Философия и искусство

В том, что искусство  есть единственный плод деятельности, воссоздающий человеческое бытие в  его целостности, т. е. моделирующий сложнейшую систему «человек» и потому оказывающийся изоморфным ей или хотя бы гомоморфным, (структурно подобным). Поэтому в искусстве можно найти все - знания и ценности, отражение реальности и конструируемые фантазией идеалы, сгустки духа и несущие их материальные конструкты, системы знаков и заключенные в этих знаках духовные значения, способы самовыражения человека и средства его общения с себе подобными...

Обращение к  итогам изучения искусства приводит к выводу, что здесь происходит нечто, подобное теоретическому исследованию человека и искусства: потому что, если искусство моделирует, иллюзорно воссоздает целостное человеческое бытие, то искусство реализует это бытие именно как человеческое во всей полноте исторически выработанных им качеств и способностей. Иначе говоря, все, что есть в человеке как человеке, предстает в виде искусства, и она оказывается столь же разносторонне-богатой и противоречиво-дополнительностной, как сам человек - творец искусства и ее главное творение.

Вместе с  тем в одном существенном для  наших методологических рассуждений отношений искусство отличается и от человека, и от искусства - оно многоэлементно и разнородно по своему составу, тогда как и человек и искусство представляют собой единые образования, сохраняющие это единство во всех своих модификациях (скажем, мужчина и женщина, живопись и музыка и т. д.). Поэтому научному изучению подлежат не только разные стороны, аспекты, грани, способности, свойства искусства, но и разные формы, его существования - наука, техника, религия, мораль и т. д., разные его институты - политические, правовые, медицинские, система образования, массовые коммуникации, разные культурные процессы - формы управления, обслуживания, общения людей.

Тут-то и выясняется, что существует не только возможность, но и известная необходимость  в редуцировании искусства разными науками к той или иной конкретной форме его бытия, изучение которого является смыслом существования данной отрасли знания. Ибо представителям каждой из них искусство раскрывается определенной своей стороной и к ней, в сущности, сводится: скажем, для археолога культов - это совокупность материальных предметов, которые извлекаются из земли, характеризующая образ жизни и деятельности определенного народа в определенную эпоху (например, трипольское искусство), а перед этнографом, который может наблюдать образ жизни определенного народа, его искусство вырисовывается не столько в предметном, сколько в процессуальном плане, как живые формы деятельности людей; поскольку же предметом изучения и археологов, и этнографов является не что иное как формы бытия искусства и культуры, их, так сказать, феноменологическое разнообразие, постольку подобные типы редукции искусства для них вполне закономерны (вспомним, что в 20-е годы у нас предмет археологии определялся понятием «материальное искусство и культура», а на Западе классиками искусствоведческой мысли стали этнографы). Такая привязанность искусствоведческой мысли к данным наукам делает неудивительным перенос в философско-теоретическую культурологию этнографических взглядов на искусство и соответствующих его интерпретаций.

После того как  в нашей философии в 60-е годы стала разрабатываться теория ценности, открылась возможность соответствующего взгляда на искусство, которая и  была реализована в деятельности Н. Чавчавадзе и других грузинских философов, противопоставивших аксиологическую ее интерпретацию деятельностно-техноло-гической концепции Э. Маркаряна; с другой стороны, для семиотика, интересующегося знаковыми способами хранения и передачи информации, органично представление о искусстве как совокупности языков данного народа - словесного и музыкального, и хореографического и т. д., а для историка нравов, религии, пенитенциарной системы столь же естествен взгляд на искусство как ни саму информацию, которая содержится в этих языках, - мировосприятие данного народа, характер и уровень его знаний, его верований, нравственные и этические представления; закономерно, что высокий научный авторитет этих новых дисциплин повел философский анализ искусства к его семиотической и информационной трактовке.

Так проясняется комплементарность искусствоведческих концепций, каждая из которых имеет свою оппозиционно-полемическую пару: всеохватывающий характер искусства в пространстве человеческого бытия делает необходимым формирование в его недрах "механизмов" и "энергии", которые односторонни сами по себе, и потому каждый (каждая) нуждается в дополнении другим для успешного функционирования искусства в данной плоскости: искусство должно охватывать информационные процессы и семиотические способы их организации, должно соотносить отражение существующих и созидание еще не существующих объектов, традиционное и инновационное, самореализацию человека и его коммуникацию, способы обособления личности и ее приобщение к другим и других к себе, теоретически-понятийный и художественно-образный способы освоения мира и т. д.

Множество разнородных  искусствоведческих теорий и объясняется  прежде всего его опорой на подходы  к искусству разных наук и гипостазирование, абсолютизацию, возведение на философско-категориальный уровень каждого из этих частнонаучных по сути своей подходов. На это методологическое обстоятельство обратил внимание польский культуролог К. Жигульский, но он сделал отсюда вывод, что единая наука о искусстве вообще невозможна. Между тем если она действительно невозможна как простое суммирование подходов и выводов разных конкретных наук, изучающих искусство (достаточно показательна неудовлетворительность различия попыток суммировать в одном определении все аспекты, грани, функции искусства), то возможным и, более того, необходимым является ее системно-философское рассмотрение, в котором искусство предстает не как сумма многообразных форм и продуктов деятельности, способов деятельности и институтов, а как системно-целостное единство; именно в этом своем качестве она может и должна быть понята, объяснена и описана.

Необходимо, следовательно, осмыслить искусство в этой ее реальной целостности и полноте  конкретных форм ее существования, в  ее строении, функционировании, и развитии. Такую задачу способна и призвана решить только философия, поскольку она имеет дело с подобного масштаба целостными системными объектами. Задача философии и состоит в преодолении узости, однобокости, частичности интерпретации искусства, свойственных частным наукам, в том, чтобы не поддаваться их влиянию, а самой проявлять инициативу и предлагать всем им такую теоретическую модель искусства, из коей каждая могла бы исходить в решении своих конкретных задач.

Противоречивость  отношений философии и искусства  и проблема их различения в современной  культуре.

В истории философской мысли мы встречаем два противоположных воззрения на соотношение философии и искусства. Рационалистические направления, сближавшие философию с наукой, ставили философию выше искусства. Наиболее ярко такой взгляд выражен Гегелем. По Гегелю, искусство является стадией развертывания Абсолютного Духа, соответствующей в логическом отношении чувственно-наглядному выражению сущности. Прекрасное понималось им как чувственная видимость идеи. Для искусства характерно обнаружение всеобщности идеи при сохранении индивидуальности содержания и высшей жизненной непосредственности. Гегель усматривал в истории культуры три стадии развития искусства: символическую, когда идея еще не обретает адекватных форм художественного выражения (искусства Древнего Востока); классическую, когда форма и идея достигают полной адекватности (искусство греческой классики) и романтическую, когда духовность перерастает какие-либо формы конкретно чувственного выражения и освобожденный дух рвется в иные формы самопознания – религию и философию (европейское искусство со средних веков и далее). На этом уровне начинается закат искусства, как исчерпавшего свои возможности. Философия является высшей формой самопознания Духа, поскольку в философии сущность его раскрывается в адекватной для себя форме понятия.

Эстетика романтизма (расцвет конец XVIII–начало XIX века) явилась своеобразной реакцией на рационализм Просвещения. Его главные теоретики, Шлегель, Шеллинг, Новалис, Шлейермахер и др. осмысливали саму природу как становящееся символическое произведение искусства. Романтики стирали грани между жизнью, философией, религией, искусством. По Шеллингу, Универсум образован в Боге как вечная красота и абсолютное произведение искусства, поэтому в рукотворном искусстве истина являет себя в более полном виде, чем в философии. В искусстве, в процессе созерцания, художественного озарения, откровения, духовной интуиции, наиболее полно и целостно выражаются сокровенные основы бытия. Искусство является фундаментом и религии, и философии, и всех наук. Шлейермахер утверждал, что эстетический опыт романтизма – это новый религиозный опыт, на основе которого должно осуществиться единение души с Универсумом. Таким образом, романтики, подчеркнув приоритет нерациональных, иррациональных способов познания и отношения человека к действительности, считали, что именно искусство имеет преимущества перед наукообразной философией.

ХIХ и ХХ век изменили сам образ философии. Выдающаяся роль в этом принадлежит таким направлениям как философия жизни и экзистенциализм. Ницше провозгласил наступление «эстетического века», когда существование мира может быть оправдано только из эстетических оснований. «Смерть Бога», развенчание традиционных ценностей культуры, разоблачение основных постулатов морали, невозможность рационального обоснования бытия с точки зрения универсальных божественных законов, приводят к тому, что только глобальное эстетическое мироощущение способно сохранить позитивность и жизненность. Философия у Ницше предстает не в виде научных трактатов, а в форме игры и провокации, метафорической, афористичной, скорее как «танец», чем как рациональное размышление. Н. Бердяев, один из основателей экзистенциальной философии, писал в своей книге «Смысл творчества», что философия ни в каком смысле не есть наука и не должна быть научной, что философия – это искусство, которое принципиально отлично от поэзии, музыки или живописи и является искусством познания. С искусством философию роднит то, что она является творчеством и стихией свободы, а не подчинением «мировой данности», что философия, как и искусство, предполагает одаренность и связана с личностью творца. Изменение образа философии и способов философствования в ХХ веке, сближение философии с искусством, возрастание синкретизма культуры сделали задачу различения и сравнения философии и искусства весьма сложной.

С точки зрения эстетики постмодернизма (Ж. Деррида, Ж. Делёз, Ж. Бодрийар, Ж. Лакан, Ф. Гваттари и др.) искусство находится в одном ряду с другими феноменами культуры. Весь универсум культуры рассматривается как игровой калейдоскоп текстов, смыслов, символов, симулякров. Нет ни истинного, ни ложного, ни прекрасного, ни безобразного, ни трагического, ни комического. Все наличествует во всем в зависимости от установки реципиента или исследователя. Позиция постмодернизма является сознательно эклектической и релятивистской, утверждается принцип методологического сомнения по отношению ко всем позитивным истинам. В системе интертекстов и смысловых лабиринтов исчезает какая-либо специфика, в том числе и специфика искусства. Синкретизм постклассической культуры действительно ставит сложности на пути различения философии и искусства. Рефлексия и теоретизирование проникает в искусство (концептуализм), а «художественность» – в философию, узаконив афоризм, метафору, нарратив как основные приемы философствования. Художественная литература становится испытательным полигоном для философских гипотез и выводов, а литературоведение превращается в своеобразный способ современного философствования. Во всяком случае, сходство их оказывается более глубоким, чем различия.

С точки зрения религиозной мысли синкретизм культуры, взаимопроникновение различных ее областей друг в друга укоренен в единстве воли, чувств и разума, обретаемом в вере, коренится в единстве человеческой личности. Однако такое единство культуры не является релятивистской неопределенностью и смешением. Крупнейшие религиозные философы и богословы ХХ века обратили свое внимание на сферу искусства. В православном мире это о. П. Флоренский и о. С. Булгаков, Н. Бердяев и др. В католическом мире видное место занимает неотомизм. Его главные представители (Э. Жильсон, Ж. Маритен), модернизируют принципы эстетики романтизма и интуитивизма.

Философия и искусство в горизонте сходств и различий

Говорить о сходствах  и различиях искусства и философия  как культурных форм можно только имея в виду относительность указанных  противопоставлений и сходств, об акцентах, а не об абсолютных разграничительных линиях. Это особенно относится к современной культуре.

Говоря о тех чертах, которые роднят философию и искусство, отметим следующие:

- Экзистенциальная роль философии и искусства заключается в трансцендировании обыденности, в установлении собранного бытия, в постановке в художественной или дискурсивной форме «последних» вопросов о смысле и назначении человеческой жизни. Этот экзистенциальный опыт состоит в попадании в «паузу недеяния», амеханию, в выходе из режима обыденной целесообразности и утилитарности.

- Вместе с тем философия и искусство связаны с социальностью, с общественным, публичным существованием человека. Философия как непременно вслух высказанное, явленное сознание, театр как утверждение бодрствующего бытия перед лицом всех, на агоре, «на позоре»; – и философия, и искусство являются способами сохранять и длить сознательные состояния, делая культуру живой. Без выполнения таких состояний культура превратится в застывшее и мертвое собрание памятников, в имитацию культуры.

- Говоря о важном для всех, об общем и общезначимом, и философия и искусство сохраняют значимость и жизненность индивидуального, особенного, в отличие от абстрактной всеобщности науки. Понятие науки обобщает индивидуальные случаи, формируя общее понятие. А философия и искусство пытаются выполнить понимание «на одном примере», что достигается благодаря символичности художественного образа и эйдетичности созерцания в философии. Это «прозревание» сущности вещей на одном примере роднит философию и искусство.

- Ни та, ни другая форма не могут «отвлечься» от автора-творца, приобрести автономное, чисто объективированное существование. И художественное и философское произведение остаются неразрывно связанными с духовным поиском их автора.