1.2. Почтительность
к родителям
Почтительность
к родителям - для Конфуция
это был фундамент, на котором
держится семья. Вот несколько
примеров, на которых воспитывалось
юное поколение. Взрослый сын,
навещая по праздникам родителей,
вел себя как маленький ребенок.
Зачем? Чтобы они не могли
чувствовать себя старыми! Другой
не менее почтительный сын
продал своего ребенка в рабство,
ибо не мог прокормить мать.
Рассуждал он так: жена и
второго родит, а второй матери
не будет. Правда, Небо вознаградило
его: в саду он нашел кувшин
с деньгами, на которые и ребенка
выкупил, и мать обеспечил.
Это уже не послушание, а самопожертвование.
С детства китайцу внушалась
мысль о том, что в "большой
семье" отеческая власть принадлежит
императору, а в "малой", членом
которой он состоит, - главе семьи.
Отец считался "представителем"
императора, и нарушение домашних
устоев рассматривалось как нарушение
устоев государственных. Вся старая
китайская нравственность строилась
на сыновнем благочестии, на
общественной обязанности сына
служить отцу. Если все поданные
государства должны были безропотно
повиноваться императору, то все
члены семьи - ее главе. "Для
императора на его престоле
и для простого рабочего в
его хижине, - писал вначале XX в.
П. Лоуэль в книге "Душа Дальнего
Востока", - все держится на идее семейного
родства. Империя представляет собой одну
большую семью, семья является маленьким
государством". [28, С. 38]
Китайская
семья складывалась как большая
община, состоявшая из пяти-шести
и более малых патриархальных
семей. Она вела общее хозяйство:
в деревне все члены семьи
трудились на общей земле; в
городе, как правило, мужчины занимались
одним и тем же ремеслом.
Дети должны
были всецело предаваться служению
родителям, стеснять себя во
всем или даже жертвовать жизнью,
лишь бы угодить старшим, - таковы
были моральные догмы, выработанные
древними мудрецами и всячески
оберегавшиеся властителями Китая.
"Сыновья и дочери, - говорилось
в одном из законодательных
актов цинской династии, - особенным
образом проявившие свое благочестие
по отношению к родителям, награждаются
30 лянами серебра и удостаиваются почетных
арок, воздвигаемых перед воротами их
домов, а после смерти - официальных жертвоприношений
в их память, совершаемых весной и осенью".
[28, С. 38]
Со смертью
главы семьи власть переходила
к старшему сыну - ему подчинялись
не только его братья и сестры,
но и собственная мать, и все
жены покойного родителя.
Закон сурово
карал детей за противодействие
родительской воле, а тем более
за оскорбление старших в роде.
"Подвергается смертной казни через
рассечение на части тот, - гласит закон,-
кто ударит своего отца или мать, деда
или бабку по отцу, равно как и всякая женщина,
которая ударит своего свекра или свекровь,
деда или бабку по отцу, равно как и всякая
женщина, которая ударит деда или бабку
мужа по отцу". [27, C. 358]
Уважение к
отцу и покорность ему считались
условиями благоденствия каждого
китайца. "На земле,- гласит китайское
изречение, - нет неправых родителей".
Этот моральный принцип при
помощи самых различных средств
столетиями внедрялся в сознание китайского
народа. Хотя в соответствии с моральными
нормами дети должны были проявлять высокое
уважение в равной мере, как к отцу, так
и к матери, однако вся китайская нравственность
основывалась на естественной власти
отца и безропотном повиновении матери.
Отец семейства считался выразителем
чувств и мыслей своих домочадцев. Он мог
требовать себе награды за их заслуги,
он же нес ответственность за их пороки
и мог быть наказан за их провинности.
2. Система образования
в Китае
2.1. Школа
в древнем Китае
Претерпев преобразования
в определенный период школы разделились
на два типа: частные и государственные.
Последние
подразделялись на школы первой
ступени, которые функционировали
в деревнях, а также уездные
и провинциальные школы второй
ступени. Обучение в школах
было платное и продолжалось
круглый год, с небольшим перерывом
на время новогодних праздников.
Учились только мальчики, девочек
в школу не принимали - они
получали воспитание в домашних
условиях.
В сопровождении
отца 7-8 летний мальчик, одетый
в праздничный костюм, переступал
порог школы, имея при себе
кисточку для писания иероглифов,
тушь и тушечницу. Прежде всего, его
заставляли поклониться изображению Конфуция
и учителю, который становился духовным
наставником школьника на все годы обучения.
В честь учителя зажигали курительные
свечи и троекратно низко кланялись ему
- этим выражали уважение и готовность
к беспрекословному повиновению. После
этого церемониала учитель вместо "молочного
имени" давал мальчику "школьное
имя" (по-китайски сюэ-мин: сюэ - "учеба",
мин - "имя"). Весьма распространены
были такие имена: "Сметливый в грамоте"
и "Первый в учении".[27, C. 406]
Уже на первом
году обучения школьнику вручали
в качестве учебника книгу
"Троесловие" ("Саньцзыцзин").
Такое название книга получила потому,
что каждая строфа в ее тексте состояла
из трех иероглифов. В "Троесловии",
написанном в XX в., кратко излагается сущность
конфуцианской морали, прославляются
древние мудрецы, упоминаются важнейшие
исторические события.
Ученик обязан
был заучить наизусть рассуждения
такого рода: "существуют три
категории отношений: между государем
и чиновником, отцом и сыном,
мужем и женой; первые основываются
на справедливости, вторые - на любви,
третьи - на покорности".[27, C. 406]
Затем школьники
переходили к зазубриванию другого
старинного текста "Байцзясин"
("Фамилия ста семей"), написанного
в X в., т. е. на триста лет раньше, чем "Троесловие".
Текcт "Байцзясин" - это зарифмованный
список часто встречающихся китайских
фамилий.
Покончив со
списком фамилий, ученики приступали
к заучиванию "Тысячесловника"
("Цяньцзывэнь").
Этот текст
написан в VI в. и состоит
из тысячи иероглифов, из которых
ни один не повторяется. Всю
тысячу иероглифов надо было
твердо знать наизусть. Текст
разбит на 250 строк по четыре
знака в строке.
Затем нужно
было штудировать "Книгу о
сыновнем благочестии" ("Сяоцзин").
В понятии "сыновнее благочестии"
вкладывался широкий смысл: имелась в
виду и любовь сына к отцу, и выражение
верноподданнических чувств к государю.
[27, C. 406]
Обучение в
начальной школе продолжалось
семь-восемь лет. Школьник успевал
вызубрить 2-3 тысячи иероглифов
и приобрести самые элементарные
сведения по арифметики и китайской
истории. О скудности получаемых
знаний можно судить хотя бы
по тому, что даже в XIX в. китайские
учащиеся ничего не знали о
других странах, в том числе
и о тех, которые граничили
с Китаем. Учениками внушалась
мысль, что "Китай есть весь
мир". Естественные и точные
науки игнорировались. Было распространенно
мнение, что изучение математики
недостойно ученого, ибо математика
- принадлежность ремесленника.
Мальчики направлялись
в школу с восходом солнца
и просиживали за книгой
целый день, отдыхая только во
время обеда. Учились зимой,
сидя в холодном классе, учились
и летом, когда в школе трудно было дышать
от жары. Каждому школьнику полагался
продолговатый столик с двумя выдвижными
ящиками для книг и бумаги и высокий деревянный
стул. В первый день занятий мальчики гурьбой
бросались в класс и занимали места по
своему выбору. В классе стоял шум детских
голосов. Но вот появился учитель, и мгновенно
все стихало. Он, молча садился за стол,
на котором были расставлены тушечница,
небольшая чашка для воды, чтобы разводить
тушь, чайник и две или три пиалы. Тут же
на видном месте лежала толстая бамбуковая
палка - символ его власти и средство воздействия
на нерадивых.
Учитель по
очереди вызывал к столу каждого
ученика, задавал урок и отсылал
на место. Все это время он
сохранял суровый и строгий
вид, способный навести страх
даже на самых бойких мальчиков.
Ученики, получив задание, усаживались
на свои скамейки и открывали
книги. Урок начинался. Казалось
бы, в классе должна воцариться
тишина. Но ничего подобного! В
одном углу раздавался тоненький
пронзительный голосок, ему вторил
глухой бас из другого угла
класса. Постепенно один за другим
голоса учеников сливались в
общий гул, который наполнял
всю комнату. И каждый старался
перекричать соседа. [27, C. 409]
От учеников требовалось также
учить тексты древних конфуцианских
книг. Школьники трудились с утра
до позднего вечера, здесь же,
в школе, готовились задания
на следующий день. Он не знал
ни праздничных дней, ни школьных
игр во время отдыха. Школа
- для учебы, твердили китайские
учителя, а всякое развлечение
мешает занятиям. Поэтому отдыхать
ученики могли только во время
еды.
Сельская школа
представляла собой один общий
класс, в котором одновременно
учились мальчики и юноши. Единой
учебной программы не было - каждый
ученик проходил индивидуальный
курс обучения сообразно со
своими способностями.
Занятия были
организованны так: учитель давал
задание, а затем вызывал всех
по очереди для опроса и
проверки. Пока он проверял знания
одного ученика, остальные занимались
самостоятельно. Ученик отвечал
учителю, повернувшись к нему спиной
(чтобы не смог заглянуть в тексты, лежавшие
на учительском столе).
Общепринятый
способ обучения, который предполагает
использование простых и доступных
методов, рассказов из жизни
детей, веселых историй, считался
в старой китайской школе аморальным
и вредным. Детской литературы,
как таковой, в Китае не было.
У педагогов не возникало мысли
составить такие учебные пособия,
которые были бы доступны пониманию
ребенка и могли бы его заинтересовать.
Если ученик
не понимал содержания зазубренного,
это никого не беспокоило. Важно
было, чтобы он знал наизусть,
без запинки конфуцианские книги.
Они не давали знаний о природе
и обществе, их предназначение
было иное: привить людям определенные
моральные качества - чувства сыновней
любви, почтительность, верность
долгу и прилежание, преданность
императору. Система обучения не
менялась из века в век. [27, C.
411]
Ученик должен
был не задумываясь воспринять
изречение древних китайских
мудрецов как аксиому и глубоко
запечатлеть их в своем сознании.
Всякое критическое осмысление
текста или переоценка событий
китайской истории считались
неслыханным богохульством, попыткой
потрясти основы общества и
внести смуту в сознание города.
Все это строго пресекалось
в самом зародыше.
2.2. Роль
иероглифов в школах Китая
Главное
внимание в школах Китая уделялось
заучиванию иероглифов. В китайском
алфавите не существует: каждый
предмет, каждое понятие выражается
на письме особым знаком - иероглифом
или соединением нескольких иероглифов,
которые составляются из различных
черт и штрихов.
Современная
иероглифика развивалась из рисуночного
письма, иначе называемого пиктографией.
Знаки рисуночного письма отражали
внешний вид, форму отдельных
предметов или явлений окружающей
человека действительности. Постепенно
упрощаясь и схематизируясь, рисунки превращались
в систему идеографического письма, в
котором каждый знак передавал самую общую
идею обозначаемого им предмета, явления,
понятия.
Общее количество
китайских иероглифов доходит
до 80 тысяч. Такая огромная цифра
объясняется тем, что на
протяжении многих веков существования
иероглифической письменности китайские
писатели придумывали новые иероглифы,
которые сохранились только в
их произведениях. Так что целый
ряд знаков, встречающихся в китайских
словарях, совершенно не употребляется.
Особенно отличались составлением
новых иероглифов писатели и
поэты династии. [27, C. 400]
Сказки писали на самые разные
темы, в основном, прозой, и были
они, как правило, довольно
короткими. Есть сказки с моралью,
исторические анекдоты, любовные
истории (с некоторым феминистским
уклоном), фантастические сказки (тема
образованного человека, влюбившегося
в красивую девушку, которая
в действительности была лисой,
превратившейся в человека для
его погибели). Все они - драгоценные
документы для изучения менталитета
образованных людей того времени.
Китайская поэзия достигла в
танскую эпоху одной из своих вершин. Поэты
воспевали свои чувства, красоту пейзажей,
радости дружбы, веселье дружеской пирушки,
сетовали на тщеславие общества, которое
было у них перед глазами, оплакивали нищету
народа, притесняемого богачами.[18, C. 108]
Для чтения
древних конфуцианских книг необходимо
было знать до 7 тысяч знаков. Китайские
иероглифы трудны для написания:
каждый из них состоит из
нескольких черт (от одной до 52).
Наиболее употребительные две
тысячи иероглифов имеют в
среднем по 11 черт. Чтобы выучить
такое количество письменных
знаков и запомнить порядок
их начертания, требовалось огромное
напряжение памяти.