только этот мир, по его мысли, и является единственно реальным. Принципиальной установкой его гносеологии становится перспективизм, согласно которому, каждое живое существо наделяется особой точкой видения этого мира вечно меняющейся перспективы. «Мы не можем ничего сказать о вещи самой по себе, так как в этом случае мы лишаемся точки зрения познающего», который как бы останавливает на мгновенье этот вечно становящийся мир с тем, чтобы логизировать и схематизировать его. При этом никто не в состоянии обосновать истинность своей перспективы.

      Познание  для Ницше – это процесс  интерпретации, истолкования. Он основан на жизненной потребности контролировать поток становления.

      «Упущение индивидуального и действительного  дает нам понятие и форму, природа же не знает ни понятий, ни форм, ни родов, но только одно недостижимое для нас и неопределимое X».

      Однако  ни о какой объективности истины, согласно Ницше, речи быть не может. Это  «выдумка» учёных и философов. Вместе с тем, они по-своему правы, настаивая на том, что некоторые положения, идеи и концепции должны иметь преимущество перед другими. «Истина есть тот род заблуждения, без которого некоторый определенный род живых существ не мог бы жить. Ценность для жизни является последним основанием».

      «Есть только одно — перспективное «познание», и чем больше позволяем мы аффектам говорить о вещи, тем больше глаз, различных глаз имеем мы для созерцания вещи, тем полнее будет наше «понятие» о вещи, наша «объективность». Наряду с такого рода гносеологическим прагматизмом Ницше, как и все представители философии жизни, является иррационалистом, отдающим приоритет инстинктивно-бессознательному, непосредствено-интуитивному в познании. Это вытекает из противопоставления им разума жизни, разума как неспособного понять последнюю, умертвляющего или в лучшем случае деформирующего ее — «каким холодом и отчужденностью веет на нас до сих пор от тех миров, которые открыла наука». Разум случаен, «даже в самом мудром человеке он составляет исключение: хаос, необходимость, вихрь — вот правило». Не лгут, по Ницше, только чувства, «мы сами вносим ложь в их свидетельства, приписывая явлениям единство, вещественность, субстанцию, положительность и т.д.». Только в инстинкте непосредственно находит свое проявление принцип всего существующего — воля к власти; только инстинкт является ее аутентичным выражением. Ницше ставит физическую, инстинктивную сторону в человеке выше, чем духовную, которая, по его мнению, является лишь надстройкой над истинным фундаментом — жизнью тела. Поэтому истинное воспитание, здоровье должны начинаться именно с физической стороны: «надлежащее место есть тело, жест, диета, физиология... Греки знали, они делали, что было нужно, заботились об улучшении физической природы». Сознание, духовное, будучи симптомом несовершенства организма, выступает, по Ницше, вперед только тогда, когда утерян верный инструмент — инстинкт. Этот тезис о доминирующем значении бессознательно-витальной сферы в человеке, а также представление о нем, как о «неопределившемся» животном вошли в несколько преобразованном виде в качестве важнейшего элемента в концепции философской антропологии, особенно биологической ее ветви. Такова суть ницшевского учения о воли к власти.  

      2.3. Воля к власти в природе и человеке 

      Если  допустить, что воля к власти есть основное побуждение всей жизни, то возникает вопрос: какова природа воли, как таковой? Налицо видимость существования двух действующих сил: воли и той воли, которая стремится к власти; понятие воли все еще существует в качестве субстрата.

      Не  существует, утверждает Ницше, воли. Как душа при ближайшем рассмотрении оказывается словом, обозначающим сложную систему отношений, и поэтому не может существовать, так и воля не имеет дискретного существования: нет исходящей из тела силы, которую можно назвать «волей».

      «Воление» есть продукт сложных отношений; и чувство воления приходит, когда чувство господства превосходит все прочие чувства. То, что мы понимаем как «волю», есть акт господства: нет субстрата «воли-в-себе» проявляющейся в форме господства. В «Генеалогии морали» Ницше дает разъяснение, что именно он имеет в виду, отрицая существование воли как самостоятельной ценности: «Требовать от силы, чтобы она не выражала себя как сила...столь же абсурдно, как требовать от слабости, чтобы она проявляла себя, как сила...Расхожая мораль отмежевает силу от выражения силы, как если бы вне сильного человека существовал нейтральный субстрат...Но такого субстрата нет; нет «бытия» вне действия, работы, становления: «деятель» просто придан деянию, деяние – это все».

      Нет «бытия» вне «действия», нет «воли» вне «воления»: оба выражения суть абстракции, лингвистические препятствия к пониманию сложных явлений.

      Ницше пытается проследить волю на всех ступенях развития жизни, полагая, что любой живой организм представляет собой собрание действующих в унисон силовых центров. Даже процесс питания он рассматривает в контексте "применения первоначальной воли сделаться сильнее". «Известное количество сил, связанных общим процессом питания, мы называем «жизнью». Этот процесс питания предполагает как средства своего осуществления все формы так называемого чувствования, представления, мышления...». Заметно, как в этом самом общем определении жизни угадываются многие из выводов социально-нравственного учения Ницше. «Жить значит постоянно отталкивать от себя нечто, что собирается умереть; жить значит быть жестоким и неумолимым ко всему, что слабо и старо в нас», и т.п. Человек, как и человечество в целом, превращаются в этой системе координат в своего рода сложную группировку центров природных сил, постоянно соперничающих между собой за рост «чувств власти». «Все, что делается с известной целью, может быть сведено к цели умножения власти».

      Ницше против того, чтобы описывать человечество в терминах метафизических объяснений, внушающих человеку мысль о его исключительном по сравнению с природой положении в мире. Будучи частью универсальной жизненной силы и выражением единого жизненного принципа, человек, как и любой сложный механизм, отличается многообразным и неоднозначным его проявлением, где каждая из множества «воля к власти» имеет свой способ выражения.

      В природе мира никогда не будет, и не может быть ничего не затронутого борьбой за власть. В каждый момент мы – это то, что мы делаем; и, пока мы живы, ежеминутно мы держим универсум в напряжении, поскольку стремимся присвоить то количество власти, которое соответствует нашей природе.

      Более важное следствие, вытекающее из его  теории воли к власти, заключено в тезисе, что счастье – это вовсе не та цель, за которую нам действительно стоит бороться.

      Люди, как и всё остальное в мире, стремятся к власти. На этом пути они весьма преуспели, обуздав многие из стихийных сил и поэтапно оттеснив от власти все другие живые существа. Они определенно обладают внушительным количеством власти, однако это не имеет ничего общего со счастьем. Счастье, коль скоро оно вообще имеет значение, неотделимо от борьбы за власть. От удовольствия просто сознавать, что ты силен. «Последний человек», который рассуждает в терминах «мира» и счастья, рассуждает как существо несостоятельное. Не может быть никакого счастья без борьбы.

      Банальное утверждение, что человек стремится  к удовольствию и избегает страдания, неверно. Не только люди, но «значительная часть живых организмов» стремятся к увеличению могущества, а удовольствие или страдание суть лишь следствия этой «примитивной формы аффекта». Стремиться к могуществу означает стремиться к преодолению препятствий, и это на самом деле означает испытывать неудовольствие, поскольку любое препятствие для воли к власти воспринимается как таковое. Таким образом, неудовольствие есть не что иное, как «нормальный ингредиент всякого органического процесса». В соответствии с данной интерпретацией просто невозможно исключить неудовольствие, страдание из природы вещей. А удовольствие – это не что иное, как переживание при преодолении препятствий. Препятствия лишь стимулируют волю к власти и являются прелюдией к удовольствию. 
 
 
 
 
 
 
 
 

      3. Интерпретации и  продолжение философии  Ницше