А.С. Хомяков как идеолог славянофильства

         Это положение не есть просто социологическое понимание познания, — ибо дело идет не о том, чтобы восполнять индивидуальное сознание тем, что дает социальная среда, а о том, чтобы искать восполнения индивидуальности в Церкви как благодатном социальном организме. «Истина, недоступная для отдельного мышления, — пишет Хомяков, — доступна только совокупности мышлений, связанных любовью». Это значит, что только «церковный разум» является органом познания всецелой истины. Но прежде чем мы выясним понятие «целостного разума», которое является основным в гносеологии Хомякова, обратим внимание на то, что раз «всецелая» истина доступна лишь «церковному разуму», то, значит, индивидуальный, обособленный разум осужден лишь на частичные, неполные знания, — и здесь «полуправда» легко обращается в неправду. Эти частичные истины, как достояние индивидуального разума, должны быть возводимы, собственно, не к «разуму», — ибо разум должен быть «всецелым» и иным не может быть. Обособленное индивидуальное сознание, не восполненное Церковью, признается ведь связанным не с разумом, а с «рассудком». Это ходячее тогда понятие рассудочного познания противопоставляется у Хомякова целостному духу, — и отсюда надо объяснять то, что тема о «рассудочном познании» так завладела Хомяковым.

         Противопоставление рассудочного знания «всецелому разуму» слилось с противопоставлением рассудочного знания — «вере». Это движение мысли тем более было естественно, что именно у Хомякова и Киреевского главным объектом их критики была религиозная сторона в культуре Запада. Отождествление западного христианства со всей системой рационализма произошло, по-видимому, очень рано именно у Хомякова.

         Разработанное Хомяковым учение о познании основано на том, что высшие истины открыты нам для их разумного овладения только в Церкви, — но при условии, что в Церкви хранится свобода, что она не подменяется авторитетом. Это значит, что истина, открывающаяся нам в Церкви, сияет нам именно как истина, а не навязывается нам Церковью. Утверждая это положение, Хомяков имеет в виду преодоление «латинства», которое требует от индивидуального сознания покорности и послушания Церкви, не развивает в индивидууме познавательной работы и даже подавляет ее. Но утверждая все права свободного исследования, Хомяков с неменьшей силой отвергает и индивидуализм, к которому склоняется протестантизм, объявляющий индивидуальный разум вполне правоспособным к познанию истины. Для того чтобы достичь истинного знания, нужно «соборование» «многих», нужна общая, согреваемая и освещаемая любовью познавательная работа, «общение любви», свидетельствующее о соучастии в познавательной работе моральных сил души. Необходима целостная обращенность души к теме знания: «для уразумения истины, — пишет Хомяков, — самый рассудок должен быть согласен со всеми законами духовного мира.., в отношении ко всем живым и нравственным силам духа. Поэтому все глубочайшие истины мысли доступны только разуму, внутри себя устроенному, в полном нравственном согласии со всесущим разумом». Для Хомякова имеет значение поэтому не психологическая целостность, создающая субъективное единство в познающем духе, а целостность объективная, т. е. связанная с моральными требованиями, исходящими от «всесущего разума». Главный упрек латинству, посылаемый Хомяковым в связи с церковным разделением XI в., как раз заключается в том, что Западная церковь, принявшая новый догмат (без соглашения с Восточной церковью), нарушила моральные условия познания и потому и оторвалась от истины, подпала под власть рационализма.

         Целостность духа нужна, по Хомякову, не только для преодоления односторонности рассудочного познания, — она нужна и в самых первых степенях познания, — в тех первичных актах, которыми начинается процесс познания. Эти первичные акты Хомяков называет верой, — и понятие веры как начальной стадии познания берется у Хомякова в широком смысле, т. е. не в смысле одной лишь религиозной веры, а в смысле всецелого «непосредственного» приобщения к реальности. Хомяков противополагает веру именно рассудочному познанию, но не разуму: вера, по его мысли, сама есть функция разума (целостного) «Я называю верой, — пишет Хомяков, — ту способность разума, которая воспринимает действительные (реальные) данные, передаваемые ею на разбор и сознание рассудка». Данные веры являются тем первичным материалом, из которого строится все наше знание; эти первичные данные «предшествуют логическому сознанию» — они образуют «жизненное сознание, не нуждающееся в доказательствах и доводах». Это первичное «знание веры», «не отрешено от сознаваемой действительности, оно проникнуто ею,.. оно бьется всеми биениями жизни, принимая от нее все ее разнообразие, и само проникает ее своим смыслом; оно разумеет связь сознаваемой действительности еще непроявленного первоначала,.. оно не похищает области рассудка, но именно оно снабжает рассудок всеми данными для его самостоятельного действия и взаимно обогащается всем его богатством — оно знание живое в высшей степени и в высшей степени неотразимое». «Это «живое знание», — пишет Хомяков, — требует постоянной цельности и неизменяемого согласия в душе человека». Само по себе это «живое знание» — «еще не всецелый разум», ибо разум в своей всецелости объемлет, сверх того, и всю область рассудка» — иначе говоря, «всецелый разум» есть вершина познавательного процесса, который начинается в вере, продолжается в работе рассудка и находит свое завершение во «всецелом разуме». Имея в виду, что вера есть функция этого всецелого разума, понятна формула Хомякова: «Разум жив восприятием явления в вере и, отрешаясь от себя, само воздействует на себя же в рассудке». По Хомякову, цельность, которой «требует» «живое знание», очевидно, не совпадает с завершительным «всецелым разумом»: цельность, необходимая для первичных актов веры, очевидно, не может колебаться тем, что разум может как бы отделиться от моральной сферы.

         По учению Хомякова, воля в человеке принадлежит «области допредметной», и потому сама не может быть познаваема, — но это она отделяет в сознании то, что «от меня», и то, что «не от меня», т. е. проводит основоположное разграничение субъективного и объективного мира.

         В первоначальной (низшей) стадии своей сознание неотделимо от «действия», — хотя оно может и отделиться от него. Такое сознание (слитно связанное с вытекающим или сопутствующим действием) Хомяков называет «полным сознанием», — и как раз в нем еще не выступает функция рассудка. В этом и состоит та «цельность», которая нужна актам «живознания»: здесь сознание не отделяет себя от того, на что оно направлено. В этом смысле Хомяков говорит: «сознание не сознает явления», т. е. «явление недоступно сознанию как явление»: «сознание может понять его закон, его отношение к др. явлениям, даже его внутренний смысл», — но не больше. Это значит, прежде всего, что разум в стадии «живознания» или восприятия еще не отделен от воли неотделим и от объекта и даже от того, что стоит за объектом (что Хомяков называет «непроявленным первоначалом»). Это есть основное положение онтологизма, которое Хомяков со всей силой противоставляет идеализму, отрывающемуся от реальности. Но поскольку Хомяков дальше характеризует логический анализ так, что этот анализ имеет дело уже с «явлением», то уже в самой терминологии этой Хомяков отступает от коренного онтологизма познания и становится на линию идеалистической, в частности, трансцендентальной гносеологии.

         Хомяков отказывается признать исходным пунктом онтологии материю, т. к. ее придется в таком случае мыслить бесконечной, как основу «всего». Но понятие «бесконечного вещества» внутренне противоречиво, потому что вещество дробимо, измеримо, всегда конечно. Отвергая материализм как учение о природе бытия, должно признать, что «субстрат» бытия, который необходимо мыслить бесконечным, тем самым перестает быть вещественным: «всевещество, — говорит Хомяков, — является отвлеченностью невещественной, не имеющей характера вещества». Динамизм бытия, так сказать, поглощает вещественность, и мир приходится мыслить в терминах силы. Если при первом приближении «мир является разуму как вещество в пространстве и как сила во времени», то в дальнейшем вещественность перестает быть изначальным понятием и становится функцией силы. «Время есть сила в ее развитии, — говорит Хомяков, — пространство — сила в ее сочетаниях». «Разум дает общее название “силы” началу изменяемости мировых явлений».

         Историософия Хомякова состоит прежде всего в признании естественной закономерности в историческом бытии. Это не исключает действия Промысла в истории. Для Хомякова в истории творится «дело, судьба всего человечества», а не отдельных народов; хотя каждый народ «представляет такое же лицо, как и каждый человек». Но именно (обычное в то время) сближение народного целого с индивидуальным существованием подчеркивает то, что в истории действует «естественная закономерность», возможны «законы» исторического движения. Это вносит ограничения в систему провиденциализма во имя свободы и ответственности людей в их самоустроении. Известны превосходные стихи Хомякова, написанные перед Крымской войной и обращенные к России:

Но помни: быть орудьем  Бога 
Земным созданьям тяжело; 
Своих рабов Он судит строго, 
А на тебя, увы! так много 
Грехов ужасных налегло. 
  
Молись молитвою смиренной 
И раны совести растленной 
Елеем плача исцели!

         Провиденциализм в истории не только не ослабляет ответственности людей, а следовательно, и их свободы, но, наоборот, он на свободу людей как раз и опирается. Именно потому история движется свободой и противоположной силой — свободным устремлением к оковам необходимости. Потому исторический процесс по своему существу есть духовный процесс, а основной движущей силой истории является вера, т. е. религиозные движения в глубине народного духа.

         Православие через Россию может привести к перестройке всей системы культуры. «Всемирное развитие истории, — утверждает Хомяков, — требует от нашей Святой Руси, чтобы она выразила те всесторонние начала, из которых она выросла». «История призывает Россию стать впереди всемирного просвещения, — история дает ей право на это за всесторонность и полноту ее начал». У Хомякова было очень глубокое сознание не только особого пути России, но и всемирной задачи России. Эта всемирная задача состояла в том, чтобы освободить человечество от того одностороннего и ложного развития, какое получила история под влиянием Запада. «Западная Европа, — отмечал Хомяков, — развивалась не под влиянием христианства, а под влиянием латинства, т. е. христианства односторонне понятого».

         Социальная философия Хомякова покоится тоже на принципе «органичности» — отсюда культ «общины» и борьба с индивидуалистическими тенденциями современности, но отсюда же горячая защита свободы. Идеал социальной жизни дан в Церкви, как единстве в свободе на основе любви, — и это определяло изнутри стойкое и непоколебимое исповедание свободы у Хомякова. Из органического понимания социальной жизни вытекает у Хомякова и отношение к государству. У него нет никаких даже намеков на анархическое отвержение государства, но у Хомякова есть нечто, аналогичное учению Руссо о народном суверенитете. Для Хомякова в порядке исторической реальности народ — значительнее и существеннее государства; сама верховная власть покоится на том, что народ признает ее властью. Народ, будучи источником власти, вручает эту власть царю, который и несет «бремя власти». Себе же народ оставляет «свободу мнения».

         Хомяков как «поэт славянофильства» во 2-й пол. XIX — н. ХХ в. был чрезвычайно популярен в славянских странах, уступая место по силе своего влияния только Пушкину и Лермонтову.

         Декларируя в своих стихах особую миссию России, Хомяков не закрывал глаза и на ее недостатки. Поэт призывает своих соотечественников смотреть на высокую миссию России со смирением.

Тебя призвал на брань  святую, 
Тебя Господь наш возлюбил, 
Тебе дал силу роковую, 
Да сокрушишь ты волю злую 
Слепых, безумных, диких сил… 
Но помни: быть орудьем Бога 
Земным созданьям тяжело; 
Своих рабов Он судит строго, — 
А на тебя, увы, как много 
Грехов ужасных налегло. 
В судах черна неправдой черной 
И игом рабства клеймена, 
Безбожной лести, лжи тлетворной, 
И лени мертвой и позорной, 
И всякой мерзости полна. 
О, недостойная избранья. 
Ты избрана. Скорей омой  
Себя водою покаянья, 
Да гром двойного наказанья 
Не грянет над твоей главой…

И в др. стихотворении: 

Пусть далеко грозой кровавой 
Твои перуны пронеслись: 
Всей этой силой, этой славой, 
Всем этим прахом не гордись! 
Бесплоден всякий дух гордыни, 
Не верно злато, сталь хрупка, 
Но крепок ясный мир святыни, 
Сильна молящихся рука…

         Поэтическое творчество Хомякова представляет собой совершенно особое явление в русской и мировой литературе. Оно отражает в художественных образах всю его личность, особенно же его глубокую религиозную мысль. Поэтому Хомяков может быть назван поэтом религиозной мысли. 

         В наше страшное время, когда рушатся все духовные ценности и только одна Православная церковь остается прибежищем и спасением от отчаяния для русских людей, поэзия Хомякова, воспевшая эту Церковь, как основу нашего национального творческого существования, становится современной поэзией, вновь дорогой и близкой каждой православной русской душе.

 

 

 

 

 

 

 

                                         

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

         В заключении хочу сказать, что наиболее ценные и плодотворные мысли Хомякова содержаться в его учении о соборности. Соборность означает сочетание свободы и единства многих людей на основе их общей любви к одним и тем же абсолютным ценностям. Эта идея может быть использована для разрешения многих трудных проблем социальной жизни. Хомяков показал, что она применима как к церкви, так и к общине. Анализируя сущность христианства, он вы двинул на первый план неразрывную связь между любовью и свободой, которую мы находим в христианстве. Будучи религией любви, христианство поэтому является и религией свободы.

         Для полного понимания идеи сочетания любви и свободы требуется всесторонне разработанная система метафизики - теория об онтологической структуре личности и мира, конечном идеале, связи между богом и миром и т. д.

          Хомяков так и не развил своих теорий. Они были развиты значительно позднее Владимиром Соловьёвым.

 

 

 

 

 

 

 

Список используемых источников

1. Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
2. Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г.
3. Хомяков А.С. Полн.собр.соч. М., 1986 г.
4. Большая энциклопедия русского народа -    http://www.rusinst.ru
5. http://www.rulex.ru/