Философские идеи Чаадаева

     Соловьев  изучает проблемы метафизики, натурфилософии, историософии, антропологии и гносеологии, этики и эстетики, и все эти  проблемы он объединил для того, чтобы создать религиозную философии  всеединства, которая могла бы дать ответ на многие волнующие вопросы  не только теории, но и жизни. «Цельное знание», как считал Соловьев, должно направлять человека в жизни, а не оставаться лишь отвлеченным знанием.

     Исходное  понятие теософии Соловьева - божественное сущее. Оно открывается нам непосредственно, с помощью чувства. Поэтому не требуется никаких доказательств  бытия Бога: действительность Его  не может быть логически выведена из чистого разума, а дается лишь актом веры. Установив, таким образом, с помощью веры, или «религиозного ощущения», существование Бога, философ приступает к рациональному выведению содержания божественного сущего - не без известного противоречия с собственным утверждением, что содержание это дается только опытом. Он характеризует божественное начало как «вечное всеединое» или как «единое и всё». А это значит, что всё сущее мира содержится в Боге, ибо всеединство есть единство во множественности. Согласно Соловьеву, единое свободно от всего («абсолют» буквально означает «отрешенное», «освобожденное») и, следовательно, определяется отрицательно по отношению к другому. В то же время оно не может иметь ничего вне себя и тем самым определяется по отношению к другому положительно. В нем, стало быть, совпадают противоположности, от века присутствуют два полюса, или центра: первый - свобода от всяких форм, от всякого проявления; второй - производящая бытие сила, т. е. множественность форм. Теперь первый полюс получает название единого, а второй - потенции бытия, или первой материи, которая, таким образом, входит в Абсолют как «его другое», как первый субстрат, или «основа» Бога. «...Если высший, или свободный, полюс есть самоутверждение абсолютного первоначала, как такого, то для этого самоутверждения ему логически необходимо иметь в себе или при себе свое другое, свой второй полюс, то есть первую материю, которая поэтому, с одной стороны, должна пониматься как принадлежащая первому началу... а с другой стороны, как необходимое условие его существования: она первее его, оно от нее зависит». Понятие первой материи осмысляется философом в шеллингиански-шопенгауэровских определениях - как сила, влечение, стремление, - восходящих к гностицизму и учению Я. Бёме о «темной природе» в Боге, о бессознательной глубине Божества, из которой проистекает начало зла. Неразрывность двух полюсов сущего означает, что Абсолют не может представать иначе, как осуществленным в материи, а материя в свою очередь - не иначе, как идея, как осуществленный образ единого. Оба полюса «вечно и неразрывно между собою связаны... каждый есть и порождающее и порождение другого». Пантеистическая подоплека такого построения очевидна.

     В «Критике отвлеченных начал» Соловьев характеризует второй полюс всеединства, т. е. первую материю (она же идея, или  природа), как становящееся всеединое, в отличие от первого полюса как сущего всеединого. Главный тезис состоит в том, что абсолютное не может существовать иначе как осуществленное в своем другом. Такое понимание отношения между Богом и миром существенно отличается от христианской идеи творения мира. Становящееся всеединое - это душа мира, которая, будучи основанием всего мирового процесса, лишь в «человеке впервые получает собственную, внутреннюю действительность, находит себя, сознает себя». Божественный элемент мировой души, т. е. всеединство, в дочеловеческом, природном мире существует лишь потенциально и только в человеке получает актуальность, хотя и предстает вначале только идеально, в сознании, как цель и норма человеческой деятельности. Осуществление этой цели реально составляет задачу мировой истории как богочеловеческого процесса.

     В «Чтениях о Богочеловечестве» философ  пытается перевести описанный им процесс самораздвоения Абсолюта на язык христианского богословия, давая  свое толкование догмата о Троице. Он отличает Бога как абсолютно-сущего от его содержания (сущности, или  идеи), которое предстает в лице Бога-Сына, или Логоса; воплощение же этого содержания, или идеи, осуществляется в мировой душе, Софии, представляющей, стало быть, третье лицо божественной Троицы - Дух Святой. «...Как сущий, различаясь от своей идеи, вместе с  тем есть одно с нею, так же и  Логос, различаясь от Софии, внутренне  соединен с нею. София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом  божественного единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельный божественный организм - универсальный и индивидуальный вместе, - есть и Логос и София».

     Теперь, как видим, картина несколько  меняется: философ различает в  Боге двоякое единство - действующее  единство божественного творческого  Слова (Логоса) и единство произведенное, осуществленное. Деятельное единство - это мировая душа в Боге, а  произведенное - Его органическое тело. В Христе предстают оба эти единства: первое, или производящее, есть в нем Бог, действующая сила, или Логос, а второе, «произведенное единство, которому мы дали мистическое имя Софии, есть начало человечества, есть идеальный или нормальный человек». Совершенное человечество - это не природный человек как явление, не единичное эмпирическое существо и не человечество, как оно реально существует на земле, а «всечеловеческий организм», человечество как вечная идея. Именно эта вечная идея человечества есть, по Соловьеву, София - Вечная Женственность, вечно заключающаяся в божественном существе.

     Таким образом, идея Богочеловечества тесно  связана у Соловьева с софиологией. Нельзя не заметить, однако, что здесь  у философа происходит слияние двух разных реальностей: идея человека в  божественном уме как-то незаметно  сливается с человеком как  творением Бога; граница между  вечным и временным, трансцендентным  и имманентным, Творцом и творением  становится настолько прозрачной, что  едва ли не исчезает совсем.

     В результате слияния вечного и  временного вся посюсторонняя действительность как бы утрачивает свою реальность, превращаясь в обманчивый, призрачный мир, в иллюзию, скрывающую под собой  подлинную реальность. Но в таком  случае вся деятельность человека и  человеческая история в этом иллюзорном мире должны рассматриваться либо как  необходимый процесс развертывания  того, что уже от века заложено в  божественной идее человека, либо как  бессмысленная и бесцельная суета, которая ничего не меняет в божественном замысле о человеке и не вносит в него ничего нового.

     При отсутствии четкой грани между вечным Творцом и его творением христианский теизм подменяется пантеизмом; Бог  уже не по свободе творит мир и человека, ибо эмпирический человек есть лишь необходимое явление во времени вечного человека как божественной идеи. И соответственно сам человек тоже лишается своей свободы, он перестает быть реальным источником своих действий. Ведь во временном мире человек - лишь явление, а явление бытийной самостоятельности не имеет.

     Идея  вечного Богочеловечества вызвана  к жизни стремлением Соловьева  философски осмыслить христианский догмат воплощения: Христос - это воплощенный, вочеловеченный Логос, второе Лицо Троицы; тайна воплощения божественного  начала, если попытаться дать ей рациональное толкование, вполне естественно приводит философа к мысли об изначальном  существовании идеального человечества в самом Божестве.

     Символический иллюзионизм, воспринятый Соловьевым от романтической традиции, особенно от Шопенгауэра, привел его к мысли, что только при условии «совечности» человека Богу можно говорить о его человеческом бессмертии и свободе. «...Представляя себе человека лишь созданным из ничего во времени и, следовательно, для Бога как бы случайным, так как предполагается, что Бог может существовать и без человека, и действительно существовал до сотворения человека, - представляя себе... человека как безусловно определенного божественным произволом и потому по отношению к Богу безусловно страдательным, мы решительно не оставляем никакого места для его свободы».

     Как видим, Соловьев сознательно отвергает  христианский догмат о творении, который, вообще говоря, отнюдь не лишает человека ни бессмертия, ни свободы: уже библейский рассказ о грехопадении свидетельствует  о том, что человек сотворен свободным  и может употребить свою свободу  и в добро, и во зло. Глубинные  мотивы соловьевского учения о том, что человек «совечен» Богу, что  Бог не может существовать без  человека, диктуются его убеждением в отсутствии онтологического (в  плане бытия) различия между человеком  и Богом, убеждением, почерпнутым  как из немецкого идеализма, особенно Гегеля и Шеллинга, так и из мистических  и гностических учений, имеющих многовековую традицию.

     Неудивительно, что в рамках принятых предпосылок  у Соловьева возникает трудность  с проблемой бессмертия индивидуальной человеческой души. Бытие, которое начинается с физического рождения, должно и  прекратиться с физической смертью: «...бесконечное существование после смерти никак не вяжется логически с ничтожеством до рождения». Бессмертен не человек как индивидуальное существо, а его вечная умопостигаемая сущность. Она, как мы уже знаем, понимается Соловьевым не как творение Божие. Вечный человек, или идеальное человечество, есть особого рода универсальная индивидуальность, или, как писал Соловьев в последний период, "всемирная форма соединения материальной природы с божеством", «Богочеловечество и Богоматерия». Существующий мир, где люди предстают как индивиды, - это, по Соловьеву, «тяжелый и мучительный сон отдельного эгоистического существования», иллюзорный и неподлинный.

     Причина существования этого неподлинного мира у Соловьева, как и у Шопенгауэра, - принцип индивидуации, коренящейся  в самоутверждении, эгоизме каждого  существа, противопоставляющего себя всем другим, во взаимоотталкивании. Эгоизм есть коренное зло не только человеческой, но и всей природы, всего живущего. Зло, т. е. «грех индивидуации», как  раз и порождает, по Соловьеву, внешнее, вещественное бытие, где все существует в разрозненности и вражде. Зло  и страдание суть состояния индивидуального существа. Но если индивидуальность - это источник зла и страдания, то о каком индивидуальном бессмертии может идти речь? Спасение можно найти только в освобождении от индивидуального существования, а не в вечном его продолжении. Поразительным образом религиозная философия Соловьева тяготеет, как видим, к имперсонализму. И не случайно по этому вопросу возникла полемика между Соловьевым и его другом Л.М. Лопатиным, убежденным в субстанциальности человеческого Я и, таким образом, в бессмертии индивидуальной души.

     Существование Бога, по Соловьеву, «может утверждаться только актом веры. Хотя лучшие умы  человечества занимались так называемыми  доказательствами бытия Божия, но безуспешно; ибо все эти доказательства, основываясь  по необходимости на известных предположениях, имеют характер гипотетический и, следовательно, не могут дать безусловной достоверности... Что Бог есть, мы верим, а что Он есть, мы испытываем и узнаем».

     В одной из поздних  своих работ, в докладе, прочитанном  по поводу столетнего юбилея Огюста Конта (1898), В.С. Соловьев подчеркивает ирреальность единичного человека. Он ссылается  на Конта, убежденного в том, что  «единичный человек сам по себе, или в отдельности взятый, есть лишь абстракция, что такого человека в действительности не бывает и быть не может». Не человек, а только человечество в целом есть действительная реальность - в этом убежден Соловьев точно  так же, как и Конт; у обоих  человечество выступает не как общее  родовое понятие и не как простая  совокупность всех живущих на земле  людей, а как единое живое существо. При этом у Соловьева речь идет о едином живом существе как Богочеловечестве. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  литературы 

1. Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. Л., 1991.
2. История философии / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова, Д.В. Бугая – М.: Мысль, 2007.
3. История философии: Учеб. для вузов / В.П. Кохановский (ред.), В.П. Яковлев (ред.). — Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
4. Лосский Николай Онуфриевич. История русской философии. — М. : Академический Проект, 2007.
5. Соловьев В. и философия Серебряного века / Под ред. П.П. Гайденко. - М.: Прогресс-Традиция, 2007.
6. Соловьев В. Чтение о Богочеловечестве (лук и стрела). – СПб.: Художественная литература, 2006..
7. Философия / Под ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной, В.П. Филатова. – М.: ТОН – Острожье, 2008.