Журналист в «горячей точке»

Один из выводов предыдущей главы – признание военного корреспондента гражданским лицом согласно всем рассмотренным в главе и действующим на данный момент правовым актам. Из этого следует, что пока корреспондент не берет в руки оружие и ведет себя в соответствии со своим статусом, он находится в безопасности. О следствиях из данного положения много говорится в указаниях, как вести себя военным журналистам. К примеру, в «Справочнике для журналистов, работающих в условиях военных действий» в главе «Советы военным журналистам» Юрий Романов, оператор, военный корреспондент, пишет: «Оружие и камера – несовместимы. Никогда, ни при каких условиях в зоне боевых действий не вооружайся. Не бери оружия в руки даже в шутку. У тебя другая профессия – ты должен быть над схваткой. Но если ты находишься на одной из сторон с оружием в руках – оставь камеру. Иди, воюй! Армия получит одного плохого бойца – миллионы потеряют журналиста». О том же примерно пишет в том же справочнике Валерий Батуев, в главе «Успокойтесь, если сразу вас не убили»: «…не надо ехать туда (на войну) в камуфляже, как это делают сегодня российские телевизионщики. Вас могут принять за военного – и обеспечить «вражеской пулей»». То есть – нельзя не только вести себя как участник конфликта, но даже и выглядеть так. Даже сходства может быть достаточно для того, чтобы быть убитым. [11]

Необходимо, однако, отметить тот факт, что зачастую журналисты сами выступают за то, чтобы сменить свой статус с гражданского лица на участника боевых действий, аргументируя это тем, что никакой защиты от статуса непричастного к боевым действиям человека все равно нет.

Кроме того, статус участника боевых действий – это фактически официальное право на ношение оружие, которое, по мнению военных корреспондентов, куда лучше обеспечивает личную безопасность, чем международные конвенции по правам человека.

Еще один вывод из предыдущей главы – формальная независимость военного корреспондента от армии, за которой он следует и в расположении которой он находится. Журналист не обязан отчитываться перед военными в том, что он пишет, он не обязан, по крайней мере, формально, спрашивать разрешения на присутствие в части у находящихся в части военных, если он уже получил  это разрешение от государства.

Однако, как пишут работавшие в горячих точках корреспонденты, на практике все эти меры дополняются системой специальной аккредитации: от отношения к журналисту у военнослужащих зависит не только то, какую информацию он получит, но и его безопасность, его жизнь.

Вот еще выдержка из советов Юрия Романова: «В зоне боевых действий с наступлением темноты будь на «базе». Что станет твоей «базой» на ближайшую ночь – номер в гостинице, штаб, госпитальная палатка, окоп – зависит от обстоятельств и твоего везения. Что бы ни случилось, передвижение по расположению военных без сопровождающих, которых знают в лицо, которые знают пароли, - самое жесткое табу». То есть – следует помнить, что журналист на войне целиком зависит от военных. [11]

О том, что по данному пункту практика кардинально расходится с правовыми актами, говорят практически все.

Секретарь Союза журналистов России Михаил Федотов говорит в интервью правовому порталу «Человек и закон»: «безопасность журналиста полностью гарантирована лишь в тоталитарном обществе, где нет свободной печати, или в стабильном демократическом обществе, где развиты все социальные институты, в том числе защищающие жизнь представителей «третьей власти». «Журналисты гибнут там, где общество продолжает развиваться, где идут процессы передела либо собственности, либо власти, либо того и другого вместе».

Вышесказанное касалось недостатков в законодательстве. Есть и другая сторона – редакционная политика в России по отношению к сотрудникам, едущим в горячие точки. Редакции не обязаны ни готовить своих сотрудников к военным условиям, ни обеспечивать их необходимым – бронежилетами, касками, аптечками.

Журналисты «Независимой газеты» Виктория Кручинина и Виктор Литовкин пишут в своей статье «На войне как на войне», как было бы можно усовершенствовать законодательство для обеспечения безопасности военным корреспондентам при поддержке редакций изданий, отправляющих журналистов в горячие точки. Обеспечением соблюдения законодательства по отношению к журналистам мог бы заниматься некий координирующий и справочный орган, способный обеспечить журналистам защиту командира ближайшей воинской части, представителя МЧС, МВД или ФСБ, обладающий авторитетом у представителей силовых ведомств.

В той же статье приводятся слова адвоката Павла Астахова о том, что редакция издания должна обеспечить полный социальный пакет военным корреспондентам. В качестве лучшего примера страховых гарантий, он приводит ситуацию в США, где в случае гибели рядового американской армии, семья погибшего получает 2 млн. долл.

Заместитель председателя комитета ГД по информационной политике, информационным технологиям и связи Борис Резник отметил в том же материале: «основной механизм – это профессионализм самих корреспондентов: «Отправлять на войну можно только подготовленных специалистов».

Однако, помимо государства и редакции, журналист должен и сам озаботиться должной              подготовкой к военным условиям. Журналист, попадая в горячие точки, оказывается в среде, где законодательство не действует в принципе и все, что ему остается – полагаться на волю случая.

Из интервью Юрия Романова (стрингер, эксперт Центра экстремальной журналистики Союза журналистов России): «Я, возможно, выражу крамольную мысль, сказав, что только в одном случае из десяти журналисты становятся жертвами роковой случайности или злой воли. В остальных девяти репортеры гибнут или попадают в неприятности из-за собственного непрофессионализма. В каждой работе есть «правила»: дорожного движения, техники безопасности, которые необходимо соблюдать. Правда, в нашем случае сначала их необходимо для себя написать. Никогда и никому не придет в голову сунуть пальцы во вращающийся шпиндель токарного станка или под зубья циркулярной пилы. Или поехать на машине по встречной полосе движения. Зачем же совать голову в шестеренки огромной государственной машины? Чтобы потом кричать о том, что тебя ненароком или намеренно придавило? Все эти «детские» крики – твой, прежде всего, непрофессионализм.» [12]

Стоит отметить, что повлиять на отдельных людей и донести мысль о необходимости военной подготовки для журналистов – проще, чем вносить изменения в законодательство.

Однако, помимо обеспечения своей безопасности и прав, есть и профессиональный аспект. Невозможно, не выезжая из штаба, получать информацию о происходящем на войне. Еще одна цитата из «Справочника для журналистов, работающих в районах военных действий»: «Одно из российских информационных агентств командировало в Чечню сразу двух журналистов: один из них работал с оппозицией, а другой – с дудаевцами. Они отправляли информацию в Москву, в свой офис, а там объединяли два сообщения в одно. И думали, что такой метод подачи информации объективен. Но на самом деле получалась полная дезинформация, полное искажение действительности. И вот почему. Мне пришлось наблюдать за работой одного из журналистов этого агентства. Он никогда не выезжал на «поле боя». Информацию получал из уст лидеров оппозиции. И те говорили ему, что в этом бою мы подбили столько танков дудаевцев.

-Оппозиция (как и дудаевская сторона) кровно заинтересована в завышении потерь противника, чтобы продемонстрировать свою мощь. Они тебе врут…».[13] Отсюда следует - невозможно получить необходимую информацию, общаясь в горячей точке исключительно с политиками и военным руководством. Также журналисту необходимо иметь знания о подоплеке конфликта, о ее «кулуарной стороне», чтобы как минимум правильно оценивать возможную степень достоверности поступающей информации.

Еще один пункт, о котором необходимо сказать особо – степень свободы журналиста в горячей точке. Возможна ли какая либо объективность в принципе в ситуации, когда, как, к примеру, в зоне военного конфликта, за журналистом следят военные обеих сторон конфликта, и он не имеет права раскрывать «военную тайну», не может написать как плохого о своей стороне, так и хорошее о противнике. Возможна ли объективность в таких условиях?

Есть мнение, что репортажи из горячих точек – не более, чем личные впечатления и переживания автора. Военное искусство неотделимо от понятий военной тайны и военной хитрости, т.е. от умения скрыть от неприятеля свои замыслы и внушить ему ложное представление о своих силах и плане действий. Абсолютная свобода сбора, получения и распространения информации на театре военных действий такому требованию явно противоречит. Освещение деятельности той армии, среди которой журналист находится, в острокритическом духе, а равно разоблачение хитростей и умолчаний, практикуемых командованием этой армии, привело бы к скорому пресечению его деятельности. Деятельность военно-полевого журналиста тем самым сталкивается с неизмеримо большим количеством внешних ограничений, нежели деятельность журналиста политического, спортивного и т.д. Возможность взгляда на ситуацию глазами противоположных сторон исключена в принципе - туда-сюда через линию фронта не поездишь. Если отвлечься от вольного или невольного соучастия в пропагандистских усилиях той стороны, где журналист находится, реальный смысл работы полевого корреспондента может заключаться, либо в сборе материалов для будущей книги («теперь об этом можно рассказать»), либо в передаче самой атмосферы войны, в создании очерков, отражающих чувства и настроения ее участников, но, ни в коей мере, не претендующих на конкретную информативность.

Забежав вперед, можно сказать, что по изучении статей из горячих точек разных СМИ: газет, телевидения, информационных агентств, можно помимо названных выше жанров материалов из горячих точек назвать еще один – информационный. Это сжатый, безэмоциональный рассказ о том, что произошло, где, сколько было пострадавших, какие это может иметь последствия – жанр, который больше всего свойственен информационным агентствам.

«Процесс ликвидации последствий стихийных бедствий и техногенных катастроф, безусловно, является значимым информационным поводом для средств массовой информации. Трагизм ситуации, мужество спасателей - все это неизменно привлекает внимание читателей и зрителей, а потому газеты и телеканалы стремятся как можно быстрее направить в зону бедствия своих корреспондентов».[14]

«Способы освещения войн и вооруженных конфликтов телевидением вызывают множество споров у исследователей массмедиа и журналистов. Существует несколько подходов к данной проблеме. Первый подход к освещению конфликта преследует цель активизировать общественное мнение против одной из участвующих сторон, что иногда реализовалось на практике глобальными телесетями.

Второй способ – при освещении вооруженного конфликта (как и любого социального конфликта, любой ситуации противостояния) идеальным для СМИ является отражение позиций обеих сторон конфликта. Этот же принцип должен распространяться и на информацию. Ярких примеров несоблюдения этого принципа в нашей постсоветской истории немало. К примеру, практически все средства массовой информации стран СНГ в ходе гражданской войны в Таджикистане придерживались позиций только одной, правительственной стороны, никак не отражая точку зрения на события оппозиции. В российских СМИ, особенно телевизионных, эта тенденция сохранилась и в последующий период. В результате эти СМИ оказывают правительству Таджикистана медвежью услугу, регулярно вызывая своими публикациями, раздражение представителей оппозиции и поддерживающей оппозицию части населения». [14] «Довольно часто телесети следуют этому способу освещения конфликта и представляют мнения двух конфликтующих сторон. Так, к обсуждению ближневосточного кризиса в эфире глобальных телеканалов приглашаются представители Израиля и Палестинской автономии. Это один из наиболее перспективных способов освещения конфликтов, поскольку причины конфликтов, по сути, часто сводятся к гигантскому различию идеологий, точек зрения. Неприятие мнений оппозиционных сторон приводит к еще большему провалу в отношениях, впечатлению, что одна сторона подавляет и притесняет другую (индийцы и пакистанцы, израильтяне и палестинцы, хуту и тутси, сербы и хорваты). Выслушать и понять разные точки зрения – такую возможность дает глобальное телевидение. Правда, надо отметить, что в реальности добиться взаимопонимания между оппозиционными сторонами крайне трудно. Еще труднее – заслужить репутацию беспристрастного телеканала в глазах той или иной стороны». [15]

«Корреспондент не должен разделять конфликтующие стороны на «хороших» и «плохих», чтобы не упрощать ситуацию, не попасть в ловушку собственных чувств и не стать объектом манипулирования со стороны властей. Игнорирование этого правила (например, во время войны в Персидском заливе и военной операции в Ираке Саддам Хусейн предстал как воплощенное зло, в период балканского кризиса злодеем оказался Слободан Милошевич, после терактов во всем обвинили бен Ладена) может привести к нарушению достоверности и целостности картины происходящего. Журналисту, открыто занявшему сочувствующую позицию по отношению к одной стороне, при внезапном изменении событий придется менять свое мнение перед многомиллионной аудиторией. Это подорвет доверие к телекомпании, которую он представляет». [15]

Важным аспектом в освещении событий «горячей точки» является объективность и достоверность фактов. «Не бывает журналистики стопроцентно объективной и беспристрастной, как не бывает журналистики независимой без изъянов. Другое дело, что объективность, беспристрастность и независимость – это те идеалы, к которым нужно и можно стремиться». [16]

«Требования, предъявляемые к видеоряду во время освещения военных действий, довольно строги. При этом самоцензура журналистов имеет приоритетное значение. Одна из основных концепций «визуального» вещания во время военных конфликтов и катастроф CNN, ВВС World и Euronews основывается на щадящем и сочувственном отношении к зрителям. Так, сцены насилия и трупы не показываются без достаточных на это оснований. Телесети избегают демонстрировать удручающие последствия перестрелок или несчастий. Человеческие жертвы, изуродованные люди оказывают крайне сильное воздействие на аудиторию, в которой могут оказаться дети. Жесткие ограничения на показ и демонстрацию насилия имеют под собой серьезные основания, поскольку не допускают снижения порога чувствительности аудитории, десенсибилизации.

CNN International 28 сентября 1999 года продемонстрировала пленку с записью, как чеченец целится в голову, захваченного в плен российского солдата. Держит его на мушке, курок взведен, но неожиданно стреляет в другого пленного. Показывая впервые материал, CNN не отредактировала пленку, и в эфир прошел почти весь сюжет. При повторном же показе пленка была отредактирована: сцены убийства вырезали. Побуждения журналистов понятны: они получили уникальный видеоматериал, и трудно удержаться от желания показать его целиком. Однако демонстрация сцен насилия не вписывается в концепции вещания глобального ТВ.

Визуальная сторона конфликтов особенно важна, поскольку именно она наиболее сильно отражается на массовом восприятии событий зрителями. Как считают исследователи, восприятие конфликтов в значительной степени стереотипизировано и включает в себя эмоциональную реакцию с чувством враждебности по отношению к одной стороне и когнитивный аспект – стремление к упрощению информации, схематичную оценку фактов, избирательность восприятия.