Журналист в «горячей точке»

Журналисты, работающие в зоне военных действий, вынуждены соблюдать определенные правила освещения борьбы, главными участниками которой выступают политики. Серьезные проблемы с доступом к информации могут возникнуть из-за умалчивания фактов со стороны властей, пропагандистской деятельности политиков и неправительственных деятелей, а также из-за прямых угроз жизни журналистов.

Все это создает непростые условия для корреспондентов глобальных телесетей. Во-первых, они должны разбираться в пропагандистской информации сторон и выделять реальные факты. Во-вторых, угроза жизни журналистов может ограничивать рамки репортажей, а упущение подробностей ведет к неполному контексту. В-третьих, правительства сильной стороны выставляют свои решения в благоприятном свете, стараясь повлиять на общественное мнение. Так, во время войны в Ираке 2003 года глобальным новостным СМИ приходилось выдерживать сильный прессинг со стороны властей-инициаторов военных действий, из-за которого объективная оценка ситуации становилась не всегда возможной». [16]

2.2. Особенности сбора и подготовки информационно-аналитических материалов в зоне военных действий.

За время недавних войн журналисты выработали своеобразный свод правил поведения, помогающих представителям прессы успешно выполнять свои задачи. В них входят правила поведения непосредственно на месте военного конфликта, «рекогносцировка на местности», и правила формирования репортажа с места военного действия.

К примеру, тем, кто впервые решил выехать на столь серьезное мероприятие, рекомендуется, прежде всего, мысленно разбить предпринимаемую акцию на несколько промежуточных этапов: определить для себя способ проникновения на территорию, которая, как правило, очень серьезно заблокирована оцеплением, заранее сформулировать непоколебимые поводы для присутствия и нахождения на территории, где проводится антитеррористическая операция. Цели и задачи по своему масштабу должны превосходить аргументы для выдворения за пределы интересующей журналиста территории. Аргументы должны позволить выполнить редакционное задание таким образом, чтобы начальники, с которыми доведется столкнуться, помогли попасть в нужный район, встретиться с интересующими людьми.

Все интервью с военным персоналом должны записываться на магнитофонную пленку. Интервью с пилотами и экипажами самолетов могут проводиться только по окончании полетов. Временные ограничения для прессы, включая запрещение съемок и репортажей, могут устанавливаться из соображений безопасности. Ограничения будут отменяться сразу после решения проблемы безопасности.

Необходимо знать, что существует информация, разрешенная, для публикации и не разрешенная. Разрешенная – это информация об объектах, которые подверглись бомбардировкам, общее описание наземных баз и т.д. Информация, не подлежащая публикации - особая информация о количестве развернутых судов, наименования и места расположения особых формирований, информация о наступательных операциях, информация об операциях, которые были отменены или отсрочены.

Представители московского Центра экстремальной журналистики считают, что надо начинать поездку с личной психологической подготовки. Нужно готовить себя к тому, что можно оказаться в самых невероятных условиях, и необходимо заранее думать – как из таких условий выйти сегодня, как выйти завтра, как послезавтра. Следующее в психологической подготовке, что нужно отметить уже на месте, – это большое внимание ко всем деталям и обстановке. Журналист должен совершенно четко себе представлять, где он живет, где находится, где ездит, какие маршруты использует, каким транспортом пользуется, с кем из местных людей общается. Человек, впервые попадающий в сложную, критическую для него ситуацию, становится как бы слепым и глухим: он ничего не видит, ничего не замечает, купается в этой обстановке не по своей воле, а плывет туда, куда его несет течение. Поэтому в первые пять дней журналист, впервые попавший в подобную обстановку, будет слепым и глухим. Потом, через недельку, он обвыкнет, начнет адекватно воспринимать ситуацию, в которой оказался, и начнет работать.

Журналисту, попавшему в «горячую точку», необходимо ответить на каждый из этих вопросов: знаете ли вы, что такое информационный вакуум вокруг себя и как его создать? Знаете ли, как осмотреть свою автомашину тогда, когда вы в нее садитесь в "горячей точке"? Знаете ли вы, каковы признаки посылки бомбы–письма, бандероли–бомбы? Знаете ли вы группу и резус–фактор своей крови и крови своих родных и близких? Знаете ли вы то ближайшее место, где вам могут оказать помощь – как правовую, так и медицинскую. Знаете ли вы признаки готовящегося против вас террористического акта? Знаете ли вы, что такое словесный портрет, и умеете ли им пользоваться? Знаете ли вы, что делать, если вас предупреждают телефонным звонком о том, что у вас в офисе заложена бомба? Знаете ли вы, как вести себя, когда вас похищают? Знаете ли вы, как себя вести в плену? Знаете ли, как выбирать маршрут передвижения на машине? Умеете ли выявлять за собой наружное наблюдение? Знаете ли вы, что такое легендирование, как оно работает в условиях кризисных ситуаций? Умеете ли организовывать конспиративные встречи со своими контактами, от которых получаете информацию?

Как видим, правила, регулирующие поведение на территории военного конфликта, для журналиста соблюдать жизненно необходимо. Но помимо умения сохранить себе жизнь корреспондент должен наладить отношения с непосредственными участниками военных действий – с военными.

Глава 3. Отношения между журналистами и военными.

События последних лет убедительно свидетельствуют о том, что характер отношений между средствами массовой информации и военными ведомствами в различных странах примерно одинаков. Особенно, когда идет речь о боевых действиях.

В США проблема этих взаимоотношений впервые обозначилась во время вьетнамской войны. По убеждению журналистов, военные во Вьетнаме специально ограничивали их доступ к информации с целью ослабить влияние на формирование общественного мнения, исключить возможные несовпадения между оценками прессы и официальными сводками из районов боевых действий. В свою очередь, военные считали, что средства массовой информации привнесли в каждый американский дом ужасные картины крови и страданий, чем способствовали росту пацифистских настроений и в конечном итоге к поражению в войне. Аналогичная картина наблюдалась во время интервенции в Гренаде. Там журналисты не были даже допущены в район боевых действий. Но именно после Гренады было принято решение создавать в подобных случаях специальные информационные бригады, получающие централизованно всю информацию, которой сочтет нужным поделиться с ними военное командование.

Такой подход был реализован во время вторжения в Панаму в декабре 1989 года. Опыт получился неудачным. Сказалось непродуманное планирование, слабое техническое и транспортное обеспечение, невысокая мобильность информационных бригад.

В ходе подготовки и ведения боевых действий в Персидском заливе американцам пришлось снова решать эти проблемы. Сразу отметим, что формирование многонациональных сил для вторжения в Ирак уже сопровождалось широкой пропагандистской кампанией. Всячески восхвалялась американская военная техника и выучка солдат экспедиционного корпуса. Рисовались возможные жуткие для Ирака последствия войны, раздавались прямые угрозы в адрес Саддама Хусейна, сопровождавшиеся публичными рассуждениями о его наказании.

В ходе подготовки непосредственно к боевым действиям союзное командование широко использовало дезинформацию. Через средства массовой информации распространялись ложные сведения о перемещениях войск, о якобы больших трудностях в создании группировки на заморском ТВД, о необходимости продления срока подготовки к началу боевых операций. Кульминационным стало заявление о неготовности многонациональных сил к проведению операции, сделанное министром обороны США за несколько дней до начала войны.

Жесткая цензура была наложена на всю информацию, исходящую из районов расположения войск. Для общения с журналистами назначались только специально проинструктированные военнослужащие. В расположения войск допускались исключительно доверенные лица, давшие подписку о неразглашении. За обход цензуры полагался крупный денежный штраф или тюремное заключение.

На этапе развертывания группировки многонациональных сил для представителей СМИ были организованы ежедневные пресс-конференции на военной базе Дахран в Саудовской Аравии на значительном удалении от района боевых действий.

Централизованная информация дополнялась также ежедневными брифингами, проводившимися в Пентагоне. С начала наземной операции эти брифинги были отменены вплоть до особого распоряжения министра обороны.

Конечно, военное командование действовало с оглядкой на закон "О свободе печати", принятый в США. Однако препятствия журналистам чинились постоянно. Так, бригаде аккредитованных журналистов предоставлялись в основном только телевизионные каналы. Пользование проводной и радиосвязью было ограничено. Бдительность цензоров доходила до того, что журналистам в репортажах предлагалось заменять даже отдельные фразы. Например: "отчаянные летчики" на "великолепные летчики", "истребители-бомбардировщики" на "истребители" и так далее.

Некоторые репортажи из-за задержек, связанных с цензурой и предоставлением, и непредоставлением каналов связи, опаздывали настолько, что теряли всякий смысл. Наблюдались случаи, когда офицеры, приставленные к журналистам, в ответ на постановку последними неудобных вопросов, обвиняли их в антивоенных настроениях, не допускали на пресс-конференции, препятствовали выезду в войска. Проявляя рвение, некоторые американские журналисты тайком проникали в боевые порядки войск, что не всегда заканчивалось для них благополучно. Так, корреспондент компании "Си-Би-Эс" Боб Симанс был схвачен иракцами, избит, допрошен и помещен в тюрьму. Для его освобождения потребовалось вмешательство американского командования.

Кстати, при обнаружении военной полицией таких "папарацци" они задерживались и подвергались аресту. Неоднократно военные физически противодействовали нежелательным съемкам и отказывались давать интервью.

В целом военная цензура в зоне конфликта руководствовалась только государственными интересами стран коалиции. Любая информация в США, например, получала разрешение на выход в свет только тогда, когда на вопрос: нужна ли она народу Америки, мог быть дан однозначно положительный ответ.

В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что во всех видеосюжетах о войне, показанных общественности, полностью отсутствуют сюжеты с ранеными и убитыми, лагерями для военнопленных, эпизодами боев на суше. Весь видеоряд западных СМИ в районе Персидского залива состоит из картинок "чистой войны", в основном воздушной, показывающей как высокоточное оружие уничтожает иракскую военную технику.

Грязная сторона войны, кровь, боль и страдания не попали на экран американского и европейского обывателя. А ведь Ирак потерял в этой войне до 180 тысяч человек убитыми, пленными и ранеными.

Победоносная интервенция и характер ее освещения в СМИ в целом позволили председателю Комитета начальников штабов США Колину Пауэлу заявить, что теперь, наконец, США оставили Вьетнам в прошлом. То есть избавились от пораженческого синдрома. При этом военные остались в убеждении, что в определенных ситуациях СМИ могут представлять опасность, которую необходимо контролировать.

Аналогичного мнения придерживаются и рядовые американцы. Согласно опросу общественного мнения, проведенного в США сразу после окончания войны, 83 процента американского населения считало, что СМИ плохо справились со своими обязанностями. 80 процентов поддержали введение на этот период ограничений на информацию. 60 процентов полагали, что контроль над СМИ в таких ситуациях должен быть усилен.

Существуют ли формальные универсальные правила, регулирующие работу журналистов в боевых зонах? По мнению заместителя редактора журнала "US News and World Report" Питера Керри, который в качестве репортера освещал операцию "Буря в пустыне", общих правил, как таковых, не существует. Для этого достаточно сравнить несколько конфликтных ситуаций последнего десятилетия. Очевидно, насколько разными были условия, в которых приходилось работать журналистам. Специфичен, например, опыт войны в Персидском Заливе - операции "Буря в Пустыне", когда командование международных сил вкупе с властями Саудовской Аравии, с чьей территории велась операция, пыталась ограничить доступ прессы к месту событий, к войскам, что вполне удалось. Война в Персидском заливе была уникальным событием, когда журналистам приходилось освещать события с территории страны, управляемой авторитарным режимом. Многим журналистам было отказано в аккредитации, поскольку их взгляды не нравились саудовским властям. Уже попав в страну, журналистам пришлось подчиниться жестким ограничениям, введенным военными штабами. Вся информация, в основном, поступала с брифингов, в войска журналистов допускали только с провожатыми. Можно сказать, что это было проявление естественного в таких случаях желания военных не дать журналистам доступа к информации, которая могла бы помочь противнику. Тем не менее, как считает Питер Керри, это была серьезная ошибка генералов, которую они не повторили ни в бывшей Югославии, ни в Сомали, ни во время высадки войск на Гаити. Там журналисты обладали, по сути дела, полной свободой передвижения и общения с войсками. Военные, как правило, устанавливают свои нормы поведения или функционирования журналистов в зонах их ответственности во время ведения боевых действий. Они могут заставить журналистов получить пропуска, аккредитации, потребовать от них находиться в одном месте. Все это может оправдываться, скажем, необходимостью предохранения этих тайн, либо обеспечением безопасности работы репортеров. Резоны для запретов могут быть разнообразными. Решение о том, как себя повести в такой ситуации, остается за журналистом. Он может покинуть зону ответственности армии и действовать по своему усмотрению, либо попытаться добыть информацию вопреки армейским запретам. Во многом свобода действий журналиста, освещающего конфликтные ситуации, зависит от уровня демократичности государства, где ему приходится работать. Если эти ограничения введены армией, то корреспондент может рассчитывать на то, что ему нечего опасаться со стороны центральных властей, что обвинения, которые могут ему вменяться военными, не имеют законной силы, естественно, если журналист не уличен в шпионаже или ином серьезном преступлении.