Глобализация:вызовы и альтернатива для России

Каждый раз, когда  правительства используют глобализацию с целью ускользнуть от ответственности  за то, что делают они сами, по демократии наносится удар, перспективы роста  в развивающихся странах отодвигаются и антиглобалисты объявляют о  новой маленькой победе. Но как  же они ошибаются...

Глава 2. Глобализация: вызовы и альтернативы для России.

Термин “глобализация” прочно вошел в современный лексикон. Однако представления, чем она обернется  для человечества, нередко противоположны. Это порождается сложностью самого этого явления, а также тем, что  оно по-разному затрагивает жизненные  интересы различных государств, социальных слоев и групп.

§1. Особенности глобализации.

Глобализацию часто  связывают с новыми экономическими и технологическими процессами. Действительно, возрастает взаимозависимость государств, взаимопроникновение, а подчас – сращивание национальных экономик в интеграционные структуры. Все большее распространение получают новые, прежде всего информационные технологии. Формируются охватывающие планету коммуникационные и транспортные сети, потоки капиталов, усиливаются миграции. Глобализация устраняет барьеры, препятствующие движению капиталов, технологий, интеллектуальных достижений, информации и квалифицированной рабочей силы. Это позволяет лучше концентрировать ресурсы в международных масштабах на перспективных направлениях. Вместе с тем, растущая взаимозависимость усиливает уязвимость мировой системы от локальных и региональных нестабильностей, терроризма, распространения оружия массового поражения, сбоев в работе информационных систем и т.д. Недавние события (терракты 11 сентября 2001 года) с успехом подтверждают это.

Но это – лишь часть сложной картины. Глобализация меняет, подчас принципиально, факторы  успешного социального и экономического развития. В частности, на первый план выходят взаимосвязанные друг с  другом способность к технологическим  и социальным инновациям, умение эффективно действовать в быстро меняющейся транснациональной среде, масштабы информатизации общества, уровень интеллектуальной и политической свободы. Теряет абсолютное значение национальный суверенитет. Вместо сравнительно простой ситуации недавнего  прошлого, когда основными действующими лицами международных отношений  были национальные государства, формируется  новая, намного более сложная  мировая система. В ней, наряду с  национальными государствами, растущую роль играют международные институты  и транснациональные субъекты. Возникает  новый мировой порядок, предполагающий, в частности, доминирование международных  обязательств, режимов и норм над  национальными интересами. И, наконец, “включение в глобализацию” предполагает принятие либеральной системы ценностей, порождающей культурную и правовую среду, способствующую экономическому процветанию. Технический прогресс и экономическое развитие во все  большей степени оказываются  обусловленными готовностью принять  эти ценности и основанные на них  “правила игры”.

 Мы согласны  с Клаусом Зегберсом и его мнением о том, что глобализация предполагает сужение (или даже исчезновение) возможности развиваться особым образом, уклоняться от движения торной дорогой, а, следовательно, сокращение возможности для правительства или общества выбирать некий собственный путь.

В XXI веке успех экономического развития и способность преодолевать социальные проблемы во многом зависит  от того, насколько общество способно адаптироваться к новым мировым  реалиям и использовать их в интересах  модернизации. Это ставит перед всеми  государствами непростую дилемму. Они либо сумеют “вписаться в глобализацию”, либо обречены на отставание и стагнацию. Ускоряя экономическую и социальную динамику одной группы стран, глобализация углубляет мировые диспропорции. Неслучайно поэтому она негативно  воспринимается государствами и  социальными группами, недостаточно динамичными или недостаточно конкурентоспособными для того, чтобы овладеть новыми технологиями и усвоить новые  ценности.

Таким образом, главный  вызов глобализации для России –  окажется ли она способной органически  подключиться к важнейшим тенденциям мирового развития или нет. В технологическом  и экономическом отношениях, Россия, видимо, сохраняет пока шанс преодолеть или, по крайней мере, смягчить, нарастающее  отставание от развитых демократий, в  наибольшей мере сегодня пользующихся благотворными последствиями глобализации. Несмотря на структурные диспропорции советской экономики и острый кризис переходного периода, Россия сохранила неплохой уровень научно-технологического развития, относительно квалифицированную  рабочую силу и, самое главное, интеллектуальный потенциал. Иными словами, предпосылки  “включения в глобализацию” есть. Главная проблема — в другом: сумеет ли российская элита преодолеть культурный традиционализм, в полной мере открыть страну, воспринять новые идеи и ценности, отказаться от великодержавных амбиций и подозрительности в отношении развитых демократий. Мы считаем, в этом отношении оснований для оптимистических оценок пока нет.

§2. Отношение российских политиков к глобализации.

Сегодня в российской элите сложились три точки  зрения в отношении глобализации. Левая и националистическая часть  политиков воспринимает глобализацию однозначно негативно. Утверждается, что  глобализация ведет к потере национального  суверенитета и превращению России в “колонию” Запада, что она  означает утверждение в мире американского  господства, что в результате Россия проигрывает экономически и политически. Подобные оценки порождаются не только идеологическими факторами. Они  отражают интересы части российского  истеблишмента, не способной эффективно действовать в новой мировой  экономической среде и не понимающей механизмов и принципов ее функционирования. Среди них те, кто боится, что  не сможет конкурировать с зарубежными  экономическими субъектами в случае большей открытости российской экономики.

Негативное восприятие глобализации свойственно также  большей части российских военных  и военно-промышленных кругов, для  которых отчуждение и изоляция от внешнего мира, конфронтация с ним  – не только естественное состояние, но и важное условие существования.

На противоположном  полюсе находятся либеральные круги. Они воспринимают участие России в глобализации как единственный шанс преодолеть отсталость, ускорить экономическую, и как следствие, политическую модернизацию. Выражая  такую точку зрения, вице-премьер  Алексей Кудрин подчеркнул: “Глобализация  стала одной из наиболее ярких  черт мирового развития на рубеже тысячелетий. Она стала благом для тех, кто  в состоянии использовать достижения современных информационных технологий. Для России это означает необходимость  участия в процессах глобализации и активного поиска возможностей для вклада в развитие человечества”.

Этот взгляд на глобализацию, как и в первом случае, обусловлен не только взглядами либеральных  российских кругов, но и интересами той части российского бизнеса, которая активно работает с новыми, прежде всего информационными технологиями, и, соответственно, все более вовлекается  в транснациональные взаимодействия.

Однако подавляющая  часть российской элиты, признавая  глобализацию как неустранимый и  в чем-то полезный для России процесс, испытывает в связи с ней серьезные  опасения. С одной стороны, они  признают, что экономическое развитие страны немыслимо без ее активного  включения в систему мирохозяйственных  связей. Но, с другой — типичным является стремление “ограничить” глобализацию и российское участие в ней  экономической и технической  стороной дела, отвергая неотъемлемо  присущую глобализации тенденцию к  универсализации либеральных ценностей. Так, президент Владимир Путин подчеркнул в июле 2000 года: “Российские предприниматели  и промышленники должны учитывать  процессы глобализации мировой экономики, а Россия в целом не должна остаться в стороне от ее создания”.  Вместе с тем, он же не менее решительно заявил, что в итоге глобализации “навязываются модели развития, пригодные  для одних стран, но не учитывающие  конкретные условия и национальную психологию других”.

В высказываниях  руководителей российского МИДа явно доминируют негативные оценки глобализации. В частности, министр иностранных дел Игорь Иванов писал о том, что “глобализация привнесла немалые дополнительные сложности и противоречия в международную жизнь. В то время как ее положительный эффект пока ощущает сравнительно небольшой круг развитых стран, негативные последствия этого явления в той или иной степени испытывает на себе все мировое сообщество”.

Подобная позиция  обусловлена несколькими обстоятельствами. В российском истэблишменте нет уверенности в том, что Россия сегодня в состоянии эффективно конкурировать на мировой арене не только в экономической, но и в морально-этической, ценностной сферах.

Возможно, интуитивное  осознание того, что к проблемам  глобализации невозможно подходить  с концептуальными конструкциями  сто — двухсотлетней давности заставляет большую часть российских политиков и интеллектуалов отвергать  соответствующие аспекты глобализации. В известной мере, это – следствие  интеллектуальной изоляции России на протяжении всего периода коммунистического  господства. Крайне трудно в течение  нескольких лет усвоить комплекс идей и концепций, вырабатывавшихся на Западе на протяжении многих десятилетий. Гораздо легче обратиться к традиционным для России идеям, тем более что  они в известной мере использовались идеологами советского коммунизма. Но суть проблемы, видимо, не в этом. Принятие глобализации как нового культурно-политического  феномена противоречит интересам влиятельных  групп российской элиты.

§3. Возможные пути России в свете мировой интеграции.

Признание приоритета международных режимов, норм и институтов, согласие с сокращением роли и  значения национального суверенитета потребует от российской бюрократии радикальной перестройки практически  всей существующей сегодня практики. Это совершенно неприемлемо для  той ее части, которая рассматривает  государственные механизмы как  средство реализации собственных экономических  интересов, что широко распространено в России, особенно на региональном уровне. Утверждение либеральных  ценностей – а среди них  интеллектуальная, политическая и экономическая  свобода, права человека, доминирование  индивидуальных интересов над государственными — в качестве принципов деятельности российских государственных институтов как внутри страны, так и на международной арене потребует от них смены стратегий и приоритетов, а самое главное – существенного ограничения полномочий власти. Неслучайно российские идеологи и дипломаты стремятся доказать, что ценности является чем-то менее значимым, чем государственные интересы, государственный суверенитет и основанные на них принципы международных отношений. Так, заместитель министра иностранных дел Евгений Гусаров подчеркивал, что ценности – слишком расплывчатая и аморфная категория, а потому не могут использоваться в качестве ориентиров мировой политики.

Эгоистические интересы российской элиты, возможно, – не единственная причина неприятия глобализации как культурно-политического феномена. Россия сегодня находится на стадии формирования национального государства, которую развитые демократии прошли много десятилетий тому назад. Это ставит действительно сложный вопрос, на который пока нет ответа: может ли общество перейти от имперской к “постнациональной” модели государства без длительных промежуточных этапов и глубоких внутренних напряжений.

Нельзя не заметить при этом, что российское общественное мнение не разделяет опасений элиты. Так, согласно опросу, проведенному осенью 2000 года российским исследовательским  центром РОМИР, 50,8% респондентов считают, что глобализация в целом открывает  позитивные перспективы для страны, и лишь 16,7% – расценивают эти  перспективы как в целом негативные.

Каковы бы ни были причины настороженного отношения  российской элиты к глобализации, официальная российская позиция, отражающая умонастроения и интересы правящих в стране групп, ставит Москву перед  необходимостью выбора одной их следующих  стратегий.

Первая – включение  страны в систему мирохозяйственных  связей при одновременном отторжении ценностной и культурно-политической сторон глобализации. Такая противоречивая стратегия будет тормозить полноценное  подключение страны к глобальным экономическим взаимодействиям, потокам  капиталов и технологий, хотя и  не перекроет его полностью. По мере того, как Россия будет вовлекаться  в мировые экономические процессы и развивать новые технологии, она неизбежно будет воспринимать свойственные глобализации ценности. Входя в противоречие с интересами влиятельных групп элиты, это может породить напряженность и конфликты в обществе и его правящих слоях.

Вторая – форсированное  “вхождение в глобализацию”, что  предполагает сравнительно быстрое  усвоение ценностей и политических практик глобализации. Подобное развитие событий представляется крайне маловероятным, даже в случае реализации в России более или последовательной либеральной  экономической политики.

Третья, наконец, —  отторжение от глобализации, сведение экономических связей с окружающим миром к советской модели, предполагающей поставки сырья в обмен на высокотехнологичное  оборудование, продовольствие и кое-какие  потребительские товары. Во внешнеполитическом плане эта стратегия, скорее всего, будет сопряжена с попытками  возглавить некий “антиглобалистский фронт” на мировой арене. Подобная полуизоляция неизбежно обернется экономическим застоем и, в конечном итоге, тотальным социально-экономическим провалом, последствия которого сегодня с трудом поддаются оценке.

Какая из этих стратегий  будет, в конечном итоге, реализована  предсказать невозможно. Нельзя исключать, что политика России будет эклектической  комбинацией элементов всех стратегий. Но ясно другое. Мировое развитие оставляет  России все меньше времени для  того, чтобы осознать, что полноценное  “включение в глобализацию” не имеет альтернативы.