Тема деревни в произведениях Ивана Алексеевича Бунина

     

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА II. ОТРАЖЕНИЕ ТЕМЫ ДЕРЕВНИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПИСАТЕЛЯ 
           2.1.Описание природы деревни в произведении  «Антоновские яблоки»

Описание родной природы занимает особое место в творчестве И. А. Бунина. Его детство прошло среди орловских лесов и полей, и красота русского края - то яркая, броская, то скромная и печальная - навсегда покорила сердце писателя [11, с.5].

  Рассказ "Антоновские яблоки" - одно из самых лирических и поэтических произведений Бунина. Его можно назвать стихотворением в прозе. Достаточно прочесть несколько строк, чтобы проникнуться очарованием ранней осени, ощутить всю прелесть краткой, но чудесной поры бабьего лета: "Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и - запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег" [3, с.32].

 Деревня России предстает у Бунина в прелести прохладных дней, покое полей, звенящих далей и широких просторов. "Местность ровная, видно далеко. Небо легкое и такое просторное и глубокое... Вокруг раскидываются широкими косяками свежие, пышно-зеленые озими... А в ясную даль убегают четко видные телеграфные столбы, и проволоки их, как серебряные струны, скользят по склону ясного неба”[3, с.39].

Писатель обладал удивительным и редким чутьем на краски, тонко  чувствовал все оттенки цветовой гаммы. Читая "Антоновские яблоки",

 убеждаешься в том,  насколько верно отмечена эта особенность бунинской прозы. Словно сам ощущаешь запах яблок, ржаной соломы, душистый дым костра, видишь багровое пламя, пылающее у шалаша, гигантские тени, движущиеся по земле.

Из необъятного множества  слов писатель безошибочно выбирает наиболее точные, сильные и живописные. И вот перед нами картина, написанная удивительно яркими и сочными мазками: "На ранней заре, когда еще кричат петухи и по-черному дымятся избы, распахнешь, бывало, окно в прохладный сад, наполненный лиловатым туманом, сквозь который ярко блестит кое-где утреннее солнце, и не утерпишь - велишь поскорее заседлывать лошадь, а сам побежишь умываться на пруд. Мелкая листва почти вся облетела с прибрежных лозин, и сучья сквозят на бирюзовом небе”[3, с.42].

Бунин одинаково остро и тонко видит все: и раннюю погожую осень, и среднерусское лето, и пасмурную зиму. Русский пейзаж с его скромной застенчивой красотой нашел в нем своего певца.

Удивляет и восхищает прекрасное владение словом и тонкое чувство  родного языка, характерные для  Бунина. Его проза обладает ритмом и внутренней мелодией, как стихи и музыка.

Поэтическое видение мира не вступает в рассказе Бунина в противоречие с жизненной реальностью. В нем  мы встречаемся со многими людьми, портреты которых написаны с резкой, порой ошеломляющей силой. Вот проходят перед нашим взором крестьяне - "бойкие девки-однодворки", "барские" в своих красивых и грубых, дикарских костюмах, "мальчишки в белых замашных рубашках", старики - "...высокие, большие и белые как лунь", разорившиеся помещики. "Мелкопоместным" и их жизни писатель уделяет особое внимание. Время этих людей проходит. Бунин с нежной ностальгией вспоминает тетушку Анну Герасимовну и ее усадьбу. Запах яблок и липового цвета воскрешает в его памяти старый дом и сад, "последних могикан дворового сословия" - бывших крепостных. Дом славился гостеприимством. "И уютно чувствовал себя гость в этом гнезде, под бирюзовым осенним небом!"[14, с.48].

Томительно текут серые, однообразные будни "бессвязной и бессмысленной жизни", которые суждено влачить обитателю разоряющегося "дворянского гнезда". Но, несмотря на то, что такое существование несет признаки упадка и вырождения, Бунин находит в нем своеобразную поэзию. "Хороша и мелкопоместная жизнь!" - говорит он. Л. А. Колобаева замечает, что, "исследуя русскую действительность, крестьянскую и помещичью жизнь, писатель видит то, что до него никто не замечал: сходство как образа жизни, так и характеров мужика и барина"[13, с.41]. Несмотря на элегичность и спокойствие повествования, в строках рассказа чувствуется боль за дух одичания и вырождения, за крестьянскую и помещичью Россию, которая переживала период падения, материального и нравственного[8, с.88].

"Антоновские яблоки" - это выражение глубокой и поэтической любви к своей стране. И. А. Бунин прожил сложную жизнь: он много видел, знал, трудился, любил и ненавидел, иногда ошибался, но на всю жизнь его величайшей и неизменной любовью была его родина.

             В произведении «Антоновские яблоки» отчетливо виднеется лирическое начало, подчиняющее себе все остальное. Рассказ представляет собой единый лирический монолог, передающий душевное состояние героя. Значимыми становятся ритм поэтического дыхания, музыкальность, непределенная зыбкость интонации, импрессионистическая образность. Лирика как бы ведет за собой прозу. Писатель активно использует уподобления, метафоры, эпитеты, первоначально возникшие в его стихах и переживающие  здесь свое второе рождение. Повествование течет, повинуясь лишь прихотливому настроению художника, изредка прерываясь размышлениями “по поводу”, которые вплетаются в ткань повествования, почти не обнаруживая шва. Благодаря насыщению повествования поэтической образностью вырабатывается особый лаконизм, сопряженный с магической плавностью и завораживающей протяжностью. Повторы слов, паузы создают выразительный музыкальный лад. Вот лишь один отрывок из “ Антоновских яблок”: “Вспоминается мне ранняя погожая осень…. Помню раннее, свежее, тихое утро…. Помню большой,весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и – запах антоновских яблок, запах меда и осенней свежести”[3, с. 67].

Предельная концентрированность  деталей, смелость сравнений производят впечатление нарядности, богатого убратства  повествования, остающегося при  этом строгим, резким, четким[14, с.44].

        Четырехчастная  композиция “Антоновских яблок” полна глубокого смысла. По музыкальной наполненности она явно соотносима с сонатой, также обычно стоящей из четырех частей. Первая часть – воспоминание о сборе яблок – вызывает мажорно-торжественное настроение. Запах яблок ассоциируется с радостью, соединяется душистым дымом вишневых сучьев, ароматом меда, осенней свежести, новой соломы и мякины. Рефреном звучат слова “славно ”, “хорошо”,  “бодро”, сопровождающие разнообразные состояния. Цветовой и звуковой ряд отличаются насыщенностью: золотой сад, коралловые рябины, голубоватый дым, бриллиантовое созвездие Стожар, багровое пламя костра. Картины, возникающие перед взором повествователя, чудесно-сказочны. Тени, отбрасываемые фигурами людей, напоминают великанов. Автор запечатлевает “картинки”, призванные подтвердить довольство, крепость, основательность, устойчивость деревенской жизни. Даже ноги старостихи “тупо и крепко” упираются в землю. Нарядны девки-однодворки в красных сарафанах, красивы “дикарские” костюмы дворовых.

       Автор хочет  приобщить к постижению этого  дивного целого читателя, поэтому  часто использует глаголы второго  лица  единственного числа: “идешь”, “пробежишь”,  “вскинешь”, “встрепенешся”… Бунин легко переходит от первого лица, которое призвано передать личные наблюдения рассказчика, ко второму, призванному доказать всеобщность переживаемых ощущений. И подобная “игра” с использованием глаголов поражает. Также обращает на себя внимание контрастность сопоставлений праздничная гамма наступившего утра и зловеще-ясный колорит ночи, выливается в итоге в гармоничность общего звучания, нарушаемого - как предостережение – характером звуков  - скрипом телег, стуком падающих яблок. Звуковые “перебивки” рождают ощущение тревоги[14, с.47].

           Настроение  второй части призвано подтвердить былое довольство  и благополучия деревенской жизни. Народ прибран и весел, мужицкая жизнь – богатая, постройки – домовитые. Мужицкое существование вообще кажется Бунину заманчивым, видит он его в идеализировано-привлкательном образе, через внешние приметы: чистые замашные рубахи по праздникам, несокрушимые сапоги с подковами, обед у тестя с горячей бараниной на деревянных тарелках, с ситниками, сотовым медом, брагой. Жизнь барчука в описываемое писателем время еще неотделима от жизни дворовых: перед охотой  он наскоро завтракает в людской горячей картошкой и черным хлебом с крупной солью.

        Но особенно устойчивой  и крепкой  выглядит усадьба тетки рассказчика,  Анны Герасимовны, - “ небольшая, но вся старая, но прочная, окруженная столетними березами  и лозинами ”[3, с.78]. В поведении дворовых еще чувстуется отголоски крепостного права. Помещичий дом – “невелик и приземист”, стоит  “во главе двора”, у самого сада – ветви лип обнимали его”. Кажется, “ что ему и веку не будет, так основательно глядел он из-под своей необыкновенно высокой и толстой крыши, почерневший и затвердевший от времени”[3, с.81].У дома - два крыльца с колоннами, на фронтоне сидят сытые голуби, в комнатах – запах яблок, мебели красного дерева, сушенного липового цвета. Да и сама тетешка, ведущая разговоры о былом, тоже  какая-то “прочная”, важная, приветливая, угощающая славным обедом. Бунин со вкусом живописут подаваемые блюда. Но главное угощение – яблоки всевозможных сортов – “дули”, “бель-барыня”, боровинка, плодовитка. Как видим, названия звучат привлекательно, тепло, радушно[14, с.48].

             В третьей части особенно важно сопряжение динамики  и статики, жизни и смерти. Сцены охоты даны как непрестанное перемещение, обрисованное с помощью глаголов движения: помчишся, мелькают, выскочишь, наддашь. Столь же насыщенно и ярко воспроизведено  завершение охотничьей страды – “все ходят из комнаты в комнату, беспорядочно пьют и едят , шумно передавая свои впечатления…” Но эти кипения жизни будто застывает, при виде “ убитого матерого волка, который, оскалив зубы, закатив глаза, лежит с откинутым на сторону пушистым хвостом среди залы и окрашивает своей бледной и уже холодной  кровью пол”[3, с.102]. Так Бунин на прямую сталкивает жизнь и смерть.

         Зато пребывание в доме на  следующий после охоты день  предстает как царство спокойствия и тишины, где главным становится погружение в “культурное” прошлое, запечатленное в книгах давних эпох восстанавливаются утраченные связи. Жизнь навечно запечатливается в причудливой вязи и “манерном слоге” восемнадцатого века. Ими буквально “упивается” расскажчик. Как и напыщенно-сентиментальными фразами, переполняющими повести эпохи романтизма с их причудливыми, немного нелепыми на современный вкус  названиями -  “Тайна Алексиса”, “Виктор, или Дитя в лесу”.Автор от “любимых старинных слов”, запаха кожи, источающей приятную кисловатость, напоминающую старинные духи, чувствует такое же непреходящее щемящее волнение, как ранее от слов диалектных, к которым он прибегал для описания крестьянского быта – ободняется, пунька,вприческу, меры - и запаха яблок, костра, дыма… И точно так же, как деревенские девки, бабы и мальчишки, прекрасны для него аристократические “головки в старинных прическах”, что на фамильных портретах “кротко и женственно опускают свои длинные ресницы на печальные и нежные глаза”. Все это “старинная мечтательная жизнь”, от которой осталось только воспоминание[14, с.50].

        Четвертая часть – выступает как итог. Воспроизводится наступившее разорение, рскуднение, конец былого величия. Ушедшее время отмеривают краткие фразы: “Померли старики в Веселках, умерла Анна Максимовна, застрелился Арсений Семеныч”[3, с.158]. Звучат они скорбно, как заупокойная молитва. Свет как бы меркнет, все заволакивает тьма, деревня напоминает пумтыню, по которой гляет ветер. Но  не хочется прощаться с прошлым, и рассказчик, словно уговаривая себя, повторяет: “Но хороша и эта нищенская мелкопоместная  жизнь!”, “Хороша и мелкопоместная жизнь”[3, с. 143]. И в доказательство приводит и “запах дыма” , которым по-прежнему веет от жилища, и дух  зимней свежести, источаемый ворохом соломы, и шум людской, где “девки рубят капусту” и поют  “дружные, печально-веселые деревенские песни”.

           Конец былого дворянского царствования  отмечен “грустной безнадежной удалью”, которая и составляет основное “настроение”  обитателей запущенных усадеб: они опять вечерами собираются вместе, поют под гитару, пьют, охотятся. Но все это - не более чем дань прошлой жизни, совершаемой по привычке, потому что борзых нет и охота уже не та, и пьют на последние деньги, и хутор затерян в российских полях, и шутки не веселы, и приходится “прикидываться” довольным, незамечающим, что происходит на самом деле.

     Поэтому и заканчивает писательповествование о былом великолепии  прошлой жизни русской  народной песней о заметенной белым снегом пути-дороге [14, с.51].

       В  результате проведенного анализа  было выявлено, что в произведении  «Антоновские яблоки» , писатель  отражает многие проявления деревенской  темы: описание природы, деревенского  быта, взаимоотношения между людьми. Так же это отразилось на стиле написания повести. В этом произведении Бунин употреблял различные эпитеты, игра глаголов, насыщенные цветовые и звуковые ряды. Все это делает произведение по-своему неповторимым.

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2. Создание  образа деревни в повести И.А. Бунина «Деревня»

 

1. Изображение уклада жизни деревни как символического образа России в повести                                                                                                 

Дурновка в повести  является воплощением черт русской деревни, то есть получается выступает в роли символа русской деревни вообще. Но Бунин не ограничивает этим границ символического образа. Одному из героев повести принадлежат слова, которое расширяющеют понятие русской деревни до понятия всей России: "…Да она вся-деревня, на носу заруби себе это! Глянь кругом-то: город это, по-твоему? Стадо каждый день по улицам прет-от пыли соседа не видать… А ты-"город!"[4, с.53].Эта страстная филиппика могла бы остаться характеристикой взглядов одного Балашкина, если бы вокруг нее не сосредоточивались ряды других символических значений. Символически значимая формула Балашкина оттачивается через ряд символов, параллельно идущих линий и концентрических кругов и получает сильную поддержку в заключительной сцене повести. Свадьба Молодой и Дениса Серого- высшее проявление "ужаса и нелепости" дурновской жизни, ее символ. Буниным она ставится в ряд с ошеломительным числом новых террористических актов и ответных казней, которыми правительство отвечало на террор.