Сухоруков - публицист

       К середине 1824 г. усилились расхождения  В. Д. Сухорукова с Чернышевым по предстоящим преобразованиям на Дону, что способствовало дальнейшему сближению донского историка с декабристами. Вскоре К. Рылеев, как показывал на следствии А. Бестужев, «нашел» В. Сухорукова «годным» к принятию в тайное общество. В сентябре 1825 г. перед отъездом на Дон В. Д. Сухоруков встречался с Рылеевым и Бестужевым для выяснения их «видов насчет правления». К. Рылеев сказал ему, что тайное общество ставит своей «целью ввести в России конституционное правление». Они спросили у В. Сухорукова, есть ли у него на Дону кто на примете. Он ответил: «Я обещать ничего не могу, в случае если вы что начнете, ибо у нас надобно время да и время, чтобы образовать будущее поколение».

       Сразу же после прибытия в  Новочеркасск Василий Дмитриевич  организовал тайное общество под названием «Литературные собрания, или вечера»» В общество в качестве его постоянных членов вошли близкие товарищи В. Д. Сухорукова по службе и по учебе в гимназии и университете. Характерно, что в общество в качестве его непостоянных членов входили донские офицеры, под командованием которых находились казачьи полки или команды, что соответствовало тактике руководителей тайных обществ. Из материалов следствия видно, что руководители «Литературных собраний...» «имели тайную цель и предполагали развращать нравственность» его членов «для особых видов», иначе говоря, для совместных действий с Северным обществом. Таким образом, тайное общество на Дону, по существу, было филиалом Северного общества декабристов.

       После 14 декабря 1825 г. следственный комитет по делу декабристов установил принадлежность В. Д. Сухорукова к Северному обществу, но его не арестовали, а оставили под надзором на Дону. Установлено, что это было делом рук А. Чернышева, который в январе 1826 г. стал членом следственного комитета и поэтому не хотел компрометировать себя связями с «государственным преступником». Так, чиновник этого комитета в июле 1826 г. писал на Дон ген. И. Богдановичу, что В. Сухоруков—«государственный злоумышленник, знавший цель тайного общества и его намерения... Ему не миновать бы крепости с марта еще месяца, но имя благодетеля (Чернышева.— Н. К.), которого он предал, спасло его от заключения». Чернышеву также необходимо было, чтобы В. Д. Сухоруков в кратчайшие сроки завершил работу над историческим и статистическим описаниями Войска Донского, которые он обещал царю «неумедлить представить» еще в 1823 г. На Дону опальный историк находился столько времени, сколько потребовалось на завершение описаний. 27 июля 1827 г. он передал своим помощникам «все без исключения записки по истории и статистике...», а уже через день находился в пути на Кавказ в действующую армию. С этого дня и до конца жизни В. Сухоруков постоянно подвергался гонениям со стороны А. Чернышева, который после расправы над декабристами стал графом, светлейшим князем, военным министром и т. д.

На Кавказе  донской историк вскоре при содействии А. Грибоедова стал заместителем редактора  «Тифлисских ведомостей», в которых  он опубликовал целый ряд своих статей. В январе 1830 г. по указанию Чернышева за публицистическую и общественную деятельность он был арестован и в сопровождении фельдъегеря отправлен под надзор в отдельный Финляндский корпус, а все его бумаги опечатаны и отправлены А. Чернышеву.

        В 1831 г. В. Д. Сухоруков был отпущен на Дон, где установил связи с бывшими членами «Литературных собраний...». Их встречи вызвали опасение у войскового начальства, как бы на Дону вновь «не составилось какого-нибудь непозволительного общества». В связи с этим по рекомендации А. Чернышева В. Сухоруков в 1834 г. был командирован под надзор на Кавказскую линию. Там он познакомился с передовой местной интеллигенцией, встречался со ссыльными    декабристами,    с Н. В. Станкевичем, В. Г. Белинским и, несмотря на запрет, занимался историей Дона и Кавказа. В 1836 г. к нему обратился А. Пушкин с просьбой прислать что-либо «любопытного» для «Современника».

      На родину Василий Дмитриевич  возвратился в 1839 г. Войсковое  начальство, зная выдающиеся организаторские способности и познания в военном деле, намеревалось привлечь его для работы в войсковом штабе и за разрешением обратилось в штаб военных поселений.      

      Известный П. Клеймнихель на это   ответил,  что   «Сухоруков такого рода чиновник, за которым нужно иметь особенный надзор». В 1839—1841 гг. В. Сухоруков активно участвовал в общественной жизни края. В 1840 г. анонимный доносчик сообщил А. Чернышеву, что В. Сухоруков «не оставляет» поля-тики и оказывает вредное влияние на администрацию и «на молодежь, которая живет не своим умом». После этого доноса В. Д. Сухорукова хотели «удалить» из Новочеркасска, но не успели. В итоге постоянных гонений и преследований его здоровье было подорвано, он скончался в августе 1841 г. 
 
 

    1.3. Литературный альманах «Русская старина»

  Исторический и одновременно литературный альманах «Русская старина. Карманная книжка для любителей и любительниц отечественного» издавалась декабристом А.О.Корниловичем; вышла всего одна книжка – на 1825г. Корнилович – историк и исторический беллетрист, серьезно изучавший эпоху Петра I, участник Вольного общества любителей российской словесности, был сотрудником «Полярной звезды» и других изданий.

Книжка  «Русской старины» состояла из пяти статей Корниловича, объединенных общим названием «Нравы русских при Петре Великом», и четырех статей историка и этнографа В. Д. Сухорукова, имевших заглавие «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетии». В произведениях Корниловича очень высоко оценивалась деятельность Петра I как просвещенного монарха-реформатора, делалось характерное для декабристов скрытое противопоставление Петра I Александру I. Пушкин, работая над «Арапом Петра Великого», обращался к статьям Корниловича, в частности к статье «О первых балах в России».

Сухоруков собирал материалы по истории  Войска Донского. В своих работах он подчеркивал героизм, мужество, природное свободолюбие донского казачества, т. е. те гражданские добродетели, которые прославлял Рылеев в «думах» и поэмах. Статьи Корниловича и Сухорукова, отличаясь исторической точностью, были в полном смысле слова художественными произведениями.

«Русская  старина» была сочувственно встречена  читателями и вскоре вышла вторым изданием. 
 
 
 

Глава 2. Донские истории в публицистике В.Д.Сухорукова

2.1. История донского казачества 

          Офицер особых поручений при войсковом атамане В.Д. Сухоруков, быть может, самый известный из донских дореволюционных историков (известный еще и благодаря знакомству с декабристами и А.С. Пушкиным), начал занятия историей донского казачества по поручению Комитета об устройстве Войска Донского в 1821 г. Поездки по донским станицам и крепостям с целью обработки архивов и сбора документов дали весьма обширный материал. В 1824 – 1825 гг. увидели свет несколько небольших его работ, в частности «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях» и «О внутреннем состоянии донских казаков в конце XVI столетия» (обе опубликованы в 1824 г.). Часть сведений из этих ранних статей вошла в обобщающее «Историческое описание земли донских казаков». Материалы о ранней истории донских казаков XVI – XVII столетия изложены в этом труде на основе документов, что придает работе достоверный характер. Особый акцент в этом исследовании сделан на демократических основах устройства донской общины, на казачьем круге. Хотя труд В.Д. Сухорукова охватывает разные стороны жизни – правление, военное устройство, воинские обычаи, образ войны и частной жизни – о многих из них сказано весьма обобщенно.

       Из его работ наибольший интерес  представляют «О внутреннем состоянии донских казаков в конце XVI столетия» и серия очерков под общим названием «Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях», опубликованных в изданном им в 1824 г. совместно с членом Южного общества А. Корниловичем альманахе «Русская старина». В этих работах он впервые осветил политическую историю донских казаков за все время их существования. Василий Дмитриевич прославлял героическое прошлое казачества и его свободолюбие, идеализировал демократический уклад его общественной и политической жизни. Идеализация В. Д. Сухоруковым демократического устройства донского казачества, как и идеализация декабристами республиканского строя Новгорода, носила в то время острый политический характер.

      Литературно - публицистические  статьи В. Сухорукова с большим  интересом были встречены в литературной среде и получили доброжелательные отзывы критики. В 1823 г. Василий Дмитриевич был избран членом-сотрудником Вольного общества любителей российской словесности, а в 1824 — действительным членом. В 1823—1824 гг. К. Рылеев в этом обществе изучал взгляды и образ мыслей его членов и соответственно оказывал влияние на тех, кого он намеревался привлечь в Северное общество.

      В. Д. Сухоруков писал: «От 1571 г. Д. К. не ограничивались уже одними разъездами между Крымом и Россией, но беспрерывно вторгались во внутренности самой Тавриды, опустошали улусы ее, брали пленных, появлялись снова в других местах и тем содержали хана во всегдашних беспокойствах и тревоге». «В 1576 г. приступили к Азову, взяли оный и, такой смелостию изумив султана, заставили его писать о сем к хану Крымскому». В Москву передавали, что султан упрекал хана в убийстве плененного атамана Даниила Черкашенина: «Ныне де ты меж Казаков и Азовой великую кровь учинил, впредь нельзя устоять моему Азову; а ведь Азов Казаками и жил, а Казаки Азовом жили, оттого и было между ними мирно». Султан резонно видел в торговых сношениях надежду на укрепление мирных связей с соседями. Факт существования на Дону независимого казачьего политического общества он признавал, но формальным актом признавать его не хотел. Зная о прежних служилых отношениях между большинством Казаков и царем московским, он сам и подвластные ему Татары направляли первое время к царю все протесты на действия Д. Казаков. Иван Грозный оправдывался на их упреки: «Наших Казахов на Дону нет и не посылаем ни кого, а живут на Дону всяких земель беглые люди, нашего государства и Литовские земли». Он указывал и точное имя этих «беглецов»: «ДОНСКИЕ КАЗАКИ потому же не по нашему велению живут, бегая из нашего государства, а не по нашему наказу. И много лет живут под Азовом, и много на Дону живет того, иногды в миру, а иногды не в миру, да только всякие такие дела у них делаются без нашего ведома»⁴.

        Находим в исследованиях В.Д. Сухоруков и из прошлого казаков-некрасовцев отдельные (как правило, небольшие по объему) сюжеты, связанных с историей Кубанского казачьего войска, донского казачества (в том числе Булавинского восстания), запорожского казачества, старообрядческого населения Османской империи и т.п.. Однако,,некрасовская тема’’ звучала лишь в виде констатации появления в 1708 г. на Кубани определенной по численности группы донских казаков, он пишет о местах их первоначального поселения.

        В старой столице донского казачества – Черкасске, одна из станиц именовалась Татарская, была населена казаками-мусульманами, имела мечеть и самоуправление по казачьему образцу. Ряды донских казаков-мусульман значительно пополнились после переселения в 1783 г. на территорию Войска Донского части ногайцев. Донские татары наравне с другими казаками участвовали в войнах России и долго хранили свою веру и самобытность, несмотря на усвоение многих черт казачьей культуры. К середине XIX в. в силу ряда причин, главной из которых стала территориальная изолированность от других мусульманских земель, большая часть мусульманского казачества с семьями эмигрировала в пределы Османской

    После включения Нижнего Дона в состав России, межконфессиональные отношения в крае обрели относительную устойчивость. Основную массу донских мусульман составляли татары, которые на протяжении длительного времени являлись олицетворением ислама в Области Войска Донского. В этот период в рамках казачества происходит формирование уникальной группы донских татар, которые входили в состав Войска Донского, но при этом оставались мусульманами.  

2.2. Быт и традиции 

        Собственно этнографические особенности описаны исходя из разделения казаков на верховых и низовых, учтены и исторические изменения. Характерна в этом смысле рубрикация глав: «Перемена в жилищах казаков» или «Новое вооружение казаков».

       По историку Сухорукову, «Казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу как братья, гнушались воровства между собою, но грабеж на стороне, и особливо у неприятелей, был у них вещью обыкновенной. Трусов не терпели и, вообще, поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость». «В наказаниях за преступления были жестоки. «В куль да в воду» - главная казнь за измену, трусость, убийство и воровство». Убийство врага, конечно, не считалось за преступление. Создав независимую республику донские казаки постепенно добились ее фактического признания всеми соседями. Тогда это происходило медленнее, чем теперь и Русским государям в этом случае принадлежало первенство. Потом их примеру последовали и другие, хотя и без формальных актов. С Азовом и Крымским ханом они мирились и «розмирялись». Персидский шах однажды прислал посольство в сорок человек и предлагал помощь, против Турок; с Польско-литовским королем договаривались о взаимной поддержке в борьбе с Крымом; с кочевыми народами Прикаспия обменивались посольствами. Историки и правоведы посвятили много внимания определению характера формальных отношений между Русскими государями и Д. Казаками. Их выводы весьма разноречивы, но никто из них не смог опровергнуть первоначальной независимости Дона. Иван Грозный первым признал эту независимость и цари после не раз подтверждали самостоятельность донского политического общества. Например, через 30 лет после возвращения Казаков на Дон, «хан Махмет Гирей и Турция требовали от царя свести Казаков с Дона, но Москва в 1578 г. отвечала, что ни Днепровские, ни Донские Казаки не зависят от в. князя; первые состоят от Батория, а последние суть беглецы от Литвы и России, и что Государь не признает их за своих подданых» (Сухоруков). Еще через 35 лет после этого, дела сношений с Д. Казаками, как и всех иностранных государств, переданы в ведение новооснованного Посольского Приказа, из которого изъяты только в 1721 г. До начала XVIII века в Д. Казаках можно видеть «федератов» Московского царя. Такой характер отношений между могущественным монархом и племенами, ближайшими к его владениям, создан за тысячу лет перед тем в Византии. Федераты «жаловались» (награждались) вещевыми и денежными дарами, а за это не нападали сами н не позволяли никому другому нападать на окраинные области союзного государства. Д. К. выполняли те же функции боевых помощников Москвы. В этом случае их отношения основывались часто на договорных царских грамотах, что ни в какой мере не урезывало их независимости.