Обращения как этикетное средство русской речи

IX Поволжская научная конференция учащихся им. Н.И.Лобачевского

Секция: лингвистические аспекты русского языка

Исследовательская работа

ОБРАЩЕНИЯ КАК ЭТИКЕТНОЕ СРЕДСТВО РУССКОЙ РЕЧИ

Ваничкина Наталья, Густилина Маргарита

Средняя школа №9, 11, 9 класс, г. Елабуга

Работа выполнена на базе муниципального образовательного учреждения «Средняя (полная) общеобразовательная школа №9 с углубленным изучением отдельных предметов» Елабужского муниципального района

Научный руководитель:

учитель I категории                                                                 Густилина М.Т.

Казань 2008

Оглавление

1.      Введение

Этикетное общение в жизни каждого из нас занимает важное место. Конечно же, человеческое общение вовсе не сводится к одним только ритуалам. Если изобразить общение в виде разворачивающейся во времени ленты и заштриховать на ней участки собственно этикетного общения (Приложение №1), то получится примерно следующее: время этикетного общения иногда «вклинивается» в общение неэтикетного характера, а иногда проходит и параллельно ему. Среди разнообразных средств, используемых в этикетном общении, т.е. подчиняющихся принятым правилам поведения, большая роль отводится обращениям.

Цель работы: раскрыть этикетные свойства обращений и определить их место в русской речи.

Задачи: дать определение обращениям, несущим этикетную информацию; установить их соответствие определённому типу отношений и тону общения; попытаться сформулировать правило о том, где в тексте непременно должны стоять обращения, где их не может быть; познакомить с обращениями, внешне совпадающими с именованиями, но чётко отграниченными от них по содержанию, словами, которые выступают обычно лишь в роли обращения, а не как именования; раскрыть важность умения выражать своё отношение к адресату, выполнять правила использования современных обращений, наслаждаться богатыми оттенками современного личностного общения.

Предмет исследования: русские обращения. Объект исследования: этикетные свойства русских обращений. Интерес к ним связан с тем, что в школьном курсе данной теме, на наш взгляд, уделяется мало времени, тем более, что внимание в основном останавливается на формировании умения правильно выделять обращения в речи и на письме, отнюдь не на их семантике или речевом употреблении. В ходе исследования обнаружили, что русские обращения – это целое богатство, если только мы умеем правильно их употреблять!

Методы исследования: поиск, изучение, исследование, сопоставление, анализ, эксперимент, опрос жителей города Елабуги.

Считаем, что знание правил овладения этикетными средствами русской речи позволит обогатить нашу человеческую культуру, сделать общение людей вежливым и доброжелательным.

2. Обращения как этикетное средство русской речи

2.1. Обращения и тон общения, тип отношений между говорящими

В «Горе от ума» А.С. Грибоедова Скалозуб говорит:

В тринадцатом году мы отличились с братом,

В тридцатом егерском, а после в сорок пятом.

Нетрудно определить, кого называют словом брат. Брат – сын тех же родителей, двоюродный брат – сын дяди или тёти.

А кому адресуется обращение брат? Ответить на этот вопрос труднее. Фамусов обращается так и к Чацкому («Здорово, друг, здорово, брат, здорово»), и к Молчалину («Что за оказия! Молчалин, ты, брат?»). «Братом» оказывается Чацкий и Платону Михайловичу («Здорово, Чацкий, брат!»). Вообще так обращаются к родственникам и неродственникам, к мужчинам и даже женщинам. Бывает, что взрослый адресуется так к малышу. «Ну, теперь, брат, держись!» – предупреждаем мы иногда и самих себя. Словом брат можно обратиться и не к человеку. В известном рассказе А.П. Чехова новый хозяин говорит Каштанке: «Без имени, брат, нельзя».

Что же получается? Ни возраст, ни пол, ни степень родства, ни социальное положение и вообще никакие собственные признаки того, кому направлена речь, словом брат в роли обращения не выражаются. Этим обращением мы вовсе не называем адресата речи, а только выражаем своё фамильярное отношение к нему. Причём, именно своё отношение: говоря Молчалину «брат», Фамусов, конечно, не допускает и мысли, что секретарь так же обратится к нему.

Обращения гражданин и гражданка указывают на пол адресата, но никаких других его признаков не сообщают, и главное в них – тоже выражение отношений. Но в отличие от обращения брат они выражают отношения сугубо официальные. Провели небольшой эксперимент. Десяти взрослым людям предложили решить следующую задачу: на улице кто-то окликнул Вас: «Гражданин!» Кто бы это мог быть? Подавляющее большинство ответило, что милиционер. Ответ вполне естественный. Мы с вами на улице случайные прохожие, а для милиционера улица – его служебный пост, отсюда и официальность его речи; поэтому прозвучавшее на улице обращение гражданин и ожидается прежде всего от него, хотя этим официальным обращением пользуются, конечно, и другие.

А выходящее из активного употребления обращение товарищ? И оно никого точно не называет. Так же, как брат и гражданин, товарищ – обращение взрослых друг к другу, но, кто эти взрослые, сказать нельзя. Ясно лишь, в какие они вступают отношения. Обращение товарищ не фамильярно как брат, но и не столь официально, как гражданин. Оно почти нейтрально и, конечно, вежливо.

2.2. Обращения-регулятивы и обращения-индексы

Итак, главное в обращениях брат, гражданин, товарищ – это выражаемый ими тон общения, тип отношений. Но есть обращения и другого характера: сосед, няня, водитель, дежурный, доктор, пешеходы, ученики, капитан, Иван Иванович, Тимофеевна и т.п. Эти слова-обращения помогают точно адресовать речь, они прежде всего указывают признаки того, к кому речь обращена, хотя отношения между общающимися они тоже выражают. В свой адрес мы слышим обращения, наприемер: Наташа, доча, доченька, милая, родная, Ната, Ваничкина, соседка, сестрёнка и т.д. В этих обращениях отражаются такие собственные признаки адресата, как его имя, фамилия, родители и т.д. Вместе с тем обращения этого типа несут этикетную информацию, поэтому они выступают в многочисленных вариантах и выбор каждого из них соответствует определённому типу отношений между говорящими.

В школьном учебнике об обращении говорится: «Обращение – это слово (или сочетание слов), называющее того, к кому обращаются с речью». Это, конечно, верно, но относится, судя по исследованиям, не ко всем обращениям: к обращениям доктор, водитель, няня и подобным относится, а к обращениям голубчик, браток и подобным – нет. Если к кому-то обратились водитель, нам уже известно хотя бы занятие этого человека. Но что же можно сказать о том, к кому адресовались словом голубчик? О нём самом – почти ничего. Например, Николенька Иртеньев в повести «Детство» Л.Н. Толстого обращается так к своей маме: «Полно! И не говори этого, голубчик мой, душечка моя!». Адресат этим обращением не назван, выражены лишь отношение к нему и призыв общаться.

В нашей речи обращения используются для нескольких целей. Во-первых, они выделяют адресата речи, и это очень важное их применение. Во-вторых, обращения имеют этикетное значение. Они предлагают адресатам общаться в определённом тоне, соблюдая определённые отношения: отношения людей близких или далёких, равных или неравных, отношения дружеские, фамильярные, почтительные и т.д. Обращения типа брат (когда оно не обозначает брата) нужны нам главным образом для того, чтобы регулировать отношения с теми, к кому мы адресуемся. Поэтому если им нужно дать специальное название, то подойдёт слово регулятив. Брат – обращение-регулятив, браток, голубчик – тоже. У обращений типа няня, водитель и подобных задача иная – обозначить адресата речи. Их можно назвать обращениями-индексами.

Обращений-индексов очень много: мальчик, девочка, дежурный, школьники, строители и т.д. Любое название, применённое для обозначения адресата, – индекс.

Обращений-регулятивов, конечно, гораздо меньше, потому что они приспособлены выражать только типичные, часто повторяющиеся отношения между людьми. Некоторые из регулятивов вообще почти никогда не используются как именования. Например, слова дружище, старина, браток, голубчик выступают обычно лишь в роли обращений. Другие регулятивы внешне совпадают с именованиями, но чётко отграничены от них по содержанию: регулятив брат вовсе не предполагает, что адресат – наш брат, точно также словом товарищ мы обращаемся не обязательно к своим друзьям.

В народной речи Ярославской области встречается регулятив матушка. Так обращаются не к матери, не к свекрови или тёще, а к любой женщине и даже к любому мужчине для выражения общей доброжелательности. «Что ты всё записываешь, матушка?» – спрашивала журналиста старушка, с которой он долго беседовал в одной из деревушек под Рыбинском. Она сидела у крыльца своего дома и следила за игравшим на траве внуком. «Не бегай, не бегай так, матушка!» – то и дело остерегала она его.

2.3. Особенности употребления обращений в письме

Если бы обращения нужны были нам только для того, чтобы было ясно, с кем мы говорим или кому пишем, в каждом тексте достаточно было бы всего одного обращения. Но мы должны ещё выражать своё отношение к адресату текста, напоминать ему об этом отношении в наиболее важные моменты речи, подчёркивать то одну, то другую сторону этих отношений. Поэтому в речи, адресат которой остаётся неизменным, встречается не обязательно одно обращение. Например, редкое письмо, кроме официального или полуофициального, не включает в себя несколько обращений. Чем разнообразнее содержание письма, чем оно эмоциональнее, тем чаще встречаются в его тексте обращения, особенно в частях, этикетно наиболее важных, и, кроме того, в местах самых значительных, во фразах, содержащих вопросы, просьбы, пожелания, предложения (Приложение №2. Фрагмент «Письма матери» С. Есенина).

2.4. Место обращений в тексте

Вместе с тем для современной русской речи нельзя сфор­мулировать правила о том, где в тексте непременно должны стоять обращения, где их не может не быть. Объясняется это многими причинами, и некоторые из них нетрудно понять.

Во-первых, каждый письменный или устный текст организо­ван как целое. У его создателя есть определенная цель, которой он  старается  достичь  своей  речью.  Для   многих  видов  текста выработались типичные формы  начала  и  конца,  определенные приемы построения главной его части. Так, школьное сочинение на литературную тему обычно начинается вступлением, в кото­ром вводится тема сочинения, показывается, чем интересна она автору, почему из нескольких тем выбрана именно эта; нередко во вступлении объясняется, какая из разных сторон темы будет раскрыта. Автор сочинения напоминает во вступлении читателю те важнейшие факты, которые помогут понять основное содержание сочинения, вызовут к нему интерес, как-то  настроят читателя. Хорошее  сочинение  всегда  своеобразно,   не  повторяет  учебник или другие школьные сочинения даже на ту же тему. Но при всех индивидуальных особенностях хорошего сочинения оно подчи­няется законам этого жанра, законам построения школьного сочи­нения вообще, и, читая его, можно понять, что перед нами школь­ное сочинение, а не что-то другое. Цельность построения текстов позволяет учиться их созданию. Можно научиться писать письма, сочинения, деловые бумаги, правильно строить устное выступление или доклад на уроке и т.д. Внутри цельного тек­ста существуют многочисленные связи, смысловые и формальные, скрепляющие его. Это позволяет находить в текстах лишние или разрушающие его элементы, замечать недостающие, позволяет работать над текстом. Но текст обладает и единством адресации, то есть весь целиком и каждой своей частью направлен одному и тому же адресату. Неважно, кто этот адресат. Он может совпадать с создателем текста (заметки в записной книжке обычно адресуются самому себе), может быть конкрет­ным лицом, как в приведенном письме С.Есенина, может быть собирательным адресатом типа адресата «Вечера Елабуги» или «Республика Татарстан» и т.д. Существенно лишь то, что текст адресуется в целом. Итак, текст – нечто цельное и адресуется он целиком одному адресату. Какое же место в связи с этим должно занимать в тексте обращение?

Используем сравнение. Вот перед нами разостлан платок. Он похож на текст тем, что обладает цельностью и формой: у него есть середина и края, центр и периферия. Как можно этот платок поднять? По-видимому, самыми разными способами. Мож­но потянуть его за один из концов, можно подхватить его в центре или в любой другой точке, все равно поднимется весь платок, поскольку его части связаны. Правда, в каждом случае платок будет принимать разные формы, но и текст в зависимости от того, где помещено в нем обращение, будет несколько по-ино­му выглядеть, по-иному восприниматься. Главное же – где бы ни поместили мы обращение, оно адресует весь текст, если он действительно представляет собой единство.

Но сходство текста с платком, конечно, неполное. Начало и конец определяются у платка условно, а в тексте свободно менять направление, в котором мы его произносим или читаем, не удается. Бывают тексты без выделяющегося смыслового центра и тексты, у которых отдельные части явно неравноправны в смысловом отношении. Поэтому нам вовсе не все равно, где на­ходится указывающее на адресата обращение: лучше, если в на­чале текста, чем в конце; лучше — в наиболее важной его части, чем в малосущественной; можно в одном месте, но можно и в нескольких: ведь и платок мы поднимаем иногда за несколько точек сразу. Обращения-регулятивы явно тяготеют к тем местам текста, где речь идет о нас или об адресате. Таким образом, цельность текста позволяет размещать обращения достаточно сво­бодно, а его организованность, устроенность, неоднородность налагают на размещение обращений свои ограничения. Вот пер­вая причина того, что для многих типов современных русских текстов нельзя сформулировать не знающие исключений правила, как располагать обращения.

Во-вторых, надо помнить о том, что обращение не единст­венный способ адресовать текст и не единственный способ вы­разить отношение к адресату. Так, говорящий может дотронуть­ся до адресата, подойти к нему поближе, заглянуть ему в лицо, посмотреть в глаза, и все эти действия даже без обращений хорошо покажут, кто адресат речи. Само содержание текста во многих случаях достаточно четко выделяет адресатов, и обра­щение к ним оказывается необязательным. К вокзальным объяв­лениям  о  прибытии  и  отходе поездов  не  нужно  присоединять обращений именно по этой причине. Нередко обращение заме­няется   специальным   текстом,   показывающим   направленность речи.   Такими  текстами  являются,  например,   аннотации,  поме­щаемые   в   книгах.   Аннотация   кратко   определяет   содержание книги и обычно сообщает, на кого книга рассчитана.   Существует много средств этикетной модуляции речи. Обращение – лишь одно из них, хотя и очень важное. Значит, даже там, где обращение может стоять,  где  появление его весьма вероятно, мы не всегда его используем.

Многое зависит и от культурной традиции. Современное пись­мо почти всегда начинается с обращения. Древнейшие же из дошедших до нас частных посланий, писанных на Руси, строились по-другому. Вначале сообщалось, от кого письмо и кому. Обра­щения в зачине письма не было, именования отправителя и полу­чателя   входили   в   формулу  начального   приветствия   «Поклон от... к...». Эта традиция держалась в России долго, до XVIII в. Вот полный текст одного из писем на бересте (письмо найде­но в Новгороде, датируется предположительно XV в.):

Поклонъ от Михаили к осподину своему Тимофию. Земля готова, надобе семяна. Пришли, осподине, целовекъ спроста, а мы не смиемъ имать ржи безъ твоего слова.

Имать – по-древнерусски «брать». Исследователи разделили текст на слова и предложения, расставили в нем современные знаки препинания, выделили собственные имена прописными бук­вами, и теперь смысл послания Михаила к его господину поня­тен: приказчик сообщает, что земля готова к посеву, требуется разрешение феодала, чтобы взять семена. Письмо начато тради­ционной формулой без обращения. В середине письма обращение есть: осподине. Обратим внимание, где оно стоит: в предложе­нии   с  просьбой,   в  котором  упоминаются  сам   господин   и   его действия («пришли»).

В древнерусском языке, как и во многих других языках, обращение-существительное ставилось в специальной форме, в так называемом звательном падеже. В письме Михаила осподине – звательный падеж слова осподин. Надобности повторять в тексте, кому адресовано послание, здесь не было, но нельзя было не подчеркнуть своей зависимости от господина при его упомина­нии. Слово осподине и употреблено в этикетных целях, это обращение-регулятив.

2.5. Правила использования обращений в речи

Обращения-индексы сами по себе не являются вежливыми или невежливыми. Их этикетная информация минимальна, и восприя­тие их зависит в основном от ситуации, в которой они исполь­зованы. Так, индекс Дежурный! в некоторых специальных усло­виях,  например, в условиях классных уроков в школе,  может быть приемлем. Такое же обращение постороннего к человеку с повязкой дежурного – грубовато. Телефонистки междугородных линий обращаются друг к другу Дежурненькая, добавляя к индек­су уменьшительно-ласкательный суффикс и делая таким образом речь более вежливой. Есть и другое средство этикетного изме­нения индексов: к ним присоединяют регулятивы Товарищ дежур­ный! Дорогой Иван Иванович! Милый Петя! Гражданин Петров! и т.п. Часто одновременно применяют несколько способов мо­дуляции: Дорогой мой Коленька (регулятивы и экспрессивный суффикс). Использован здесь и еще один прием: из всего состава имени (имя, отчество и фамилия) выбрано только личное имя.

Особенность русского языка в именовании людей заключает­ся в том, что имя состоит из нескольких компонентов. Окликая знакомого, мы можем обратиться к нему с помощью полного личного имени (Николай), уменьшительного имени, или полуимени (Коля), посредством имени и отчества или только фамилии, изредка — по имени и фамилии. Выбор имеет этикетный смысл, выражает отношение к адресату.

В прошлом обращение по имени или имени и отчеству зави­село в основном от принадлежности к господам или «людям», возраст имел меньшее значение. В повести Н.Г. Гарина-Ми­хайловского «Детство Тёмы» горничная Таня к восьмилетнему сыну генерала обращается по имени и отчеству: Артемий Николаевич. Это было нормой. Темина мама сама зовет его Тёмой, но, говоря о нем с прислугой, тоже называет сына Артемием Николаевичем: для прислуги он только Артемий Николаевич (Приложение №3. Отрывок из повести Н.Г. Гарина-Ми­хайловского «Детство Тёмы»).

Сегодня молодые люди до начала самостоятельной жизни обращаются друг к другу только по имени. В обстановке неофи­циальной такое обращение принято и у людей более взрослых. Взрослые 30-40 лет при знакомстве нередко сразу начинают звать друг друга по имени, а если они давние близкие знакомые, то обращение по имени может сохраниться у них на всю жизнь. Замечено, что возрастная граница обращения по имени постепен­но поднимается в наше время все выше. Языковед Е.А. Земская пишет: «До революции было принято называть студентов по имени и отчеству. В 40-е гг. в Московском универ­ситете некоторые преподаватели называли студентов по имени и отчеству. В 70-е гг. лишь иногда преподаватели обращаются к студентам по имени и отчеству. Как правило, преподаватель на­зывает студента по имени (или по фамилии) и на Вы».

Все школьники обраща­ются к учителям по имени и отчеству. Вообще, по имени и отчеству обращаемся мы обычно ко всем, с кем общаемся на Вы, но бывают и отдельные отступления от этого правила. Слож­ность состава русского имени создает трудности при выборе отдельных его частей для обращения (Приложение №4. Отрывок из статьи Земской Е.А. «Речь и этикет»). В примере Е.А. Земской – современные обращения и при­нятые сегодня правила использования их. Однако язык изменчив, меняются, конечно, и обращения.

2.6. Судьбы обращений

Товарищ Васильев! Гражданин Васильев! — это обычное сего­дня сочетание индекса с регулятивами. Но, конечно, не любое сочетание регулятив + индекс принято. Например, обращения То­варищ дедушка или Уважаемый товарищ дедушка покажутся весьма странными в письме внука и еще более странными — при устном общении. На язык начала XIX в. их можно «перевести» примерно так: Милостивый государь дедушка! Было бы ли это и тогда столь же странным?

Представьте себе, нет. В XVIII и начале XIX в. обращение милостивый государь дедушка не удивляло: это была норма (Приложение №5. Отрывки из писем А.С. Пушкина и Е.А. Радищевой).

Странным показалось бы сегодня и обращение, составленное из нейтрального регулятива и имени и отчества: товарищ Анна Петровна или товарищ Николай Николаевич. А вот в пове­сти   Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» к одному из героев обращаются так: «сударь Степан Алексеевич». И такая норма существовала.

Не только отдельные сочетания регулятивов с индексами и их оценка сильно изменяются с течением времени, но меняют­ся, конечно, и сами индексы и регулятивы. И не могут не ме­няться! Ведь обращения самым тесным образом связаны с отно­шениями между людьми и чутко откликаются на развитие обще­ства. Медленнее меняются обращения неофициальные, обращения друг к другу людей близких: родственников, друзей. Быстрее – обращения официальные.

«Катеринушка, друг мой сердечнинькой, здравствуй!» – так начинаются многие письма Петра I жене Екатерине Алексеевне. «Любезнейшая племянница наша», «Любезная племянница»,— обращается Петр I к дочери своего брата. Однако обращение к нему племянницы гораздо менее свободно: «Милостивейший Го­сударь мой дядюшка и батюшка, Царь Петр Алексеевич, здрав­ствуй на множество лет!» Разница эта вызвана и тем, что Петр – царь, и тем, что отношения между мужчинами и женщинами в семье той эпохи не были равноправными. Неравноправие жен­щин требовало закрепленного традицией выражения большей почтительности с их стороны.

Это легко заметить, если сравнить письма жен к мужьям и мужей   к   женам.   Вот   фрагменты   двух   писем   конца   XVII в.

От Дмитрея Ивановича жене моей Агафьи поклон да детем мир и благословение, здравствуйте на мно­гие лета. А я на Москве июля по 17 де(нь) дал бог жив, а впредь уповаю на милость божию. Да прикажи за хлебом ходить так, как при мне хаживали...

Это типичное начало посланий мужа к жене. На первом месте стоит полное имя Дмитрия Ивановича с отчеством, с почет­ным «вичем», затем упомянуты жена и дети. А вот как пишет ему А.С. Маслова:

Государю моему Дмитрею Ивановичю женишка твоя Агафьица з детишка(ми) твоими челом бьет, здравствуй государь на ево великого (Государя) служ­бе. А про дом свой изволишь воспомянуть – и в дому твоем дал бог все здорова...

Порядок упоминания лиц, как видим, не изменился: хотя адресант здесь уже Маслова, первым все равно назван муж. К его имени добавлен регулятив государь мой, а женишка, Агафьи­ца, детишки стоят в скромной, уничижительной форме.

Феодально-бюрократическому обществу присуще закрепление социальных отношений в строгой системе сословной иерархии. Выражением этих отношений служили и введенная Петром I система титулов, и установленное при нем четкое соотношение государственных должностей по Табели о рангах, и множество других, как правило, законодательно оформленных различий, в том числе и таких на первый взгляд мелких, как особенности чиновничьих мундиров разных ведомств и классов или ливрейной одежды слуг (тот, кто давал слугам ливрею не соответственно своему чину, по закону 1885г. подвергался штрафу в размере 300-500 рублей или даже аресту сроком до трех месяцев). Табелью о рангах (она почти без изменений действовала до Великой Октябрьской социалистической революции) определялось не только служебное поведение гражданских и военных чинов, но и многое другое в общественной жизни.

«Все замужние жены поступают в рангах, по чинам мужей их, – говорилось в Табели, – и когда они противно тому поступят, то имеют они штраф заплатить такой же, как бы должен платить муж ее за свое преступление». В данном случае под преступлением имелись в виду попытки получать почести не по рангу, что нака­зывалось – и это тоже было предусмотрено Табелью о рангах – штрафом, равным двухмесячному жалованью.

Хотя в законе специально оговаривалось, что «осмотрение каж­дого чина не в таких оказиях требуется, когда некоторые яко друзья и соседи съедутся или в публичных ассамблеях, но токмо в церквах при службе Божией, при Дворовых церемониях, яко при аудиенции послов, торжественных столах, в чиновных съездах, при браках, при крещениях и сим подобных публичных тор­жествах и погребениях», практически все общественное поведение людей корректировалось сословно-бюрократическим членением об­щества. Крепостной или не крепостной, дворянин или не дво­рянин, титулованный – не титулованный, служащий высшего или низшего ранга – этим в значительной мере определялось достоин­ство человека, на это были ориентированы и принятые формы вежливости.

Обращения в армии точно регламентировались. «Энциклопеди­ческий словарь» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона сообщал в 1901г. читателям: «Полным генералам положено говорить Ваше Высокопревосходительство, генерал-лейтенантам и генерал-майорам – Ваше Превосходительство, если лица эти не имеют княжеского и графского титула. Начальников и старших из штаб- и обер-офицеров офицеры, подпрапорщики и кандидаты на классную должность называют по чину, прибавляя слово госпо­дин, например, господин капитан, господин полковник, прочие нижние чины титулуют штаб-офицеров и капитанов – Ваше Вы­сокоблагородие, остальных обер-офицеров – Ваше Благородие (имеющих графский или княжеский титул – Ваше Сиятельство). Нижние чины говорят начальникам и старшим из низших чи­нов: господин подпрапорщик, господин фельдфебель, господин унтер-офицер и т. п. Начальники и старшие, обращаясь к под­чиненным или младшим офицерам, именуют их по чину или по чину и фамилии, например, поручик такой-то. Нижних чинов они называют просто по фамилии, кроме старших боцманов и кондукторов флота, коих должны называть по званию (напри­мер, старший боцман такой-то)».

Обращения к чинам гражданским в значительной мере совпа­дали с принятыми в  армии.  Например, к действительным тай­ным  советникам   1-го и 2-го классов обращались так же,  как к полным генералам: Ваше Высокопревосходительство, к тайным советникам и действительным статским советникам – как к ге­нерал-лейтенантам и генерал-майорам: Ваше Превосходительство. Легко вообразить, в  какое труднейшее положение поставил горожан Хлестаков,  «напустив туману», но не представившись по-настоящему уездным чиновникам. Как его титуловать? Подыг­рывая  барину,   Осип,  вообще-то  зовущий  его  по  имени   и  от­честву, именует при купцах «высокоблагородием», поднимая та­ким образом с низшего 14-го класса (Хлестаков – коллежский ре­гистратор)  сразу до 8—5-й ступени.  Купцы адресуются к нему как к «сиятельству», приписывая тем самым Хлестакову графское или княжеское достоинство. «Его высокоблагородному светлости господину финансову»,— изобретает купец Абдулин, образуя не­вероятное сочетание, в которое вводит  и титул редких княжеских родов – «светлость». «Превосходительством» титулует Хлестако­ва городничий, так как в знаменитой «сцене вранья» Хлестаков сам произвел себя в генералы, «взявшись» управлять департамен­том  и  сообщив,  что  на  пакетах  ему пишут  «Ваше   Превосхо­дительство». Другие чиновники осторожно предпочитают вообще обходиться без обращений.

Легче всего, конечно, дамам: «А я никакой совершенно не ощутила робости; я просто видела в нем образованного светского высшего тона человека, а о чинах его мне и нужды нет». Для Анны Андреевны Хлестаков – Иван Александрович, и только. В России XVIII—XIX вв. в качестве основных выступало не­сколько групп обращений. Это, во-первых, обращения служеб­ные, о которых уже шла речь. Во-вторых,— родственные. Пре­красный пример использования родственного тятенька дает А.Н. Островский в пьесе «Свои люди – сочтемся!». Приказчик Подхалюзин тотчас начинает звать будущего тестя тятенькой, как только получает согласие на брак с его дочерью, и таким образом закрепляет достигнутое положение, причем обращение тятенька комически противоречит прямому смыслу притворно скромной реплики Подхалюзина (Приложение №6. Отрывок из пьесы А.Н. Островского «Свои люди – сочтемся!»).

Хлестаков перед самым отъездом просит мимоходом руки Марьи Антоновны и даже успевает получить благословение все еще не верящего в это чудо городничего. «Прощайте, мамень­ка!» – как доказательство реальности случившегося звучит голос отъезжающего «жениха».

Обращения не служебные и не родственные (князь, граф, сударь, сударыня, государь, милостивый государь, господа, ба­тюшка, барин, любезный, голубчик, приятель, братец и т. п.) составляли третью группу. Эти слова передавали отношения и чисто личностные, и социальные. Часть из них служила для общения внутри коллектива равных (господа выражало отноше­ния равенства в одной среде, ребята – в другой), часть – для общения людей, принадлежащих к разным общественным слоям (барин, человек...).

Конечно, основные типы обращений не были совершенно от­делены друг от друга и постоянно взаимодействовали, тем более что между отношениями, которые они передавали, существовала тесная связь. Важной особенностью дореволюционных обраще­ний было то, что существовали служебные обращения как особый тип. Выражая сословно-бюрократическую структуру общества, они оказывали заметное влияние и на формы неслужебного общения. С другой стороны, на обращения третьей группы очень сильно влияли термины родства и формы обращения к родствен­никам. Но это уже явление едва ли не универсальное: во многих языках, в обществах, имеющих самое разное социальное строение, именования родственников и формы обращения к ним могут, как правило, служить и неофициальными обращениями к неродствен­никам. Такая тенденция проявляется и в современной русской ре­чи. Как в прошлом батюшка, матушка, братец и подобные обращения могли адресоваться неродственникам, так и сегодня папаша, мамаша, отец, мать, сынок, дядя, дяденька, тетя, бра­тец, браток, бабушка и т.п. используются и за пределами родственной сферы. Эти обращения сохраняют в подобных слу­чаях признак неофициальности общения и продолжают переда­вать различия в возрасте адресанта и адресата.

Дело, видимо, в том, что обращения-регулятивы возникают из индексов. На маршруте Индекс – Регулятив слово утрачи­вает способность передавать многие (или даже все) признаки адресата и при этом сохраняет или даже развивает признаки относительные. Путь долгий и сложный, с остановками, ответвлениями и даже с тупиками. Нередко слово-индекс проходит его не в общем употреблении, а сначала в речи отдельных слоёв общества (в возрастных, профессиональных, сословных и т.п.), да ещё в каждом из них по-своему, так что появляются многозначные регулятивы и регулятивы-варианты.

В прежней армии старый солдат – наставник новобранца – назывался дядькой, а обращались к нему дядя, дядюшка, дяденька (Приложение №7. Отрывок из романа Л.Н. Толстого «Война и мир»). Постепенно дядя сделалось принятым среди солдат вежливым обращением к ветерану. Здесь так же утрачен признак родства, как и в адресуемом взрослому детском обращении дядя (дяденька, дядечка); но дядя солдатское и дядя детское – обращения разные. Путь первого уже оборвался, второе продолжает активно жить. Сохраняется и просторечный вариант обращения дядя, которым пользуются не обязательно молодые люди, иногда и пожилые, особенно женщины. Это о нём писал В.И.Даль: «В беседе человека средних лет честят дядей, как старика дедушкой, молодого братом, а иногда и сыном». У Даля приведена и пословица: «Каков дядя до людей, таково и ему от людей». В ней дядя уже не обращение, а именование, но такое, которое, видимо, само возникло из упомянутого регулятива, так что станция Регулятив – не последняя. Из регулятивов в речи могут возникать и наименования.

В речи приятелей-ровесников индекс старик теряет способность обозначать человека пожилого возраста. Остаётся только указание на тип общения – фамильярно-ласковый (Приложение №8. Отрывок из поэмы А.Твардовского «За далью даль»).

Таково же знаменитое флотское братишка. Здесь также на переходе от индекса  к регулятиву снимается признак, связанный с отношениями родства, остаётся указание на тип общения и характер коллектива общающихся, своеобразный его пароль.

При ломке общественного уклада, когда возникают новые социальные отношения, регулятивы не могут не меняться, ведь многие из них призваны отражать саму структуру общества, состав его социальных ролей.

Далеко не проста история слова товарищ, оно не раз ме­няло значения, развивало дополнительные оттенки содержания и теряло их. Сочетания товарищ министра, товарищ прокурора трудно воспринять сегодня как названия должностей. Между тем в прошлом такие должности были.

Забыт и «коммерческий» смысл слова, приобретенный им в раз­ного рода «товариществах» на паях, в торговых, страховых и т. п. «компаниях».

Не всегда товарищ обозначало и друга. Главное значение его в русском языке середины XIXв., по свидетельству В.И. Да­ля, – «соучастник в чем-либо». Товарищ – человек, близкий по делу, занятию, член моей организации, моего общества. В этом значении слова, как в зародыше, содержалась возможность появ­ления последующих его применений.

В послании «К Чаадаеву» (1818) поэт обращается к другу дважды обращениями мой друг и товарищ (Приложение №9. Отрывок из стихотворения А.С. Пушкина «К Чаадаеву»).

Едва ли случайно Пушкин называет Чаадаева «товарищем» именно в заключительной части послания. Не одно лишь ожидание «минуты вольности святой», но и дело, общее дело прогляды­вает в этих строках. «Товарищ» здесь так же решительно и действенно, как и «обломки самовластья».

«После Октября весь мир разделился на товарищей и других», – пи­шет писатель Л.Я. Боровой (Путь слова – М., 1974) и цитирует В. Маяковского:

Надо

       обвязать

                   и жизнь мужчин и женщин

словом,

          нас объединяющим:

                                         «Товарищи».

(В. Маяковский. «Любовь».)

Но единство достигается не сразу, и «товарищи» еще долго сохраняет свое объединяющее и боевое разграничивающее упо­требление даже внутри страны.

1928 год. В. Маяковский готовит к постановке современную феерическую комедию «Клоп». Картина первая. «По всему театру расхаживают частники-лотошники»

Пожалте, мусью!

Прикажите, гражданочка!

Берите, граждане..

–  Угодно, сударыня?

–  Устраивайтесь, товарищи!

Устраивается возле «дочки на доходном предприятии» махровый мещанин Пьер Скрипкин (бывший Присыпкин, «бывший рабочий, бывший партиец, ныне жених»). Правда, бывшим он себя не считает и полагает возвысить «своим благоустройством» класс, от которого на самом деле уже оторвался.

Розалия   Павловна. Товарищ Присыпкин..

Присыпкин. Не называйте меня товарищем, гражданка, вы еще с пролетариатом не породнились.

Розалия Павловна. Будущий товарищ, гражданин Присыпкин, ведь за эти деньги пятнадцать человек бороды побреют, не считая мелочей – усов и прочего…

Через театр маршируют пожарники, выкрикивая:

Товарищи и граждане,

водка – яд.

Пьяные

             республику

                               за зря спалят!

Товарищи и граждане. На столкновении их идеалов строится вся пьеса.

Пролежавшего пятьдесят лет во льду Присыпкина «воскреша­ют» в мире, где все давно товарищи. Но этот мир не для него, и вот в одной клетке демонстрируются посетителям зоопарка «клоп нормалис» и «обывателиус вульгарис» – Присыпкин. Оди­нокий в обновленном обществе, Присыпкин вдруг узнает в зри­телях подобных себе: «Граждане! Братцы! Свои! Родные! Откуда? Сколько вас? Когда же вас всех разморозили? Чего ж я один в клетке? Родимые, братцы, пожалте ко мне! За что ж я страдаю?! Граждане!..»

«Проблема – разоблачение сегодняшнего мещанства», – пи­сал о «Клопе» автор. Остра, точно направлена «гражданам» и составленная  В.Маяковским  рекламная летучка  к спектаклю

Гражданин!

                 Спеши

                           на демонстрацию «Клопа»

У кассы – хвост,

                          в театре толпа.

Но только

                не злись

                            на шутки насекомого.

Это не про тебя,

                         а про твоего знакомого.

3. Заключение

Сегодня система русских обращений проще, чем она была до Октября и даже в первые годы Советской власти. В нашем обществе нет сословных различий, из «списка действующих лиц» исключены такие персонажи, как барин и простолюдин, нас не волнуют чиновные ранги.

Но жизнь поразительно многогранна, различны сферы обще­ния, чрезвычайно разнообразны отношения, в которые мы вступа­ем друг с другом. По-разному обращаются к девушке и моло­дому человеку, к детям и людям пожилым, к знакомым и незна­комым, к «своим» и «чужим», тонко чувствуя и обозначая меру близости. Нам нужны официальное гражданин и фамильярные старик, брат, браток, папаша... Едва ли мы откажемся от интим­но-ласковых мой друг, подруженька, мой милый, в последнее время зайка, заяц, солнышко, котик…  В ка­ких-то ситуациях сохраняются грубые универсаль­ные оклики Эй! Ты!. Но до сих пор не найдено универсальной замены распространённому в советские времена вежливому товарищ. Вернулись, но пока не закрепились «дамы и господа», «сударь и сударыня».

В сравнении с прошлым сегодня гораздо чаще встречаются ситуации, в которых общение имеет личностный, а не формальный характер. Это важная примета нашего общества. Чрезвычайно изменился вид контактов в сфере труда, в одной из главных сфер человеческого общения. Изменился, конечно, и обслужи­вающий трудовую сферу речевой этикет. Исчезли специальные служебные обращения, отражавшие в прошлом сословно-бюро­кратическую иерархию. В принципе перестали различаться обра­щения «сверху вниз» и «снизу вверх». Иван Иванович! – это обращение директора завода к рабочему, это и обращение рабо­чего к директору.

Упростившись в одном отношении, современная система обра­щений оказывается очень сложной в другом – в точной и тонкой ориентации на личностные свойства собеседников. Она не стоит на месте, и в ее развитии, как это вообще характерно для разви­тия языка, можно заметить противоречивые тенденции, разнона­правленные процессы, взаимодействие которых и приводит к дви­жению. С одной стороны, есть стремление, особенно заметное в молодежной среде, упростить и формы неслужебного общения, сделав, например, слово парень универсальным обозначением юно­ши и обращением к нему, а ты с первых минут знакомства – при­метой современного молодежного демократического стиля.

С другой стороны, очень многие говорят и пишут о недостаточности средств обращения в нашей речи. Это яркое свидетельство того, насколько богато оттенками современное общение, и верная примета непрерывно идущих в этой области речевых изменений. Как не согласиться с В.Я. Канторовичем, автором интерес­ной книги «Ты и Вы (Вчера и сегодня в условиях научно-техни­ческой революции)», пишущим по этому поводу: «Только людям примитивного склада мышления, плохо знающим историю своего народа, равнодушным к богатству языка, кажется, что, чем проще, чем однообразнее обращение, тем «демократичнее» общество. Ничего подобного!».

Выводы:

– Определение обращения в школьном учебнике не относится к обращениям, несущим этикетную информацию (обращения-регулятивы), поэтому оно некорректное.

– Выбор обращений-регулятивов соответствует определённому типу отношений и тону общения.

– В современной русской речи нет возможности сформулировать правило о том, где в тексте непременно должны стоять обращения, где их не может быть.

– В тексте не всегда можно использовать обращение, где появление его весьма вероятно.

– В русском языке есть обращения, внешне совпадающие с именованиями, но чётко отграниченные от них по содержанию; есть слова, которые выступают обычно лишь в роли обращения, а не как именования.

– Важно через обращения уметь выражать своё отношение к адресату, выполнять правила использования современных обращений, уметь наслаждаться богатыми оттенками современного личностного общения.

              Считаем, что в школьном курсе следует больше внимания уделять правилам овладения этикетными средствами русской речи. Это позволит обогатить нашу человеческую культуру, сделать общение людей вежливым и доброжелательным.

Список использованной литературы

1.            Да­ль В.И. Словарь великорусского языка

2.            Журнал «Русская речь» – Институт русского языка, Российская Академия наук.

3.            Крысин Л.П. Язык в современном обществе – М: 2003.

4.            Акишина А.А., Формановская Н.И. Русский речевой этикет. – М: 1978.

5.            Акишина А.А., Формановская Н.И. Этикет русского письма. – М: 1981.

6.            Головин Б.Н. Как говорить правильно. Заметки о культуре речи. – Нижний Новгород, 1979.

7.            Гольдин В.Е. Речь и этикет. – М: 1983.

8.            Успенский Л.В. По дорогам и тропам языка. – М: 1999.

9.            Чуковский К.И. Живой как жизнь. О русском языке. – М: 1966.

10.       Канторович В.Я.. «Ты и Вы (Вчера и сегодня в условиях научно-техни­ческой революции)» – М: 1982.

11.       А.Н. Островский. Пьеса «Свои люди – сочтёмся!»

12.       А.С. Грибоедов. Пьеса «Горе от ума».

13.       А.С. Пушкин. Стихотворение «К Чаадаеву».

14.       Л.Н. Толстой. Роман-эпопея «Война и мир», повесть «Детство».

15.       Н.Г. Гарин-Ми­хайловский. Повесть «Детство Тёмы».

16.       А.П. Чехов. Рассказ «Каштанка».

17.       С.А. Есенин «Письмо матери».

18.       В. Маяковский. «Любовь», пьеса «Клоп».

19.       А.А. Твардовский. Поэма «За далью – даль».

25