Философия Аристотеля

    Все,  даже  самое сумбурное, беспорядочное,  бесформенное   и  хаотичное   уже имеет свою собственную форму.  Облака и тучи  во  время  грозы выглядят абсолютно бесформенно. Однако если туча не обладала, в самом деле, никакой формой,  то, как бы она могла быть для  нас какой-то  познаваемой вещью.  Отсюда Аристотель делает вывод, что  материя  вещи  есть  только  еще  самая  возможность  ее оформления,  и  возможность  эта - бесконечно разнообразная. И, тем не  менее,  без  материи  эйдос  оставался  бы  только  ее отвлеченным  смыслом, без  всякого  воплощения  этой  мысли  в действительности. Только полное отождествление материи вещи  с ее  идеей  делает  вещь  именно  вещью. Эйдос и материю умел различать и Платон, и совсем неплохо их отождествлял, но то, что сделал Аристотель в этой области, является почти, можно сказать революцией в отношении  платонизма. Аристотель, вслед за Платоном, подчеркивает разницу между единичными предметами и общим. И в том он остается, верен учителю, что чувственные восприятия не дают истинного познания. Чувственные данные касаются того, что возникает и исчезает, что может быть таким и иным, - словом, того, что происходит случайно. Знание же, которое хочет быть вечным и неизменным в своей истинности, должно иметь и своим предметом нечто не случайное, а необходимое, не изменяющееся, а постоянное. Поэтому он считает, что знание должно быть направлено на изучение формы вещей.

    «Ни материя, ни форма  не возникают: я говорю о последней материи  и последней форме.… То, в силу чего происходят перемены, есть первое двигающее начало; то, что подвергается изменению, есть материя; то во что материя изменяется – есть форма. Но возникновение не может идти до бесконечности, так, чтобы не только бронза возникала, но и округлость: где-нибудь ведь должен быть конец»

    Аристотель  признает, что материя есть нечто  среднее между существующим и несуществующим, или, что материя существует только в возможности. Все, что изменяется, должно иметь некоторый неизменный субстрат – и это есть то, что Аристотель называет материей и что он противопоставляет форме.  Медь и бронза может  быть материей и для шара и для урны. Форма меняется, но материя остается. Форма есть сущность каждой вещи, но вместе с тем, по учению Аристотеля, она есть и конечная цель, и сила, эту цель осуществляющая. Однако Аристотелю пришлось признать, что материя определяет собой также в известной степени вещи. Она оказывает, хотя и пассивное, сопротивление формирующему началу, так что приходится говорить о естественной необходимости, а также о случае, т. е. о том, что вещь становится такой, какая она есть, не в силу формирующего, осмысленного начала, а в силу столкновения этого начала с началом чисто механическим. Это противоречие делает честь Аристотелю, его способность не связывать себя даже своей собственной теорией, и дало ему возможность так много сделать для развития естественно-научных исследований. И затем все-таки учение о материи и форме, о возможности и действительности является основой аристотелевской метафизики. ²

    Итак, вместо платоновского понятия «идея» Аристотель употребляет термин «форма», который обозначает идеальную сущность, вечную и неизменную. Помимо форм существует также материя, которая, будучи напрочь лишенной, свойств, качеств или признаков, является никакой, представляет собой ничто. Во взгляде на материю как на Небытие Аристотель вполне сходится с Платоном. И вот какая-либо высшая сущность – форма вселяется в бессмысленный кусок материи, и получается нормальная, чувственно воспринимаемая вещь физического мира, которая обладает размером, цветом, запахом и прочими качествами.³

    Аристотель  считал, что нет никакого платоновского мира идей, идея вещи находится в ней самой как форма. Форма – неизменна и вечна, именно она делает предмет тем, что он есть, а не наоборот. Форма выступает у Аристотеля в качестве общего, а конкретные ее воплощения, вещи – в качестве единичного. 
 
 

    3. УЧЕНИЕ О ВОЗМОЖНОМ  И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМ  БЫТИЕ  

    Каждый  человек выбирает себе философию  сообразно своему душевному складу,  и мы предопределены к тому или иному философскому мировоззрению характером наших душевных запросов. Одних влечет к идеализму Платона, других к позитивизму Аристотеля.  Но было бы ошибочно думать, что в общей экономии человеческого духовного творчества можно было бы обойтись без одного из этих людей. Оба они были и продолжают быть исторически необходимыми. И как бы мы не ценили заслуги Платона, было бы величайшим легкомыслием не только отвернуться, но хотя бы даже сколько-нибудь небрежно отнестись к Аристотелю.

    В чем же сущность его учения? Отчасти  известно, В чем возражения, которые  он представлял против платоновской теории идей. Теперь посмотрим, как он сам определяет истину: «Что такое истина и ложь?» - спрашивает он. И отвечает: «Сказать о существующем, что оно не существует, есть ложь; сказать же, что существующее существует, а несуществующее не существует – истина». И еще: «Истинное утверждает то, что связано меж собой, и отрицает то, что не связано; ложное же высказывает противоположное этому».  Оба эти утверждения считаются классическими, и они этого вполне заслуживают.

    И Платон, и Аристотель равно считали, что философия начинается с удивления. Но способность удивляться у Аристотеля кончалась раньше, чем у Платона. Там, где Платон еще удивлялся и спрашивал, там Аристотель считал, что он понимает. Нельзя, конечно, принять Аристотеля и отвергнуть Платона. Обратимся к обстоятельному ознакомлению с положительной стороной учения Аристотеля.

    Аристотель  не принимал учения Платона о том, что только общие понятия имеют  реальность, т. е. действительно существуют только призрачно. Но как же тогда представлял он себе отношение общих понятий к отдельным вещам, т.е. лошади вообще – к той живой лошади, которую мы видим перед собой? Это основной вопрос, которым определяется содержание метафизики Аристотеля.⁴

      Главный смысл его замечательных логических исследований – он ведь недаром считается творцом науки логики – именно сводился к тому, чтобы сделать знание общеобязательным. И Платон, и Сократ, и даже их предшественники добивались того же. Но никто из них так тщательно не стремился устранить из области научного исследования всякую возможность фантазии и произвола. Аристотель никогда не позволяет соблазняться вымыслами, он ищет прочной и доказанной истины.

    В человеческой душе должна быть способность  непосредственного знания, которая  стоит выше и дает большую несомненность, чем всякое посредственное знание. И эта способность – в разуме. Разум открывает основные, непреложные принципы, из которых самым неоспоримым, самым безусловным и наиболее признанным Аристотель считает так называемый закон противоречия, который он формирует следующим образом: что не может одно и то же в одно и то же время и в одном и том же отношении быть и не быть. Для такого рода принципов, говорит он далее, не может быть никаких доказательств. Можно только доказывать неправоту тех, кто утверждает противное. И в этом принципе никто сомневаться не может.

    Аристотель  – все-таки ученик Платона, поэтому для него тоже было очевидно, что видимые явления и предметы суть проявления неизменных духовных сущностей, что мир, кроме «поверхности», имеет «подкладку», и вот изучением этой «подкладки» и должна, по его мысли, заниматься «первая философия». В отличие от физики, изучающей реальный мир наблюдаемых предметов, «первая философия» или метафизика занимается  принципами бытия.

    Причем  здесь метафизика?  Дело в том, что ученый Андроник Родосский отредактировал сохранившиеся аристотелевские сочинения и собрал их в книги. Несколько близких по тематике фрагментов он соединил вместе и поместил в книге вслед за разделом «Физика». Так и появилось слово «метафизика» - по-гречески это означает «то, что идет за физикой». Но поскольку эти собранные воедино отрывки говорили о предмете «первой философии», термином «метафизика» стали обозначать учение о вечных началах и принципах бытия, лежащих за миром чувственно воспринимаемых предметов и постигаемых только с помощью разума. То есть, речь опять-таки шла не о единичных изменчивых вещах, а об общем, которое в них проявляется. Тут можно выстроить линию в постановке этой проблемы: Сократ – Платон – Аристотель. 
 
 
 
 
 
 
 

              4.  АРИСТОТЕЛЬ  О  ВИДАХ   «ПРИЧИН» 

    Что же является условием существования  нашего мира, предметов в нем? Аристотель называл четыре высших причины бытия:

    1) материальную;

    2) действующую;

    3) целевую;

    4) формальную.

    Понять  их соотношение легче на примере. Как возник глиняный горшок? Во-первых, необходима глина, из которой можно  сделать горшок (материальная причина). Во-вторых, нужен гончар, который из этой глины вылепит горшок (действующая причина). В-третьих, гончар должен иметь цель, ради которой он возьмется за работу, например, продать горшок или сварить в нем еду (целевая причина). Но если даже есть и глина, и гончар, и цель – этого мало. Гончар не сможет из куска глины на гончарном круге создать горшок, если не будет знать, как он выглядит, какова форма горшка (формальная причина).

    Две причины из перечисленных выше являются вечными: формальная и материальная. Любая вещь – это неразрывное единство формы и материи. Не только форма вечна и не меняется даже с разрушением отдельных горшков, но и материя, субстрат вещей, тоже вечна, она лишь переходит из одного состояния в другое, от одной формы к другой, - иначе нечего было бы оформлять. Но если уж сравнивать эти две важнейшие причины бытия, то приоритет Аристотель отдавал формальной причине. Ведь материя, с его точки зрения, - неопределенный, лишенный формы субстрат, пассивный материал для оформления. Поэтому формальная причина бытия – самая важная, ведь форма является обязательным условием существования вещей, их сущностью. Все возникающее возникает лишь постольку, поскольку становится определенным, оформляется. Материя – только возможность, как медь является возможностью и для медного шара, и для монеты, и для статуи. Возможность превращается в действительность (в шар, в монету, в статую) только при оформлении.

    Таким образом, главной проблемой метафизики Аристотеля стала проблема соотношения формы и материи.⁵ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                  5.   СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ 

      Аристотель, рассмотрев этику в  плане человеческой (а не божественной) воли, сделал человека ответственным  за свою судьбу и благополучие. Этим он отверг религиозно-мифологическую концепцию, согласно которой благоденствие или несчастье  человека определяется капризами судьбы. Аристотель исключил также благочестие из числа исследуемых добродетелей. Философ ничего не говорит о роли богов в нравственной жизни людей, в его этике полностью отсутствует религиозность. Аристотель исследует этические проблемы, чтобы помочь людям стать лучше и сделать общество более совершенным. В противоположность Сократу, Аристотель (впервые в истории этики) связывает этическую добродетель с желанием, хотением, волей, считая, что, хотя нравственность и зависит от знаний, тем не менее, она коренится в доброй воле: ведь одно дело знать, что хорошо и что плохо, а другое - хотеть следовать хорошему. Добродетели не качества разума, они составляют склад души. Поэтому  Аристотель различает диапоэтические (мыслительные) добродетели, связанные деятельностью разума, и этические - добродетели душевного склада, характера.

    И те и другие добродетели не даны нам от природы, нам можно приобрести их. Этическая добродетель есть нахождение надлежащей середины в поведении и в чувствах, выбор середины между их избытком и недостатком. Как определить надлежащую середину для каждого из нас? По Аристотелю, для этого необходимо либо обладать практической мудростью, рассудительностью, либо следовать примеру или наставлениям добродетельного человека.

    По  вопросу о прирожденном или приобретенном  характере высших психических способностях человека Стагирит пишет, что, хотя добродетель - приобретенное качество души, однако “ведь и правосудными и благоразумными и мужественными и так далее (в каком-то смысле) мы бывали прямо с рождения ...”

      Вместе с тем Аристотель говорит,  что приобретенные воспитанием  добродетели выше дара природы, прирожденных способностей. Добродетель

требует навыков, практики. “Добродетель есть сознательно избираемый склад (души), состоящий в обладании серединой по отношению к нам, причем определенной таким суждением, каким определит ее рассудительный человек. Серединой обладают между двумя (видами) порочности, один из которых - от избытка, другой - от недостатка”.

    Нелегко найти надлежащую середину в чувствах и поступках, гораздо легче стать  порочным. Трудно быть добродетельным: “Недаром совершенство и редко, и похвально, и прекрасно”. Мало совершенных людей и много посредственных.