Философ Рене Декарт

истинное,  объективное,  внеиндивидуальное,  всеобщезначимое.  Такие   идеи,

рассуждает Картезий,  могут  быть  только  врожденными.  Не  Декарт  изобрел

принцип врожденных идей. Но он им воспользовался, ибо без  него  не  находил

решения для ряда философских  проблем и трудностей. Если бы  человек  зависел

только  от  своего  опыта  или  от  опыта  других  индивидов,   с   которыми

непосредственно общается,  то  он  вряд  ли  мог  бы  действовать  свободно,

рационально, эффективно. Все  перешагивающие  опыт  идеи,  согласно  Декарту,

нам, нашим душам "даны", "внушены"  как  врожденные.  Идея  Бога  тут  стоит

особняком. Ибо врожденные идеи — в том числе и  идею  Бога  —  в  наши  души

"вносит" сам Бог.  Однако  философствующий  человек   может,  да  и  должен  с

помощью своего интеллекта постигнуть, обрести такие общие  идеи.

      Подведем  предварительные итоги картезианских   размышлений  -"я  мыслю,

следовательно, я есть, я  существую" признано Декартом ясным  и отчетливым,  а

значит, истинным первопринципом  философии.  Есть  и  другие  истинные  идеи

(врожденные идеи) — например, доказательства  астрономии.  Теперь  возникает

вопрос: в чем их первопричина? По Декарту, ею не могут быть ни  человеческая

природа, ни действия,  ни  познание  человека  -  ибо  человек  —  конечное,

несовершенное существо. Если бы он был предоставлен самому себе, то не  смог

бы разобраться во множестве  более чем  обычных  житейских  и  познавательных

трудностей, К примеру, я  нахожу в себе две различные идеи Солнца.

      Одна  почерпнута  из  показаний  чувств  и   представляет  нам   Солнце

чрезвычайно малым, другая —  из  доказательств  астрономии,  и  согласно  ей

размеры Солнца  многократно  превышают  размеры  Земли.  Благодаря  чему  мы

получаем вторую идею и  почему считаем ее истинной? Более  общий  вопрос:  что

заставляет нас одним  идеям приписывать "больше объективной  реальности",  т.

е.  большую  степень  совершенства,  чем  другим  идеям?  Лишь   ссылка   на

всесовершеннейшее существо, Бога,  позволяет,  согласно  Декарту,  разрешить

эти  и  подобные  им  затруднения.  Понятие  и  концепция  Бога,  на   время

"приостановленные", "отодвинутые  в  сторону"  процедурами   сомнения,  теперь

восстанавливаются в своих  правах.  В  философско-научной  концепции  Декарта

речь идет скорее не о  привычном для обычного  человека  Боге  религии,  Боге

различных вероучений. Перед  нами предстает "философский  Бог",  Бог  разума,

существование которого следовало  не  постулировать,  а  доказывать,  причем

лишь с помощью рациональных аргументов. Философию, основанную на идее  Бога,

называют деизмом, разновидностью которого была декартовская концепция.

      Главные  для Декартова деизма доводы  и доказательства  сконцентрированы

вокруг проблемы существования  как бытия. Человек не может быть помыслен  как

существо, в самом  себе  заключающее  источники,  гарантии  и  смысл  своего

бытийствования. Но такое  существо должно быть- Это  существо  -  Бог.  Бога,

согласно Декарту, следует  мыслить как такую сущность, которая  единственно  в

себе самой заключает  источник своего  существования.  Вследствие  этого  Бог

выступает также в качестве творца и попечителя всего сущего.  Для  философии

сказанное означает: Бог  есть  единая  и  единящая  субстанция.  "Под  словом

"Бог", — разъясняет  мыслитель, я  понимаю  субстанцию  бесконечную,  вечную,

неизменную, независимую,  всеведущую,  всемогущую,  создавшую  и  породившую

меня и все остальные  существующие вещи (если они действительно  существуют).

Эти преимущества столь велики  и  возвышенны,  что  чем  внимательнее  я  их

рассматриваю, тем менее  мне кажется вероятным,  что  эта  идея  может  вести

происхождение от  меня  самого.  Следовательно,  из  всего  сказанного  мною

раньше необходимо заключить, что Бог существует. Перед  нами  —  звенья  так

называемого онтологического  (т.  е.  связанного  с  бытием)  доказательства

Бога, предпринятого Декартом.

      Бог   в  философии  Декарта   является  "первой",  "истинной",   но   не

единственной субстанцией. Благодаря  ему  приходят  к  единству  две  другие

субстанции — материальная и мыслящая. Но поначалу Декарт решительно и  резко

обособляет их друг от друга  Определяя Я как мыслящую вещь,  Декарт  полагал,

что сможет затем обосновать идею  о  принципиальном  различии  между  душой,

духом, телом и о том, что не тело, а именно дух, мышление  определяют  самое

сущность человека. На языке  картезианской метафизики этот тезис  как  раз  и

формулируется в качестве идеи о двух субстанциях.  Здесь  -  важный  принцип

картезианства. К  данному  принципу,  учит  Декарт,  человек  может  придти,

наблюдая  за  самим  собой,  за  действиями  своего   тела   и   за   своими

мыслительными действиями. Я замечаю в себе различные  способности,  поясняет

Декарт  в  шестом  из  «Метафизических  размышлений»,  например  способность

переменять место, принимать  различные положения. "Но  вполне  очевидно,  что

эти способности, если  они  действительно  существуют,  должны  принадлежать

какой-либо телесной или  протяженной субстанции, а  не  субстанции  мыслящей;

ибо в их ясном и отчетливом понятии содержится некоторого  рода  протяжение,

но  совершенно  нет  интеллектуальной  деятельности".  Итак,  от   "телесных

действий", или акциденций, Декарт считает возможным и необходимым  двигаться

к понятию протяженной  субстанции. Впрочем, тут есть один  тонкий  и  сложный

момент. В качестве протяженной  субстанции у Декарта фигурирует не что  иное,

как  тело,  телесная  природа.  Логика  движения  Декартова  рассуждения   к

"мыслящей субстанции" заключает в себе сходную тонкость  и сложность.

      Путь рассуждения  здесь таков: 1) от телесных действий (акциденций) - к

обобщающей идее протяженной  субстанции, а от  нее  —  как  бы  к  воплощению

протяженной  субстанциальности,  т.  е.  к  "телу";  2)   от   мыслительных,

интеллектуальных  действий  (акциденций)  —  к  общей  идее  нематериальной,

непротяженной, мыслящей субстанции, а через  нее  —  к  воплощению  духовной

субстанциальности, т. е. к  мыслящей вещи. Декартовой физике предшествует  не

только метафизическое учение о  двух  субстанциях,  но  и  гносеологическое,

также переливающееся в метафизику учение о правилах научного метода.

 

 

2.4 Скептицизм  Декарта

 

      «Чувственный  опыт не способен дать достоверное  знание,  ибо  мы  часто

сталкиваемся с иллюзиями  и галлюцинациями,  а  мир,  воспринимаемый  нами  с

помощью чувств, может  оказаться  сном.  Не  являются  достоверными  и  наши

рассуждения, ибо мы не свободны от  ошибок;  кроме  того,  рассуждение  есть

выведение заключений из посылок, и до тех пор, пока у  нас  нет  достоверных

посылок, мы не можем рассчитывать на достоверность заключений».  Скептицизм,

конечно, существовал и  до  Декарта,  и  эти  аргументы  были  известны  еще

грекам. Существовали и различные  ответы на скептические  возражения.  Однако

Декарт первым  предложил  использовать  скептицизм  в  качестве  инструмента

исследования. Его скептицизм – не  учение,  а  метод.  После  Декарта  среди

философов,  ученых  и  историков  получило   распространение   настороженное

отношение к недостаточно  обоснованным  идеям,  какой  бы  источник  они  ни

имели:  традицию,  авторитет  или  личные  особенности   высказывающего   их

человека.

      Методологический  скептицизм, таким  образом,  образует  только  первую

ступень. Декарт полагал, что  если бы мы знали абсолютно  достоверные  первые

принципы, то могли бы вывести  из них все  остальное  знание.  Поэтому  поиск

достоверного знания составляет вторую ступень его  философии.  Достоверность

Декарт обнаруживает только  в  знании  о  своем  собственном  существовании:

cogito,  ergo  sum  (  «я  мыслю,  следовательно,  я   существую»).   Декарт

рассуждает: у меня нет  достоверного знания о существовании  моего  тела,  ибо

я мог бы быть животным или  покинувшим тело духом, которому  снится,  что  он

человек; однако мой разум, мой  опыт  существуют  несомненно  и  достоверно.

Содержание мыслей или  убеждений может быть ложным и  даже  абсурдным;  однако

сам факт мышления и верования  достоверен. Если же я сомневаюсь  в  том,  что

мыслю, то по крайней мере достоверно то, что я сомневаюсь.

      Тезис Декарта  о том, что мы обладаем абсолютно  достоверным  знанием  о

существовании собственного сознания, признавался  всеми  мыслителями  Нового

времени (хотя был поднят вопрос о достоверности  знания  о  нашем  прошлом).

Однако возникал трудный  вопрос: можно ли быть уверенным, что  все  остальное,

с чем мы очевидно сталкиваемся, не является простым порождением  нашего  ума?

Порочный круг солипсизма («Я» может знать только само  себя)  был  логически

неизбежен, и мы сталкиваемся с т.н.  проблемой  эгоцентризма.  Эта  проблема

становится все  более  значимой  по  мере  развития  философии  эмпиризма  и

достигает кульминационного пункта в философии Канта.

      Вопреки  ожиданиям, Декарт  не  использует  свой  достоверный  тезис   в

качестве большой посылки  дедуктивного вывода и получения  новых  заключений;

тезис необходим ему для  того, чтобы сказать, что поскольку  мы  получили  эту

истину не  с  помощью  чувств  или  дедукции  из  других  истин,  то  должен

существовать некий метод, который позволил нам ее  получить.  Это,  заявляет

Декарт, метод ясных и  отчетливых идей. То, что мы мыслим ясно  и  отчетливо,

должно быть истинным. Декарт разъясняет значение «ясности» и  «отчетливости»

в Первоначалах (ч. 1, п.  45):  «Ясным  я  именую  то,  что  с  очевидностью

раскрывается внимающему уму, подобно тому как мы  говорим,  что  ясно  видим

предметы, кои достаточно заметны для нашего  взора  и  воздействуют  на  наш

глаз. Отчетливым же я называю  то, что резко отделено от всего  другого,  что

не содержит в себе решительно ничего, что  бы  не  виделось  с  очевидностью

тому, кто рассматривает  его должным образом».  Таким  образом,  по  Декарту,

знание зависит от интуиции так же, как  от  чувств  и  разума.  В  опоре  на

интуицию  (что  понимал  и  сам  Декарт)  заключена  опасность:  заявляя  об

интуитивном познании (ясной  и отчетливой  идее),  мы  на  самом  деле  можем

иметь дело с предрассудком  и  смутной  идеей.  В  развитии  философии  после

Декарта интуицию ясных и  отчетливых идей стали относить к  рассудку.  Акцент

на ясности и отчетливости получает наименование рационализма,  а  акцент  на

чувственном восприятии –  эмпиризма, который вообще  отрицал  роль  интуиции.

Последователи Декарта –  особенно окказионалисты Никола Мальбранш  и  Арнольд

Гейлинкс, а также Спиноза  и Лейбниц  –  принадлежат  к  рационалистам;  Джон

Локк, Джордж Беркли и Дэвид  Юм – к эмпиристам.

      В этом  пункте Декарт останавливается,  чтобы указать на пробел в   своей

аргументации и попытаться его восполнить. Не ошибаемся ли мы, называя  ясным

и отчетливым то, что предлагает нам в качестве такового  могущественное,  но

злое существо (genius malignus), которому  доставляет  удовольствие  вводить

нас в заблуждение? Возможно,  что  и  так;  и  все  же  мы  не  ошибаемся  в

отношении своего собственного существования, в  этом  нас  не  обманет  даже

«всемогущий обманщик». Однако двух  всемогущих  существ  быть  не  может,  и

поэтому,  если  существует  всемогущий  и  благой  Бог,  возможность  обмана

исключена.

      И Декарт  переходит к доказательству бытия   Бога,  не  предлагая  здесь

каких-то  особенно  оригинальных  идей.  Вполне  традиционно  онтологическое

доказательство: из  самой  идеи  вещи  совершенной  следует,  что  эта  вещь

действительно существует, поскольку совершенное  существо  должно  обладать,

среди бесконечного числа  других  совершенств,  совершенством  существования.

Согласно другой форме  онтологического аргумента (который  правильнее было  бы

назвать космологическим  доказательством), Я, существо конечное, не могло  бы

обладать идеей совершенства,  которая  (поскольку  великое  не  может  иметь

малого в качестве своей  причины) не могла быть произведена  нашим  опытом,  в

котором мы встречаемся только с несовершенными сущностями, и не  могла  быть

изобретена  нами,  несовершенными  существами,  но  была   вложена   в   нас

непосредственно Богом, по-видимому,  таким  же  образом,  каким  ремесленник

ставит свою метку на произведенных  им изделиях. Еще  одно  доказательство  –

космологический аргумент, согласно которому Бог должен быть причиной  нашего

бытия. То, что я существую, не может быть объяснено тем, что  меня  произвели

на свет мои родители. Во-первых, они  сделали  это  посредством  своих  тел,

однако мой ум или мое  Я вряд ли можно считать  следствием  причин  телесного

характера. Во-вторых, объяснение  моего  существования  через  родителей  не