"Барокко" МАНДЕЛЬШТАМА.

  Галиева М.А. 

Ивановский государственный университет   
 

БАРОЧНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ПОЭЗИИ О.МАНДЕЛЬШТАМА

( “ЖЕНСКОЕ” БАРОККО) 

      Работы крупных исследователей, - А.А.Морозова, Д.С.Лихачева, Б.А.Успенского, А.М.Панченко, А.С.Демина, А.Н.Робинсона - посвященные теме барокко, представляют собой преимущественно глубокий анализ этого направления в искусстве, литературе XVII -  XVIII веков, а рассмотрение влияния барокко на дальнейший литературный процесс XIX - XX века почти не входит в сферу их интересов. Однако, «повышенный интерес к барокко появлялся в XX веке»¹. Возникает закономерный вопрос: «Чем это обусловлено?». В ответе нам может помочь статья И.П.Смирнова «Барокко и опыт поэтической культуры XX века», который обращает внимание на то, что «иногда можно видеть сознательное обращение поэтов к стилю барокко», но в России такая связь «существовала скрыто, не была подтверждена и документирована самими писателями»². Действительно, это точное наблюдение исследователя дает нам право «поискать», а если без шуток, смело поработать над поэзией Осипа Мандельштама в этом контексте, в пространстве барокко, тем более что эта тема уже разрабатывалась в науке. Некоторые ученые отмечают "барочность" сборника "Tristia"

О.Э. Мандельштама (Н. Н. Пунин, кстати, близкий к авангарду): «"Tristia" очень пышный и торжественный сборник, но это не барокко, а как бы ночь формы. Работающие в искусстве <...> знают ночное и предрассветное состояние сознания, когда свет предыдущего дня, приведший уже однажды мир в порядок, погас, и огромные коромысла качаются в пустоте ночи, строя чертежи новой формы»; Шкловский «устойчиво понимает под барокко, условно говоря, монтажное искусство, "фрагментарность", находя ее далеко не только у заведомых авангардистов, но у Мандельштама<…>»³. 

     И.П.Смирнов сравнивает искусство барокко с поэзией футуристов, подтверждая это конкретным анализом текста. Заметим, что и Смирнов и ряд других исследователей сопоставляют поэзию футуристов, акмеистов, имажинистов (Пастернак, Ахматова, Хлебников) с барочным стилем, приводя веские аргументы. Говоря о нашей теме, приведем слова В.Б.Шкловского по этому поводу: «Люди нашего времени, люди интенсивной детали - люди барокко… барокко <…> свойство нашего времени»⁴. Шкловский говорит относительно В.Маяковского и «времени» вообще. Данное высказывание можно так же отнести к О.Мандельштаму. После такой краткой истории вопроса непосредственно приступим к анализу стихотворений поэта, конечно, в ходе которого мы еще не раз будем обращаться к работам А.А.Морозова, А.М.Панченко, И.П.Смирнова и других исследователей, затрагивающих обозначенную тему.

      Поэзия Осипа Мандельштама - поэзия сферы, в ней то и дело просматриваются, промелькивают, «пролетают», отрываясь от земного

пространства «круглые» образы: 

И мудрое сферическое зданье

Народы и века переживет⁵   (69) 

Они напоминают волны, что придает текучесть хронотопу. С таким ярко выраженным явлением мы встречаемся в индийской культуре. Тогда первый встречный вопрос, который может возникнуть со стороны исследователей и поэтики барокко, и поэтики Мандельштама: «Какая связь заданной темы, то есть искусства барокко с индийской культурой?». В этом случае обратимся к природе барокко и вспомним то, что «Западная Европа обогащалась орнаментальными и декоративными элементами Ближнего и Дальнего Востока, Индии, Китая, Африки, Америки» - «барокко жадно впитывало противоречивые элементы разных стилей»⁶. (В исследовании мы будем исходить из понятия не только  литературного "барокко", но и культурного барокко, затрагивая живопись, архитектуру).

     В основном все работы показывают экскурс лишь в «западное» барокко, а Индия, Китай, Африка остаются в стороне, но опираясь на высказывание А.А.Морозова о «противоречивости» искусства, уместным будет рассматривать барокко в индийском аспекте и применить этот, на первый взгляд, необычный синтез, изучив сплетение культур, к идиостилю поэта. Такое сферическое начало, присущее творчеству Мандельштама, мы находим в Индии, где главным символом является Змея. (Архитектура Древней Индии имеет сферические формы - ступы, то есть могильные курганы, с несколькими куполами - цилиндрический и полусферический⁷). Змея - волна, поэтому космос Индии волновой, текучий⁸. Если обратиться к семантике женского костюма, то в нем главным элементом окажется даже не сама одежда, ткань, а украшения. Как отмечает Г.Д.Гачев в своей книге «Образы Индии», индусы больше всего любят и почитают во внешнем облике украшения: бусы, кольца и т.д. эти предметы имеют форму круга, замкнутого, законченного пространства, то есть форму сферы, все эти предметы объемны. Такие витиеватости встречаются и в искусстве барокко - архитектуре, живописи. Так, «художники барокко вырываются за пределы своих  границ»⁹, тем самым они отрывают искусство от действительности, находясь «в полете». В этом искусстве особенно сложно усмотреть грань между реальностью и ирреальностью. (Так, для европейской поэзии барокко характерно чувство непрочности, шаткости бытия, острое ощущение текучести времени, его неудержимого бега¹⁰). В поэзии Мандельштама мы так же не можем провести этой грани, не можем различить, где быт, а где бытие, ибо быт все время превозносится, поэтизируясь: 

Нет, не луна, а светлый циферблат

Сияет мне, и чем я виноват   (62)

………………………………………………….

Как раковина без жемчужин,

Я выброшен на берег твой.   (55) 

Лирический герой - герой другого мира, который «выброшен» в иное пространство, он переправлен в него силами стихий.  Заметим, что способы переправы и сама переправа имеют несколько модификаций¹¹, у Мандельштама точкой перехода являются или вершины гор (Эльбрус, Крым) или океан.  
 

Идея барокко - идея движения, жизнь - путничество, модель мира - лабиринт, человек - пилигрим, осужденный плутать в поисках истины¹²: 

А мне уж не на кого дуться

И я один на всех путях.   (319)

В этом стихотворении, датированном 1932 годом, выражен протест против «бездействия», лирический герой находится в жадном поиске: 

Но не хочу уснуть, как рыба,

В глубоком обмороке вод,

И дорог мне свободный выбор

Моих страданий и забот.               (319) 

В поэзии Мандельштама чувствуется трагизм, а яркие пышные образы усиливают пафос поэтической мысли - все это присуще и барочной культуре: 

Быть может, я тебе не нужен,

Ночь; из пучины мировой,

Как раковина без жемчужин,

Я выброшен на берег твой.  (55) 

В этом, с одной стороны, и заключается трагизм - в «видимой» ненужности, «выброшенности» героя, но в то же время оборотная сторона этих чувств - игра. Как заметил Йохан Хейзинга в своей работе «Homo ludens»: «Поэзия в своей первоначальной функции фактора ранней культуры рождается в игре и как игра»¹³, то у Мандельштама мы так же обнаружим этот элемент игры:

Ты как нарочно создана

Для комедийной перебранки.

…………………………………………

Так не старайся быть умней,

B тебе все прихоть, все минута.   (172-173) 

Барокко точно так же «игриво» по своей природе¹⁴. Если даже взять живопись этого направления то мы увидим, как художник умело обращается со светом, а если рассмотреть рококо (направление, вытекшее из барокко), то увидим, что все маленькие детали создают совсем неожиданные эффекты - за счет украшений, декора возникают пышные игривые формы, иногда неподвластные человеческому разуму: «В Версале, у посетителя, едва переступившего порог, создается впечатление, будто он начинает вращаться вокруг собственной оси. Возможно, это следствие <…>игры с пространством»¹⁵. Правда, здесь нужно сделать небольшие уточнения - Мандельштаму присущи качества именно раннего, первого барокко, так как, например, в русской литературе XVIII века, у нас в России, это направление утрачивает свои начальные признаки: трагизм и мистическую экзальтацию, но приобретает «государственный» характер - панегирическая и просветительская функции¹⁶. Поэт же поддается той «необузданной», стихийной энергии искусства, которая в Европе, только еще при зарождении барокко, казалась «грубой и пустой»¹⁷:  

И сам себя несу я,

Как жертву, палачу.   (177) 

Конечно, такие хитросплетения, модель «мирового лабиринта», как отмечает И.П.Смирнов, мы найдем и у Б.Пастернака (например, в «Метели»), а у Мандельштама все поэтическое  пространство представляет собой «узор», «паутину», лабиринт: 

На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло. 

Запечатлеется на нем узор,

Неузнаваемый с недавних пор.  (34) 

В стихах Пастернака запечатлена игра - нарушение здравого смысла¹⁸. Поэт барокко нарушает все законы обыденного, возрождая идею «lingua Adamica», он смотрит на мир новыми глазами, дает вещам свои названия¹⁹, то есть создает свой космос: 

В темнице мира я не одинок.  (34) 

………………………………………. 

Недоволен стою и тих

Я, создатель миров моих -   (35) 
 

В.Хлебников создает такой мир посредством нового языка, а Мандельштам с помощью новых, на первый взгляд нелогичных, даже абсурдных образов:  

На лапы из воды поднялся материк -   (387) 

………………………………………………. 

Что, если, вздрогнув неправильно,

Мерцающая всегда,

Своей булавкой заржавленной

Достанет меня звезда?     (58) 

В его поэзии мы встречаемся и с «напряженной выразительностью», свойственной барокко, и с чистой, «светлой» простотой, тихой радостью, о которой писал в своем очерке, воспоминании Константин Мочульский: «Эта «тихая радость» всегда светилась в нем, он был полон ею и нес ее торжественно и бережно»²⁰: 

За радость тихую дышать и жить

Кого, скажите, мне благодарить?   (34) 

Простота - еще одно свойство барокко. возникает закономерный вопрос: «Как такое пышное, сложное искусство может быть в то же время простым и понятным?». В ответе нам и поможет дальний контекст, уже ранее затронутый нами «индийский» аспект. Но еще несколько слов о барокко… это искусство выделяется среди всех остальных «изогнутыми траекториями»²¹, и мы не найдем в нем ни одной прямой линии. Оно напоминает женское тело, конечно, это резкое заявление (здесь еще предстоит тщательная работа над поэтикой барокко и  текстом), но именно на данном этапе, когда сделан такой вывод или предположение, нам поможет индийская культура.

      Как мы уже отмечали космос Индии - текучий, ему свойственно циклическое время. Если даже мы обратимся к Колесу Сансары, то есть к колесу вечных реинкарнацый, из которых не так легко выйти, то увидим, что поэт в каждом стихотворении дарит своему лирическому герою определенную маску, как бы одевая его (задача исследователя состоит в «раздевании» лирического героя, то есть в выявлении сути, скрытого смысла, зашифрованных автором) - происходит перерождение: 

И так устроено, что не выходим мы

Из заколдованного круга.    (178) 

Вот почему у Мандельштама так много «круглых», выпуклых образов: 

А счастье катится, как обруч золотой,  (178) 

…………………………………………….. 

Но сильней всего непрочно-

Выпуклых голубизна -

Полукруглый лед височный

Речек, бающих без сна…      (401) 

Правда, М.Эпштейн в своей книге «Природа, мир, тайник вселенной…» пишет, что у Мандельштама нет подвижных образов, нет динамики, у него все «в тяжелой неподвижности»²² - воздух, вода, звезды. Но исследователь обращает внимание только на пейзаж (это, конечно, обоснованно, ибо его книга посвящена системе пейзажных образов в русской поэзии), а категорию времени обходит стороной. А как раз время у Мандельштама «парящее», находящееся в полете, оторванное от пространства, что хорошо видно в стихотворении «И я выхожу из пространства»: 

И я выхожу из пространства

В запущенный сад величин

И мнимое рву постоянство

И самосознанье причин.  (348) 

Г.Д.Гачев пишет об отъединенности Целого и времени²³. Неважно то, что предметы застыли, главное - текучесть, подвижность, рост высшего начала. Происходит «прорыв из трехмерного измерения в четырехмерное, из горизонтальных связей в вертикальную ось»²⁴ - об этом качестве хронотопа поэта писал М.Л.Гаспаров, правда, о его гражданской лирике, но оно применимо ко всему его творчеству. Исследователь подает пространство поэзии Мандельштама, как перепад «от горизонтали равнин к вертикали гор»²⁵:

 

И зыблюсь я. Как бы внутри гранита,

Зернится скорбь в гнезде былых веселий   (349)

……………………………………………..