Лирика К.Н. Батюшкова. Послания, элегии, антологические стихотворения. Особенности поэтического языка

     Традиционный  мотив «мечты» скрашивает мимолетную и печальную жизнь поэта. Благодаря  поэтическому воображению, которое  возвращает живую прелесть скоротечным  земным радостям, певец утверждает свое счастье. Мечта становится атрибутом  поэта, искони присущим ему свойством, которое он ценит выше всех преходящих в мире благ. Печаль, сопутствующая  мечтанию, не в силах победить радости. Эти два настроения станут у Батюшкова  господствующими.

     В ранних стихотворениях Батюшкова сильно воздействие  классицизма и сентиментализма, но поэтические и эстетические пристрастия  уже определились. Это, во-первых, французская  просветительская философия и литература, а во-вторых, античные авторы с явным  перевесом лириков, наслаждающихся жизнью, над эпическими поэтами. При  этом античные авторы (Анакреон, Гораций, Тибулл и др.) восприняты сквозь призму «легкой поэзии», которая входит в сферу поэтических интересов Батюшкова (стихотворения французских поэтов Парни, Грессе, Дюси, Ронсара, Мильвуа, Лафонтена, Экушара Лебрена, итальянских поэтов Касти, Петрарки, Ариосто, Т. Тассо и др.).

     В соответствии с поэтическими традициями поэт славит тишину и мирные наслаждения в  деревне, отказываясь от городской  суеты и от людей. В стихотворениях Батюшкова («Совет друзьям» и др.) реализуется  мотив эпикурейских радостей и чувственных  удовольствий на лоне сельской природы. Батюшкова влекут любовь, дружба, искусство, красота природы, которые для  него выше и несомненнее практических благ – чинов, славы, светского шума и суеты. Ему милее беспечная праздность и бескорыстная свобода духовных наслаждений. Эти настроения, во многом условные, литературно окрашенные, книжные, говорят о его эстетических симпатиях. Здесь намечается разочарование в светской среде, в обыденной и повседневной действительности, где он не находил ни великих мыслей, ни искренних и глубоких чувств, ни поклонения красоте. Ему близки только отдельные родственные души, с которыми он говорил понятным сердцу языком. Для него «мечта», «фантазия» о сладостном мире, где царствуют веселье, здоровье, бодрость, где цветет юность, услаждая себя песнями, любовью, дружбой, реальнее и жизненнее дел «скучных мудрецов», гоняющихся за славой, за роскошью, за почестями.

     Общие жизненные и эстетические представления  юного Батюшкова сочетаются с  резко выраженными литературными  вкусами. Поэт на стороне тех, кто  ценит «легкую поэзию», малые  жанры. Ему претят все «высокие»  жанры в их современном обличье  – ода с ее дежурными восторгами, огромная эпическая, или героическая, поэма, холодная трагедия. Он отвергает  эти жанры вследствие исчерпанности, банальности и безжизненности современных  од, эпических поэм, трагедий и др. Но прежние эпические поэмы Гомера, волшебно-рыцарские поэмы, подобные «Освобожденному Иерусалиму» Торквато Тассо, не утрачивают для Батюшкова эстетической ценности. В современниках он тоже поддерживает интерес к этим жанрам: сочувствует Гнедичу, задумавшему перевод «Илиады», приветствует Озерова («Пастух и Соловей»).

     Отделяя подлинно высокую поэзию от подделок под нее, Батюшков, однако, отмежевывает для себя область личной поэзии, лирику интимного настроения, которая  наиболее тесно связана с внутренними  переживаниями, с духовным существом  человека. С этой целью он обрабатывает «легкую поэзию» сначала в  духе сентиментализма, а затем романтизма. Если Жуковский ориентировался на «средние» жанры, то Батюшков превращал в «средние» малые жанры, которые в иерархии классицизма и поэтических правил, предписываемых «законодателями» школьных пиитик французским теоретиком Баттё и швейцарским Лагарпом, почти уравнивались с «низкими» (альбомные мелочи, лирические миниатюры и др.). Он в наибольшей степени способствовал тому, чтобы скрестить лирику сентиментализма с враждебной ей аристократической, салонной «легкой поэзией». Таков был ученический период творчества, продолжавшийся до 1809 г.

     Как и Жуковский, Батюшков сосредоточен не на изображении внешнего, объективного мира, а на выражении мира внутреннего, но переданного через видимые  признаки – движение, позу, мимику, жесты, пластические и живописные картины. Тем самым лирика Батюшкова по своему предмету представляет иную разновидность  раннего русского романтизма. Не найдя  гармонии в современном ему обществе – ни внутри человека, ни в его  отношениях с реальностью, – Батюшков создает ее силой поэтической фантазии.

             Главное же заключается в том, что поэтические системы Жуковского и Батюшкова не являются антагонистичными. 
 
             Общим и родственным для обоих поэтов остается понимание поэтического слова, метафорического языка, приспособленного для передачи личных переживаний. Жуковский и Батюшков создают сходные варианты стиля раннего русского романтизма, используя одни и те же словесные формулы. Определенность и ясность Батюшкова достигается теми же поэтическими средствами, что и неопределенность и туманность Жуковского. Это очевидно в лирике Батюшкова 1809–1811 гг.

«Школа  гармонической точности»  достигла точности эмоциональной, точности выражения  внутреннего мира, но не сделала новый  шаг – не соединила  психологическую  точность, лексическую  и стилистическую уместность слова  с точностью предметной. Однако и то, чего она добилась, имело  великое значение для русской поэзии, для которой был отныне открыт внутренний мир личности и которая благодаря этому вышла на просторы романтизма. Жанровое мышление было решительно поколеблено, а игра стилистическими возможностями слова, различными стилями приобрела решающее значение. 

                                                                 Заключение

     В произведениях  словесности каждого народа антологические стихотворения должны особенное  обращать на себя внимание мыслящей критики. «Если все (как замечено в упомянутой нами книжке), что означает нравственное бытие народа, имеет право на наше любопытство, то антология должна почитаться драгоценнейшим памятником. Посредством антологии мы становимся современниками древних; мы разделяем их страсти; мы открываем даже следы тех быстрых, мгновенных впечатлений, которые, как следы на песке в развалинах Геркуланума, заставляют нас забывать, что две тысячи лет отделяют нас от древних. Посредством антологии участвуем в празднествах, в играх, следуем за гражданами на площадь, в театр, во внутренность домов: одним словом, мы с ними дышим, живем. Самая глубокая ученость едва ли может составить из остатков Греции слабое изображение гражданской жизни древних. Здесь открывается нам богатая и блистательная картина, представляющая в цвете жизни, в полной юности сей чудесный народ, которого благотворная природа наделила всеми совершенствами ума, всеми прелестями красоты и вкуса».

     Таким образом, антологические стихотворения, как неподдельный язык чувствований, свидетельствующих о нравах, направлении  мыслей и других бесчисленных оттенках гражданственности народа, могут  самым приятным образом занимать любопытство наблюдательного ума  и жадного лучшим удовольствиям  вкуса. Как уцелевшие от разрушительной руки времени памятники, они вернее сказаний истории изображают нам  характер собственно называемого народа, часто смешиваемый с характером лиц, только случайно приводивших в  движение этот народ. Как последняя  степень совершенства языка, куда вкус не допускал ничего принужденного, изысканного  и слабого, они дают нам точное понятие, какие самые приятнейшие  формы получать мог сей язык.

     Часто критика, по какому-то странному предубеждению, пропускает без внимания так называемые мелкие стихотворения. Она даже считает их пустою игрушкою поэтического таланта, подобно невежественным книгопродавцам, которые по весу бумаги оценивают покупаемые ими сочинения.

Мы осмеливаемся думать, что совершенство надобно  оценивать не по его объему, но по внутреннему достоинству. В глазах истинного художника легкий абрис человеческой фигуры и большая картина Рафаэля равно драгоценны. Он с наслаждением смотрит на гениальное произведение — и вкус его не чувствует потребности в том, чтобы первая фигура сделалась полнее. Вкус, т. е. ум, воображение и чувствительность⁵, одного ищет: все ли выполнил талант, что хотел сделать, и на том ли он остановился, что есть прекраснейшего в избранном им предмете?

     Перед русской поэзией встала задача соединить  лексическую и стилистическую точность с точностью предметной, сделать  так, чтобы предметная точность была одновременно и точностью эмоциональной, а точность эмоциональная – точностью  предметной. Решение этой задачи связано  с именем Пушкина, которому и принадлежит  заслуга завершения сложного процесса созидания русского литературного  языка, в которое внесла свой вклад  «школа гармонической точности»  с ее ведущими поэтами – Жуковским  и Батюшковым.

           Задачи, которые были поставлены в начале работы - исследованы в полной мере.

Был проведен анализ соответствующей литературу по теме реферата. В ходе исследования выделены основы жанровой типологии и особенности романтизма Батюшкова. Из вышеперечисленного следует, что цель реферата достигнута в полной мере.