Гражданская лирика Н.А.Некрасова

творчестве  отрешённую, роковую интонацию вещания  мировых истин 

унаследованную  от Тютчева с потрясенной интонацией сверх чувственности,

невыразимости ощущений Фета. Обращаясь к отличию  поэзии Некрасова от поэзии современников  и предшественников, нам представляется возможным отметить «особую позицию  субъекта» в стихотворениях Некрасова.  

   Обращаясь к стихам поэта, можно отметить отсутствие в них искусственности, надуманности. Характерным явлением для лирики 19 века, особенно периода, предшествующего творчеству Некрасова, является искусственное создание ролей, проблем, тематики стихотворений. Многие авторы действовали по образцу, по традиции, по определённому зафиксированному сценарию.

   Обращаясь к творчеству Некрасова с этих позиций, нам представляется обязательным выделить кардинальное отличие его стихов от данного явления. Стихи Некрасова не являются надуманными, искусственными, чем грешило большинство его предшественников и современников. Начиная с ранней поэзии, произведения Некрасова наполнены крайней субъективностью. Уже в раннем поэтическом сборнике поэта «Мечты и звуки» проявляется эта тенденция. Несмотря на кажущуюся «пестроту» этого сборника представляется возможным выделение особых позиций субъекта в ряде стихотворений. Проявление субъекта в сборнике в первую очередь замечается на уровне выражения настроений. На этот факт впервые обратил внимание А. Краснов. В дальнейшем эту идею развил В. Евгеньев-Максимов. Одним из ведущих субъективных начал в этом сборнике является наличие двух настроений «созерцательного» и «пессимистически - обличительного». По мысли М. Барро этот факт является проявлением, того, что уже в первой

некрасовской  книжке «… отразилось постепенное  изменение его идейных и 

творческих  представлений… во время работы произошёл  некий духовный перелом, сведший  прежнего мечтателя с заоблачных высот на землю».

     Важным  элементом   «лирической эпичности»   Некрасова   является

особый  масштаб охвата материала в лирических произведениях. Продолжая 

сопоставление Некрасова с поэтами предшественниками  и современниками

необходимо  отметить, что, к примеру, в творчестве Фета, содержание лирики

замыкается  на внутреннем состоянии субъекта, и нет сколько-либо видимого

выхода  «во внешний мир». Некрасов занимает в этом отношении принципиально  иную позицию. Его творчество не замыкается на «внешнем» или «внутреннем» аспекте. Его позицию в этом вопросе можно охарактеризовать как «среднюю». Некрасовская лирика вбирает в себя всё пространство окружающего и внутреннего мира. В его стихах тесно переплетены социальные мотивы, внутреннее состояние, мировоззрение, пейзажи и описания. Обращаясь к интересующей нас поэме «Уныние», в качестве примера, можно выделить следующие строки:

Какой восторг! За перелетной птицей

Гонюсь  с ружьем, а вольный  ветер нив 

Сметает сор, навеянный столицей,

С души моей. Я духом  бодр и жив,

Я телом здрав. Я  думаю... мечтаю...

Не  чувствовать над  мыслью молотка 

Я не могу, как сильно ни желаю,

Но  если он приподнят  хоть слегка,

Но  если я о нем  позабываю 

На  полчаса,— и тем  я дорожу.

Я сам себя, читатель, нахожу

А это все, что нужно  для поэта.

(Уныние)

     Продолжая отмечать факты особой «лирической эпичности» стихотворений Некрасова нельзя обойти и факт особых черт лирики Некрасова, использование Некрасовым особой жанровой системы.

     Лирические  произведения Некрасова многообразны, захватывают самые различные  стороны жизни. Это и отклики на политическую жизнь страны, и темы из жизни крестьянства, и очерки городской действительности, и любовная лирика, и картины природы, и едкое осмеяние мира чиновной и дворянской верхушки. Лирика Некрасова, впрочем, как и все его творчество, не укладывается в привычные жанры и формы. Его лирика тяготеет к эпичности, нарушающей представление о жанровой замкнутости. За редким исключением лирика его выходит за пределы не только традиционных жанров, но и за пределы самого понятия лирики, как оно сложилось в обычном представлении, ограничивавшим лирику «самовыражением», «самораскрытием» поэта, его внутренним миром.

Как мы считаем, Некрасов не только отказался  от соблюдения жанровой

дифференциации, унаследованной от поэзии классицизма  и романтизма, но и от точного разграничения лирических и эпических принципов поэзии. Существует вопрос определения жанров таких произведений Некрасова, как «Рыцарь на час», «Крестьянские дети», «Тишина», «Уныние». Их можно назвать поэмами, но они лишены сюжета, выражают, прежде всего, или душевное состояние самого поэта, или его раздумья, а в «Крестьянских детях» — ряд встреч и впечатления автора. Сочетание в одном произведении лирического и эпического начал, — особенно характерно для Некрасова. В этом новаторский принцип его поэзии.

   Можно конечно положить в основу разграничения лирики и эпоса у

Некрасова чисто количественный принцип: «мелкие  стихотворения» и большие произведения — но это не будет решением вопроса, поскольку в этом случае игнорировался  бы вопрос о внутреннем, структурном принципе.

В работе А. Гаркави «Становление реалистических жанров в поэзии Н. А.

Некрасова»  справедливо отмечено, что «Некрасов  создал новый жанр,

осуществленный  уже в стихах 40-х годов, получивший затем дальнейшее

развитие».

Используя опыт «физиологического очерка»  прозаиков «натуральной школы», Некрасов создал «совершенно иные, новые стихотворные жанры, в 

которых ведущую роль играло авторское повествование». В таких произведениях, как «Крестьянские дети», это особенно наглядно.

     Стихотворение строится по принципу очерка, в котором  фактические наблюдения и рассуждения  автора занимают основное место, а авторская  речь, с включаемыми в нее диалогами  персонажей, определяет весь стиховой строй. Некрасов отказался от традиционного разделения жанров (хотя, конечно, это не исключает разделения на такие «виды» поэзии, как поэма, лирическое стихотворение). В некрасовских стихах сливались воедино и сатира, и любовная лирика, и публицистическая инвектива, и элегическое раздумье. Как определить «жанр» таких стихотворений, как «Размышления у парадного подъезда», «Рыцарь на час», «Прекрасная партия»? Жанровой замкнутости поэтов «чистого искусства» Некрасов противопоставил отказ от жанровых рамок, вовлечение в поэзию художественных принципов иного «рода» искусства — прежде всего прозы.

     Поэзия  и проза вовсе не противостоят друг другу. В русской литературе есть немало примеров «поэтической прозы» и «прозаизации» стиха. В качестве примера можно привести Гоголя, который  писал прозу, в которой ориентация на поэтические, стихотворные формы несомненна. Многие страницы романов Тургенева также приближаются к его «стихотворениям в прозе», а последние написаны не стихами, а «прозой». В свою очередь, Некрасов переносит методы прозы в свои стихи, отнюдь не снижая и не нарушая их поэтичности. Ведь само перенесение принципов прозаического повествования: сюжетности, разговорной фразеологии, еще не делает его стихи «прозаическими», они остаются, несмотря на это, подлинной поэзией, как это было и с пушкинским «Евгением Онегиным», наметившим развитие русского романа XIX века. Тем не менее, самый художественный метод, манера, стиль приобретают в них иное, новое

качество. Соображения Некрасова о соотношении  прозы и поэзии чрезвычайно важны  для понимания его художественного метода. «Синтез» структурных особенностей прозы и поэзии, взаимопроникновение «образа» и «мысли»,— такова задача поэта. От «прозы» поэзия заимствует, прежде всего, мысль, воспроизводство жизни — и в то же время поэт одним образом, одним словом способен передать то, для чего прозаику требуется «целый ряд черт». Это «требование примата «мысли» как в прозе, так и в поэзии особенно существенно, поскольку объясняет основную особенность поэзии Некрасова: неизменную наполненность его произведений «мыслью», прямую и точную соотнесенность слова и смысла».

     Это требование мысли, «содержания», их значительности постоянно 

высказывается Некрасовым и при оценке чужих  стихов.

     Принципы  прозы не механически переносятся  в поэзию, а приобретают в ней  особую форму, иное звучание, прежде всего, поскольку самое слово в

стихе несет неизмеримо большую образную, ритмическую и интонационную 

нагрузку.

     От  прозы перешла в стихи Некрасова  сюжетная организованность

повествования. Его стихи в большинстве случаев  сюжетны или наполнены рядом событий. Но сюжет в прозе и сюжет в стихотворении во многом разные вещи. В стихотворении и даже поэме он является тем логическим, повествовательным каркасом, который определяет как развитие действия, так и отбор материала. Естественно, что словесное выражение здесь не может быть столь неограниченно свободным, как в прозе. Так же от прозаической манеры в поэзию Некрасова перешла и любовь к точной, выразительной детали, строго реалистической и в то же время глубоко поэтичной. Ведь если бы эта деталь находилась в контексте прозаического повествования, возможно, что она и не выделялась бы, затерялась в общем потоке.

     Связь поэзии Некрасова с прозаической культурой его времени была

глубоко плодотворна для расширения традиционных возможностей поэтических жанров, для углубления реализма в его творческом методе.

     Некрасов, «как в поэмах, так и в лирике опирается на художественные

принципы  современного реалистического романа», восходящие к пушкинскому «Евгению Онегину», «Мертвым душам» Гоголя, «Герою нашего времени» Лермонтова и углубленные в прозе писателей 40—60-х годов — Тургенева, Толстого, Достоевского, Гончарова. Это, прежде всего изображение человека в его социальной среде, столь последовательно проведенное Гоголем; во-вторых — сочетание в характере типических и индивидуальных черт. Именно эти свойства означали «торжество реализма в русском романе».

     Однако  Некрасов не механически переносит  в стихи эти художественные принципы, выработанные прозой. Естественно, что  в поэтически стихотворном произведении они приобретают свои особенности.

Широкий охват жизненных явлений, их глубокий социальный анализ определяли обращение  Некрасова к эпосу. В его творческом наследии поэмы

занимают  основное место. В них он мог полнее и углубленнее показать все

многообразие  жизни, социальные условия, в которых  формировались 

изображаемые  им характеры. «Саша», «Коробейники», «Мороз, Красный нос», «Железная дорога», «Современники» и эпопея «Кому на Руси жить хорошо» дают картину русской жизни начиная с 50-х и кончая 70-ми годами XIX века. В поэмах Некрасов выступает как художник-новатор, создавший новый социальный и реалистический жанр поэмы. Тяготение Некрасова к эпической форме, к поэме начинается еще на первоначальном этапе его творческого пути.

     Уже в таких стихотворениях, как «В дороге» или «Чиновник», Некрасов создавал широкую жизненную картину  на основе повествовательного опыта  очерковой прозы «натуральной школы», с острой социальной тенденцией. Поэмы  Некрасова «противостояли канонам романтической поэмы, получившей широкое распространение в русской поэзии со времен южных поэм Пушкина и романтических поэм Лермонтова». Патетической эмоциональности этих поэм, их необычным героям, их сюжетной и драматической напряженности — Некрасов и последователи «натуральной школы» «противопоставили события, взятые из обыденной жизни, использовали опыт прозаических жанров и в известной мере «Евгения Онегина» и таких поэм Пушкина, как «Домик в Коломне» и «Граф Нулин», знаменовавших обращение к ыту, отход от принципов романтической поэмы».

     Подводя своеобразный итог вышесказанного можно  отметить, что в 

творчестве  Некрасова сложился особый тип лиро-эпического жанра. В этом типе очень тесно сочетаются эпическое начало – то, что явлено глазами, что было характерно для реальной жизни и лирическое начало – чувства, боль поэта. Именно в сочетании этих начал и кроется литературное новаторство, открытие Некрасова. Произведения Некрасова лироэпичны в своей основе, по своей природе. Также проблемой, связанной с «лирической эпичностью» произведений Некрасова является проблема сочетания субъективного и объективного, видимого соединения героя и поэта. Некрасов использует своих героев, описание обстановки для выражения собственных чувств, моральных идеалов. Поэт не просто «надевает маску» определённого героя, а, как правило, он «вживается» в его образ, видит, мыслит, анализирует с точки зрения этого героя. И это часто приводило к отождествлению автора с лирическим героем стихотворений. И на это не влияет, что часто о герое высказывается в третьем лице. Особенно это отразилось на «покаянной» лирике последних годов жизни Некрасова, его «последние песни» воспринимались как исповедь реального человека, вне опосредования и абстракции. Исходя из этого, сложилось особенность в восприятии и анализе данных стихотворений на многие годы. В качестве причины этого можно назвать, прежде всего «неискушённость широкой публики в вопросах творчества». Все от рядовых читателей до профессиональных критиков «грешили» этим. Критик В. Зайцев, обращаясь к стихотворениям Некрасова, говорит: «Я приступаю к его сочинениям с теми же требованиями, с какими приступаю к произведениям критика, историка, публициста, беллетриста. От всех их равно каждый читатель требует, прежде всего, честной, свежей мысли, верного взгляда на предмет… … и ясного изложения своего мнения».