Патриотическое воспитание на уроках литературы

Патриотическое  воспитание на уроках литературы.

(выступление  на педсовете)

 

Надежда Анатольевна Лелюк,

учитель русского языка и литературы

 

Школа является критически важным элементом  в этом процессе. Главные задачи современной школы - раскрытие способностей каждого ученика, воспитание порядочного  и патриотичного человека, личности, готовой к жизни в высокотехнологичном, конкурентном мире. Школьное обучение должно быть построено так, чтобы  выпускники могли самостоятельно ставить  и достигать серьёзных целей, умело реагировать на разные жизненные  ситуации. Национальная образовательная инициатива "Наша новая школа"

 

Ревизия так  называемых «авторитарных ценностей», осуществлявшаяся в нашем обществе в последние полтора десятилетия, коснулась и истории литературы. Литературные произведения перестали рассматривать в аспекте служения государству, прогрессу и общественной полезности. Недостойной серьёзного внимания оказалась социальная составляющая творчества — а ведь это одна из важнейших линий истории русской литературы! Нельзя игнорировать глубинной связи с государственной идеологией русской литературы XVIII века, когда в поэзии господствовала не идея свободы, а идея просвещения, то есть — посильного служения поэзии для блага государства и общества. Необходимым наполнением этой поэзии был образ героя, служащий читателям примером различных добродетелей, иерархия которых диктовалась и авторским стилем того или иного поэта, и исторической целесообразностью. Такой герой, говоря современным языком, был олицетворением национальной идеи, которая способствовала утверждению великой культуры, науки и армии, развитию промышленности и сельского хозяйства в России XVIII века.

Особенное значение в истории русской поэзии XVIII века имели образы Петра Великого, а в начале XIX — образы русских героев наполеоновских войн, в первую очередь Отечественной войны 1812 года. Имена Кутузова, Багратиона, Барклая, Тучковых, Раевского, Дениса Давыдова, Василисы Кожиной остались в «активном словаре» русской поэзии на долгие годы, стали неотъемлемой частью нашей культуры, как и их великий предшественник — Пётр Великий. Без этих героев невозможно составить мнение о русской поэзии, они важны для отечественного стихотворчества не менее, чем Агамемнон, Ахилл, Аякс и Александр Македонский, Жанна д'Арк и Наполеон — для мирового.

 «Ведущая  роль российского императора»  Петра Великого задолго до А.С. Пушкина была подтверждена не менее весомым «духовным авторитетом» — М.В. Ломоносовым, чья эпическая поэма «Пётр Великий» даёт нам самый яркий образ героя в додержавинской русской поэзии. И образ Петра у Пушкина (в особенности это касается стихотворения «Пир Петра Великого») восходит к ломоносовскому. Конечно, Пушкин усложняет царственный образ, делает его осознанно многоплановым. Вдохновенный пафос известных пророческих строк М.В. Ломоносова показывает, насколько сокровенным для русской поэзии был образ мыслителя, учёного:

О вы, которых ожидает

Отечество от недр своих

 И видеть  таковых желает,

Каких зовёт  от стран чужих,

О, ваши дни  благословенны!

 Дерзайте  ныне ободренны

Раченьем  вашим показать,

Что может  собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская  земля рождать.

(Ода на  день восшествия на всероссийский престол Её Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года)

Этот ломоносовский образ, на первый взгляд вполне риторический, является одним из самых трогательных и задушевных в русской поэзии. В стихотворении Н.А. Некрасова «Школьник» есть прямое указание на Ломоносова — «архангельского мужика», который «стал разумен и велик». А в литературе нашего времени заметным явлением стал рассказ писателя Бориса Екимова «Фетисыч», разрабатывающий всё тот же ломоносовский мотив. Этот мотив связан с героикой Просвещения, в которой высоко поднимаются миссия педагога и народное стремление к учению, стремление к свету. Современный провинциальный мальчик, которого показал Екимов, преодолевает различные преграды на пути к обычному среднему образованию и становится в наше время фигурой чуть ли не героической.

Служение  государству, царю и общественному благу не считалось унизительным для поэзии, напротив, почиталось как добродетель. И, разумеется, это мировоззрение отразилось в творчестве многих поэтов ХVIII века — от М.В. Ломоносова и В.К. Тредиаковского до современников 1812 года. В изменённом виде это мировоззрение отразилось и на творчестве Л.Н. Толстого.

Традиции  XVIII века оказались наиболее плодотворными именно в гражданственной линии русской поэзии. А любовь к героям «столетья безумного и мудрого» была свойственна и Пушкину, и многим его последователям; ведь эта эпоха стала русским Золотым веком События политической истории России становились и событиями литературными, между историей Российской империи и историей нашей литературы существовала крепкая связь, основанная на взаимовлиянии. Особенно показателен «Разговор с Анакреоном» М.В. Ломоносова, написанный между 1756-м и 1761-м:

Мне струны поневоле

 Звучат  геройский шум.

 Не возмущайте  боле,

Свободны  мысли, ум;

Хоть нежности сердечной 

В любви я  не лишён,

Героев славой вечной

Я больше восхищён.

Так писал  Ломоносов, оппонируя эпикурейству и аполитичному эстетству, а также  всей «лёгкой» поэзии, к тому времени широко распространённой в Европе. Гражданственной поэзии, которую классицисты ставили превыше любой другой, необходим был идеал; как божественный, так и человеческий, воплощённый в героях. И современники — русские герои XVIII века, — и герои допетровской русской и мировой истории были достойным материалом для такой поэзии. Не случайно молодой А.С. Пушкин замечает единство поэзии и героизма, литературного творчества и бранных подвигов:

О, громкий  век военных споров,

Свидетель славы  россиян!

Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,

Потомки грозные  славян,

Перуном Зевсовым победу похищали;

Их смелым подвигам страшась, дивился мир;

Державин  и Петров героям песнь бряцали

Струнами  громозвучных лир.

(«Воспоминания  в Царском Селе», 1814)

В пушкинском «Воспоминании...» подвиги героев и их поэтическое прославление воспринимаются в гармоническом единстве, как монолит определённой культуры. Пушкин писал эти строки, когда Отечественная война уже завершилась победой, но русские герои ещё не окончили свой ратный труд в Европе. Война 1812 года стала толчком к написанию многих патриотических строк о новых великих героях.

Героические образы в русской поэзии были насущной необходимостью для многих поколений русских читателей; на них воспитывались, на них учились. В доктрине народного образования, которой руководствовалась Россия и в XIX веке, и в начале XX века и — после нескольких лет перерыва — с конца 1930-х, литературные (в первую очередь — поэтические) героические образы были важной составляющей в изучении родного языка, родной культуры с первых шагов учащегося в образовании.

Переход от русской литературной героики допушкинского  и пушкинского времени к героике  XX века, в особенности — к прозе и стихам, посвящённым Великой Отечественной, оказывается на редкость органичным. Причина ясна: писатели XX века, несмотря на их изрядный новаторский потенциал, оказались продолжателями традиций. Массовая советская песня 1930—1950-х, глубоко укоренённая в русской культуре, стала, пожалуй, самым влиятельным художественным отражением великой войны. Безусловно, героика XX века — одно из важнейших литературных направлений.

XX век вообще характеризуется повышением культурной роли массового искусства, элементы которого проникают и в так называемую большую литературу, осваивающую классическое наследие. Это порой печальное, но закономерное явление. С успехами технического прогресса понижается роль личности, усиливается влияние коллектива, массы — и элитарное искусство становится маргинальным. Пожалуй, самое верное определение XX века — это «век масс». И шедевры героики русских писателей XX века рождались на стыке классической и массовой литературы, отталкиваясь от ленинского «искусство должно быть понятно народу». Это и «Двенадцать» А.А. Блока, и революционные эпопеи В.В. Маяковского и С.А. Есенина. Это и «Книга про бойца» — «Василий Тёркин» А.Т. Твардовского, и шолоховские «Тихий Дон», и «Судьба человека», и даже «На ранних поездах» Б.Л. Пастернака.

Конечно, особый свет излучают произведения, напрямую связанные с истинной героикой Великой Отечественной. К.М. Симонов, ещё в тридцатые годы зарекомендовавший себя как поэт, посвящающий свою лиру теме боевого подвига, именно в годы войны стал фигурой всенародного масштаба. Его называли офицерским поэтом, в противоположность солдатскому поэту А.Т. Твардовскому. Это объяснимо: выходцу из крестьянской среды Твардовскому было близко солдатство, а Симонов и сам был бесстрашным офицером Великой Отечественной, и воспитан был, как он не без гордости писал в автобиографиях, в семье «командира Красной Армии». Ещё в 1939 году Симонов написал стихотворение, которое должно быть хрестоматийным, — «Поручик». О скромном герое, выполнившем свой офицерский долг на Дальнем Востоке, в Петропавловске-Камчатском.

Что защищать?

Заржавленные  пушки,

Две улицы  то в лужах, то в пыли,

Косые гарнизонные  избушки,

Клочок не нужной никому земли?

Но всё-таки ведь что-то есть такое,

Что жаль отдать британцу с корабля?

Он горсточку  земли растёр рукою:

Забытая, а  всё-таки земля.

Дырявые, обветренные  флаги 

Над крышами  шумят среди ветвей...

«Нет, я не подпишу твоей бумаги,

Так и скажи  Виктории своей!»

Как это актуально! И какой вкус обнаруживает Симонов, описывая подвиг поручика как будто вполголоса, с очень уместным тактом.

В первые же месяцы войны Симонов сформулировал жертвенный долг солдата. Такое понимание жертвенности традиционно для русской поэзии с державинских времён («память тех не умирает, кто за Отечество умрёт»):

Да, можно  выжить в зной, в грозу,

в морозы,

Да, можно  голодать и холодать,

Идти на смерть... Но эти три берёзы

При жизни  никому нельзя отдать.

Это — кодекс героики, соответствовать которому стремились читатели.

В этой системе  ценностей жертвенное понятие «подвиг» противостоит мещанскому прозябанию. Всё это глубоко связано с православной культурой, которую советская культура отрицала «по букве», но нередко утверждала «по духу». Мы видим, как в советскую героическую поэзию впитались коренные русские традиции. Глубоким осмыслением российской военной традиции стало симоновское «Безыменное поле» — стихотворение, написанное в горькие дни отступлений и поражений Красной Армии. Лирический герой клянётся «больше ни шагу назад» — и каждый шаг отступления воспринимается им как предательство славных героев нашего прошлого: победителей при Полтаве, суворовских солдат, штурмовавших Измаил.

Надо ли говорить о всенародной славе самых известных военных стихов Симонова — «Жди меня», «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины». В них поэту удалось проникнуть в самые заветные глубины народного сознания, в первозданные силы подвига любви и верности, подвига ненависти и жертвенности.

Солдатский  героический эпос Александра Трифоновича  Твардовского «Василий Тёркин» неразрывно связан с историей Великой Отечественной. Есть у Твардовского и стихотворение  «Москва», написанное в 1947 году. Мне  кажется, поэзия не знает более героического образа города. Вся история непобедимого мужества четырёх военных лет прошла перед героем этого стихотворения — и перед Москвой. Вот — первая холодная осень войны:

Зябкой ночью  солдатской

В сорок первом году

Ехал я  из-под Гжатска

На попутном борту.

Грохот фронта бессонный 

Шёл как будто  вослед.

Редко встречной  колонны

 Скрытный  вспыхивал свет.

Тьма предвестий вокзальных

 И —  Москва.

И над ней 

Горделивый, печальный 

Блеск зенитных огней.

И просились  простые 

К ней из сердца слова:

 «Мать  родная, Россия,

Москва, Москва...»

У этого стихотворения  был и неминуемый счастливый конец — торжество героев, их триумфальный путь:

...Ехал я  под Берлином 

В сорок пятом  году.

Фронт катился  на Запад,

Спал и  ел на ходу. ...

Шла несметная  сила,

Разрастаясь в пути,

И мосты наводила

По себе впереди.

 Шла, исполнена гнева,

В тот, решающий, бой.

И гудящее  небо,

Точно щит, над  собой 

Высоко проносила...

«Погляди, какова

Мать родная, Россия,

Москва, Москва!..»

Многое переплелось  в этом замечательном стихотворении. Эпическое мышление, свойственное стилю Твардовского, позволило поэту решить самую захватывающую задачу: он прочувствовал дух и шаг истории, времени. Это — классическая традиция, продолженная Твардовским.

В годы Великой Отечественной в центральной прессе было на удивление много поэзии. В «Правде» за 1944-й или 1945 год вышло больше стихов, чем в «Литературной газете» за 1995-й или 1996-й... Конечно, там публиковались не только шедевры. Более того: акцент делался на стихах, ясных и понятных каждому бойцу Красной Армии, каждой солдатской матери или жене. И всё-таки перечень поэтов — авторов «Правды» в военные годы впечатляет: Александр Трифонович Твардовский, Самуил Яковлевич Маршак, Борис Леонидович Пастернак, Михаил Васильевич Исаковский, Константин Михайлович Симонов.