Культура и исскуство колымы

Об авторе и книге

Воспоминания о пережитом Н. А. Вайшвиллене писала несколько лет. Она не профессиональный литератор, поэтому предлагает читателю простой человеческий рассказ, без прикрас и преувеличений, о сибирских и колымских лагерях, через которые ей было суждено пройти.

Судьба этой мужественной женщины похожа на тысячи судеб таких же, как и она, пострадавших несправедливо по политическим мотивам в годы сталинского террора. Однако, как говорится, горе у каждого свое, это счастье у всех одинаково.

Нине Антоновне на своем веку пришлось увидеть и то, и другое. Правда, счастья в этой жизни ей досталось намного меньше, чем невзгод.

Несколько ее рассказов из рукописи будущей книги в середине 90-х годов были опубликованы в ягоднинской газете "Северная правда". О Нине Антоновне неоднократно писали областные газеты "Магаданская правда" и 'Территория". Главы из этих воспоминаний публиковались в газетах и журналах и у нее на родине, в Литве.

Книгу "Судьба и воля" Нина Антоновна начала писать в начале 90-х годов, когда в стране без боязни заговорили о прошлом. И через пять лет рукопись была готова. К сожалению, издать ее тогда она не могла, оплатить стоимость полиграфических работ пенсионерке было не под силу. И все-таки Нина Антоновна надеялась, что ее труд увидит свет. Вместе с дочерью ей удалось собрать деньги лишь на 50 экземпляров, которые были выпущены Магаданской областной типографией в начале 1998 года. Один экземпляр она подарила и Ягоднинскому обществу "Поиск незаконно репрессированных".

А через год общество "ПНР" выиграло грант в фонде Сороса и предложило Нине Антоновне переиздать ее воспоминания большим тиражом. С разрешения грантодателя часть полученных денег была пущена на оплату издания этой скромной книги.

Художественная жизнь Колымского края продолжительнее жизни его творческого союза. Дата возникновения Магаданского отделения Союза художников РСФСР - 1962 год. Следы же изобразительной деятельности, первых художественных интересов обнаруживаются здесь уже в 30-х годах. Обживалась тогда Колыма в суровых не только природных, но и социальных условиях.

Однако, несмотря на их полное противопоказание искусству, оно, подобно стланику на мерзлоте, тронулось в рост. Об этом тогда никто специально не заботился, но с непостижимой живучестью творческие побеги пробивались к свету из плодородной почвы человеческой души. Она, униженная, растоптанная вместе со своим носителем, рвалась в полет на крыльях творчества. Стихийное бытование искусства в любительской форме в 30—50-х годах — пролог к возникновению союза художников-профессионалов. При такой точке отсчета художественная жизнь области значительно удлиняется.

Ранние из известных нам фактов творчества на Колыме связаны с гулаговской системой. Как ни была она бесчеловечна, ей был необходим все же какой-то минимум культуры. Требования к искусству как средству воспитания «нового человека» заставляли выискивать художников среди заключенных: больше взять их было неоткуда. С другой стороны, заказчик-гулаговец был шестеренкой государственной машины уничтожения, небезопасной даже для него самого. Он умел и смел требовать от работ подневольного творца соответствия лишь одним официальным установкам. Поэтому искусство 30-х годов на Колыме не могло не быть специфическим по духу и отражению действительности.

Самым ярким образцом подконтрольного творчества 30-х годов стала серия картин о строительстве Колымской трассы, созданных около 1937 года. Ни одно из полотен не подписано. Такая анонимность — следствие социальной приниженности зэка-художника в рабовладельческой по сути системе Дальстроя. Автор этих картин — художник с Украины Виктор Алексеевич Светличный. Конечно, в лагерных условиях он не мог отразить трагическую правду жизни репрессированных. Он поневоле был проводником официозной точки зрения на колымские страдания как на «ударный труд на стройке социализма», как на «перековку» человека с пережитками прошлого в «настоящего советского человека». И картина, созданная под присмотром гулаговского ведомства, для непосвященного отражает как бы свободный труд первооткрывателей. Меньше всего художник пытается выявить собственное отношение к изображаемым событиям. Все видимое он целиком переводит в безличный жанр коллективного «отчета перед партией и народом» о достижениях на производстве в духе газетных реляций первых пятилеток.

Точно так же творили и другие живописцы-зэка. Н.Л. Билетов, например, свидетельствует: «В один из дней (1939 года — В.К.) меня и старика художника ...посадили в кузов грузовика и повезли в Магадан (из лагеря — В.К.). Как оказалось, там собрали художников из разных лагерей. Был устроен конкурс рисунков, по которому отобрали четверых; в их число попали Иван Пархоменко, Виктор Трухачев, Сергей Рейхенберг и я. Нам надлежало увековечить в живописи знаменательное в истории Колымы событие: зимой, в ненавигационное время, в бухту Нагаева пришел «сталинский», как его называли, караван судов с различным оборудованием; вел караван ледокол «Красин». ...Мы сделали десятки этюдов, затем перешли к живописи маслом. Подписать готовые работы нам запретили... Все четыре картины были выставлены в Магаданском краеведческом музее...».

Гулаговские страницы истории магаданского искусства сравнительно недавно приоткрылись нам в именах и произведениях. Они еще ждут своего внимательного прочтения. Среди фамилий художников, мало что говорящих современному магаданцу (К. Алферов, Н. Гришищев, Г. Данилов, В. Лузан), встречаются весьма теперь известные. Оказывается, в 30—40-х годах здесь отбывал срок искусствовед Георгий Вагнер, впоследствии лауреат Государственной премии СССР, выдающийся исследователь древнерусского искусства. Шесть лет работал сценографом в магаданском театре осужденный на восемь лет ИТЛ Василий Шухаев, яркий представитель неоакадемизма 10—20-х годов, после реабилитации — заслуженный деятель искусств Грузинской ССР. С 1941 по 1947 год оформлял спектакли в театре зэка Эрик Валентинов, позднее заслуженный художник РСФСР.

В 1936 году в Магадане создается книжное издательство «Советская Колыма». Для оформления книг откомандировали из-за колючей проволоки художников Валентина Антощенко-Оленева и Исаака Шермана. Таким образом в 30—40-х годах Магадан, нимало не заботясь о культивировании художественной жизни, получал художников, так сказать, «импортным» порядком. Помимо этапированных с «материка» прибывали вольнонаемные специалисты разного профиля. Среди них немало было художников-любителей. И вот их-то бесхитростное творчество «для себя» время от времени востребовалось тоже. Именно любители-самоучки представили работы на первую в истории Севере-Востока Колымскую художе ственную выставку 1939 года. Всего в 40—50-х годах в Магадане прошли четыре подобные выставки в рамках смотров художественной самодеятельности.

Однако история магаданского искусства 30— 40-х годов — цепь случайных, разрозненных фактов, многие из которых минули, как бы не отметившись в истории и общественном сознании. И только с середины 50-х годов положение дел заметно меняется. Изобразительное искусство в Магадане ускоряет ход своего развития и получает организующий стержень, постепенно превращаясь в искусство общественно значимое и ценное. Такой поворот произошел после XX съезда КПСС. Теперь магаданская художественная жизнь формируется уже в обстановке хрущевской «оттепели». Как только началась реабилитация, в городе выкристаллизовался коллектив художников, потенциально способный к профессионализации в искусстве, к организации в сплоченный творческий союз.

Управление культуры образованной в 1953 году Магаданской области начинает курировать местных художников. Его представитель — Л.Е.Тимашева, личность незаурядная, стала одним из инициаторов ряда последовательных перемен к лучшему. В июне 1955 года состоялось организационное собрание, на котором было решено провести первую областную выставку. В связи с подготовкой к ней при Доме народного творчества создается вечерняя студия рисунка и живописи для всех желающих, объединившая около сорока человек. Руководил ею В.И. Антощенко-Оленев. Уже в феврале 1956 года в фойе городского кинотеатра «Горняк» состоялся творческий отчет студийцев, а в начале апреля было создано объединение художников под эгидой управления культуры. С 5 декабря того же года начинается отсчет областных художественных выставок: в помещении Дома культуры строителей 139 самодеятельных и профессиональных художников представили более 650 работ. Широчайший либерализм допуска в экспозицию всех желающих любого уровня подготовки характерен для первых пяти подобных выставок. Сто участников как минимум было вполне обычным явлением. Тогда же вовлекаются в активный выставочный оборот произведения народных мастеров-косторезов с Чукотки, начинается творчески продуктивный процесс взаимовлияния разных художественных миров и творческих систем. Он станет со временем родовой чертой магаданского искусства, придаст ему оригинальность и своеобразную неповторимость.

Месяцем раньше, в ноябре 1956 года, магаданцы впервые представили свое искусство за границами области — в Иркутске, на выставке «Сибирь и Дальний Восток». Именно тогда Москва заметила новый очаг художественной жизни в России, а местные живописцы впервые смогли сравнить уровень мастерства свой и представителей регионов с куда более давними традициями художественной культуры. Работы семерых магаданцев все были этюдного характера, вещами, идущими от «нутра», а не от солидной академической подготовки. Но тем не менее что-то в этих холстах обратило на себя внимание. В результате решением правления Союза художников СССР от 12 августа 1957 года в Магадане было предложено учредить оргбюро по созданию областного отделения Союза художников РСФСР. 20 ноября общее собрание эту организационную группу выбрало.

Чтобы создать самостоятельную профессиональную организацию, необходимо было иметь кандидатов в члены Союза, а затем определенное количество его членов. И этот, обычно затяжной, путь прошли художники области на удивление быстро. В начале 1957 года девять из них были приняты правлением Союза художников СССР кандидатами. Это живописцы В.И. Антощенко-Оленев, Н.И. Гетман, И.Е. Гриценко, В.Г. Косогоров, Н.И. Ларин, А.В. Лукьянов, скульпторы Р.А. Мингалеева, М.М. Ракитин, искусствовед Л.Е. Тимашева. Позже к ним присоединился Д.А. Брюханов. Он, а также скульпторы Ким Ин Хо и М.М. Ракитин стали в 1960 году первыми в городе членами Союза художников СССР. Вместе с чукотскими косторезами, также членами Союза, они образовали заветную десятку.

Теперь по уставу стало возможным создание Магаданского отделения Союза художников РСФСР. Промежуточным этапом на пути к его возникновению было образование в апреле 1959 года Магаданских художественно-производственных мастерских от Якутского отделения Художественного фонда РСФСР. Но уже скоро магаданцы организационно отделяются от Якутии. Учредительное собрание местных художников 27 апреля 1962 года положило начало областному творческому союзу. После этого события меняются облик и характер областных выставок: начиная с 1964 года они представляют исключительно работы членов Союза и его творческого актива.

Оформительские заказы от города, предприятий, прежде всего в виде наглядной агитации, творческие заказы, договоры на работы «под выставки» с Министерством культуры РСФСР дали возможность целой обойме художников жить на средства от художественного труда. В результате в Магадане впервые сложились благоприятные условия для профессионализации в сфере изобразительного искусства и включения его в контекст общероссийской художественной жизни.

С появлением разветвленной сети коммуникаций периферийность как синоним заведомой отсталости от лучших образцов современного творчества в центрах все меньше становилась неодолимым объективным препятствием. В Магадане с его фактически «островным» положением по отношению к Большой земле это проявилось особенно наглядно. Творчески активному художнику теперь легче было преодолеть барьер отдаленности. Для этого как раз в начале 60-х годов создаются основательные предпосылки. Одна из них — институт зональных выставок — пролог к республиканским и всесоюзным экспозициям. Такая поэтапная система отбора вовлекла художников-магаданцев в круговорот художественной жизни страны, направляемой из центра.

В целом развитие магаданского искусства на профессиональном уровне происходит в границах заключительного тридцатилетия истории искусства советского. Будучи его неотъемлемой частью, произведения местных художников не могли не отражать тем, образов, идеалов, художественных подходов, идейного осмысления истории и современности, типичных для всего советского искусства. Плоть от плоти национального русского искусства, в добротной его классике и художественной педагогике магаданцы изначально имели фундаментальную опору, особенно благодаря прибывшим выпускникам художественных училищ и вузов. И эта преемственность наложила определенный отпечаток на их работы.

Барьер высоких требований к творчеству магаданские художники впервые преодолели в 1960 году, когда на республиканской выставке «Советская Россия» Д.А. Брюханов и М.М. Ракитин представили Магадан в столице. Состоялось «включение» творческих сил города в общероссийский художественный процесс. И это не было случайной удачей. Затем последовало умножение побед на выставках самого высокого ранга. В 60-х годах заявили о себе также Н.И. Гетман, А.С. Макаров, Ю.И. Панюшев, П.С. Попов, Л.А. Серков, В.И. Удовенко. Вместе с уже упомянутыми их можно считать поколением «отцов-основателей». Они первостроители местного отделения Союза художников РСФСР, их работами оно обретало творческий авторитет в регионе, признание в стране.

Отметим особое, явно ведущее положение графики в Магадане на рубеже 50—60-х годов. В ней были взяты первые по большому счету творческие высоты. Раньше всех преодолел их Д.А. Брюханов. Его творчество было созвучно эстетике обновляющегося тогда советского искусства. Основные достижения художника связаны с книжной графикой. Линогравюра, черная тушь и гуашь — вот техника его работ. Четкий отбор — только необходимое и ничего лишнего, аскетическая контрастность черного и белого — его излюбленный изобразительный прием. Первым в Магадане условность изображения он сделал приемлемой нормой.

Подавляющая часть работ Д.А. Брюханова — иллюстрации к чукотским, эвенским, эскимо сским, якутским сказкам. Именно в фольклорном материале, сочетающем поэтическую выдумку и реалии аборигенного быта, художник явил нам неповторимое авторское своеобразие. В фольклоре он нашел гармонию первозданной наивности и чистоты чувств людей — детей природы и перенес ее в образный строй оформления книг В. Ятыргина, В. Кеулькута, Ю. Рытхэу. Д.А. Брюханов творил, исходя из фольклора, образ бытия народов Севера. Чукчи, эскимосы, эвены оставались в массе своей охотниками, зверобоями, оленными пастухами-кочевниками. Черты «потерянного рая» патриархальной древности открывали европейцы у таких этносов. И именно эти черты сформировали облик большинства произведений Д.А. Брюханова. В них есть доля идилличности: он избирательно дал отрадное, лучшее, поэтически приподнятое, что было в жизни аборигенов.