Биография Никиты Михалкова

В.ПОЗНЕР: На религию?

Н.МИХАЛКОВ: Да.

В.ПОЗНЕР: Ну, я  атеист.

Н.МИХАЛКОВ: А-а.

В.ПОЗНЕР: Вот поэтому.

Н.МИХАЛКОВ: Ну, я пошел.

В.ПОЗНЕР: Ну зачем  же? Надо же терпимость иметь. Хорошо. Значит, вот что. Почти день в день пять лет тому назад вы выступали на пленарном заседании XIII Международных  рождественских образовательных чтений. И вы сказали следующее: "Через 60 лет после окончания войны, когда проезжаешь по русским деревням, создается ощущение, только что кончилась Гражданская война. Как можно жить в том месте, которое ты не любишь настолько, что у тебя нет силы и воли привести его в порядок? Мы не народ – мы электорат, мы не страна – мы территория. Поэтому мне думается, что если мы реально не посмотрим на себя со стороны и не ужаснемся тому, насколько мы теплохладны и равнодушны к самим себе, нам нечего ждать, чтобы нас уважали другие". Это было пять лет тому назад. Что-нибудь для вас изменилось?

Н.МИХАЛКОВ: Повторяю слово в слово сегодня то, что  сказал тогда. К огромному сожалению. Потому что мертвые деревни, заросшие поля. При том нашем огромном желании, и возможности, и некоем пиаре того, что впереди у нас нанотехнологии, инновации и так далее, и так далее, и в каждую деревню придет интернет, боюсь, что просто некуда будет приходить интернету, потому что деревня умирает. Ведь, понимаете, зима согревает человека только тогда, когда он согревает ее. И это аксиома. Когда вы едете, проезжаете на поезде – посмотрите на полосу отчуждения. Зайдите в шлюз. Вы подымаетесь, что вместе с вами всплывает? Зайдите в любое место. Мы не ощущаем ценности того, чем владеем. Мы реально теплохладны, мы равнодушны, нас не держит ничего около земли. И если это будет продолжаться, мы потеряем не только уважение, мы потеряем страну. Мы потеряем страну, Владимир Владимирович. Потому что через какой-то момент вдруг люди, которые нас окружают, скажут: "Ребят, вы чего? Нам есть нечего, у нас масса народу. У вас столько земли. Чего вы там ничего не делаете? Дайте-ка мы за вас это сделаем". И сделают! Я вам приведу потрясающий пример. В одной губернии гениально абсолютно. Заседание у губернатора идет, и разбирают бумаги и проблемы. Из одного района приходит бумага, они разбирают, о 26% безработицы. Какой кошмар! Все кивают головами: что делать. А следующая бумага оттуда же – просьба разрешить принять на работу молдаван. Ну вы понимаете? Это значит не безработица, а просто не хотят работать. Просто не хотят. Поэтому я думаю, что здесь задача власти - на мой взгляд, повторяю, я могу тысячу раз ошибаться, – получается, именно в этом.

В.ПОЗНЕР: Когда  читаешь различные ваши выступления, интервью, которые вы даете, невозможно не почувствовать, что у вас острое неприятие того, что сегодня происходит в России. Просто это чувствуется сильно.

Н.МИХАЛКОВ: Это  неверно.

В.ПОЗНЕР: Ну так  получается. Вот посмотрите: "Если бы я был врагом России, я бы объявил  ей войну и выиграл в три  дня". Раз. Или: "Возникает общее ощущение безысходности. Нет радости, нет предвкушения будущего. От этого мало детей. Иногда я думаю: "Господи, ну хоть бы мы вымерли все!" Чем земля-то виновата? Пусть сюда придут шведы, китайцы, кто угодно". Это как? Было сказано сгоряча?

Н.МИХАЛКОВ: Нет! Я это говорю для того, чтобы пробудить и пробудиться самому.

В.ПОЗНЕР: Пробудиться?

Н.МИХАЛКОВ: Да! А вы думаете, что мы другие? Вот  я? Я такой же, к сожалению. Знаете, кто-то из великих сказал: "До чего мы, русские, легко завоевываем пространства и как бездарно их используем!" Это проблема наша национальная, это проблема характера национального. Взглянем на теннисистов наших, которые замечательно поднялись в мире. При счете 5:1 в третьем решающем сете – и сливают. Это может быть с любым. Но это к славянскому характеру имеет прямое отношение. Мы должны научиться доводить до конца. Я как раз именно поэтому это и говорю. Потому что когда видишь вот это отсутствие воли жить. Владимир Владимирович, воля жить. Пульс воли жить должен быть ощутим властью, государством и так далее.

В.ПОЗНЕР: Почему это произошло или происходит? Если вы говорите, что это часть  славянского характера, тогда это  уходит в древность.

Н.МИХАЛКОВ: Ну нет. Это часть.

В.ПОЗНЕР: Часть.

Н.МИХАЛКОВ: Да, да.

В.ПОЗНЕР: Почему так произошло? Вы мне рассказываете истории, я могу рассказать другие. Когда я бывал в деревнях, где просто все покосилось, упало, грязные окна, спрашиваешь людей: "Но почему вы не хотите у себя дома, чтобы было приятно и чисто?" - "А-а..." Вот это что такое?

Н.МИХАЛКОВ: А зачем?

В.ПОЗНЕР: Для  себя.

Н.МИХАЛКОВ: А  зачем? Белые пришли – грабят, красные  пришли – грабят. Вспомните великих  режиссеров братьев Васильевых в  картине "Чапаев". Нету вот этого  внутреннего стержня, надежды нету – она не пришла. Вы посмотрите. Если эта земля так или иначе в провинции русской, туда не будет развиваться, это будет жизнь мегаполисов. Песочница московская, песочница санкт-петербургская, там, новосибирская. Это будут мелкие княжества. Что делал Столыпин, когда он расселял людей по Сибири, их отвозил на Восток? Столыпинские вагоны, про которые нам в школе объясняли, что это гнусность и мерзота. Да! Люди, дети и скот, как они, собственно, и жил у себя в домах, потому что хлев был в доме практически. Они все грузились, им давался надел, сколько возьмешь. Им давался кредит Крестьянского банка беспроцентный вообще. И на 10 миллионов людей увеличилось население страны. Не будет оно увеличиваться, если не будет надежды жить. Я как попка-дурак пытаюсь достучаться и объяснить: давайте приберемся в стране.

В.ПОЗНЕР: О! Я  хочу вас как раз тут процитировать: "Нам необходимо прибраться в  своей стране. Неприлично носить дорогостоящий  костюм от Бриони поверх грязного белья. Бессмысленно забивать запахи грязного тела дорогим одеколоном. Пришло время  нам ткнуть в самих себя, как щенка в собственные испражнения, чтобы мы очнулись и осознали. Никто за нас это не уберет. Этот смердящий запах порождает вокруг России презрение к нам, недоверие, нелюбовь. Ни оборона, ни космос, никакие инновации без этого жить не будут. Они, извините, утонут в дерьме".

Н.МИХАЛКОВ: Вы со мной согласны?

В.ПОЗНЕР: Увы, согласен. Тут было сказано слово "нелюбовь" - к своему месту и так далее. Извините, я все-таки зацеплюсь за него и переведу на вас, потому что  этот вопрос возникает часто. Вы как-то сказали, что ваша личность вызывает глухой, глубинный, абсолютно бессмысленный, но очень мешающий жить протест. И еще: "Если меня не любят, то на уровне каком-то генетическом". У вас есть объяснение этому явлению? Почему вас вот так не любят? Ну не все. В чем дело?

Н.МИХАЛКОВ: Владимир Владимирович.

В.ПОЗНЕР: Да?

Н.МИХАЛКОВ: Зачем  это мне-то объяснять себе самому? Вы понимаете, в чем дело? Вот если я люблю, объяснять ничего не надо. А если я не люблю, я обязан это  объяснить. Тем, кто это испытывает, пишет, говорит и об этом судачит. У меня вопрос простой: "Что я вам плохого сделал? Конкретно?" Одного человека ты мог ограбить, другому нахамил. Что я вам плохого сделал? И выясняется, что ни-че-го. Никто не может мне предъявить претензию в связи с тем, что я его оскорбил, унизил или чем-то обидел. Почему я и говорю, что это на уровне каком-то генетическом. Мешает это. Это мешает.

В.ПОЗНЕР: Вам  это неприятно?

Н.МИХАЛКОВ: Как  вам сказать? Ведь важно же, кто  это. Вот когда человек тебя не любит и не может объяснить, он мне неинтересен.

В.ПОЗНЕР: То есть это вас как-то не тревожит? Вы не испытываете по этому поводу какого-то такого неуюта, чувства, я не знаю, как  это сказать?

Н.МИХАЛКОВ: Я  буду неискренен, если скажу вам, что  я от этого получаю удовольствие. Нет. С другой стороны, это выдает такой драйв, такой бойцовский. Я, так сказать, по характеру такой. Если меня все время по шерсти гладить, то я засыпаю. И это очень опасно, потому что я становлюсь безопасным. Это для меня опасно, потому что это нехорошо. Но ведь есть... Давайте разговаривать, да? Допустим, я говорю моим оппонентам: "Ребят, прямой эфир. Сели и говорим".

В.ПОЗНЕР: И что? Никто этого не сделал?

Н.МИХАЛКОВ: Никто  не сделал.

В.ПОЗНЕР: Да ну ладно!

Н.МИХАЛКОВ: Да я  сколько раз предлагал!

В.ПОЗНЕР: Это  страшно интересно, в прямом эфире.

Н.МИХАЛКОВ: Я  сколько раз предлагал. Вот возьмите съезд. Мне было предъявлено 14 претензий, где было воровство, вот это все. Есть, да? Но на каждый вопрос я дал  абсолютно полный ответ, и выясняется: это, ребята, неправда. А если это неправда, то какая мне разница, каким образом мне с вами общаться по этому поводу? Вы же видите, что это неправда. Я вам доказал? Доказал. Возьмите диск съезда нашего, посмотрите внимательно его – 2,5 часа. Это блокбастер с точки зрения того, что на каждый конкретный вопрос людей, которые тебя обвиняют, ты даешь конкретный ответ. И выясняется, что все не только не так, а совсем наоборот. Потому что тебя обвиняют эти люди в том, что они сами не сумели бы сделать, если бы были на моем месте.

В.ПОЗНЕР: Зависть?

Н.МИХАЛКОВ: Ну, зависть – это вообще движущая сила нашего отечественного истеблишмента.

В.ПОЗНЕР: Вы довольно любопытно, на мой взгляд, рассуждаете  о русской интеллигенции. В частности, вы говорите, что русская интеллигенция  отличается от всех прочих тем, что она не выходец из своего народа. И отсылаете нас к Петру I, который отправлял детей боярских учиться в Европу, в Голландию и так далее, но при этом не сказал их родителям, что утром следует пить не водку, а кофе и вообще брить бороды. И тогда эти уже вернувшиеся взрослые люди оказались совершенно чужими. И вот вы говорите: "Наша интеллигенция – она, условно говоря, голландская". Вопрос. Что, Пушкин, Достоевский, Толстой, вы сами – вы что, все голландцы в этом смысле?

Н.МИХАЛКОВ: А я не считаю их интеллигентами.

В.ПОЗНЕР: Ильин  тот же самый, который...

Н.МИХАЛКОВ: Они  не интеллигенция.

В.ПОЗНЕР: А кто  же они?

Н.МИХАЛКОВ: Они  – аристократы. Это разные вещи.

В.ПОЗНЕР: Достоевский, какой же он аристократ?

Н.МИХАЛКОВ: Это  огромная разница. Кстати говоря, как раз наша способность интеллигентская, так сказать, искать и самокопательства привела к, в общем-то, гибели России.

В.ПОЗНЕР: Вопрос другой.

Н.МИХАЛКОВ: Русская  литература погубила Россию во многом очень. На мой взгляд. Хотя и не только на мой.

В.ПОЗНЕР: Это  интересная точка зрения.

Н.МИХАЛКОВ: Так  же думает и Василий Васильевич Розанов, с которым я согласен в данном случае.

В.ПОЗНЕР: Да.

Н.МИХАЛКОВ: Но вы понимаете, в чем дело. Дело в том, что возникла пропасть между теми, кто вернулся, обремененный знаниями и новым взглядом на мир, и теми, кто жил здесь. Эта пропасть возникла. Волошин писал: "Великий Петр был первый большевик". Это действительно так. На уровне большевика он пытался переделать огромную страну, достиг невероятных успехов, но в то же время навсегда разделил этот народ с этой интеллигенцией.

В.ПОЗНЕР: Которой  до него, выходит, не было.

Н.МИХАЛКОВ: Чего, разделения?

В.ПОЗНЕР: Интеллигенции  не было до него – так выходит.

Н.МИХАЛКОВ: В  том представлении, о котором  вы говорите, - конечно, не было. Протопоп Аввакум – интеллигент?

В.ПОЗНЕР: Вы сами аристократ? Или вы голландец? Вы себя где ощущаете?

Н.МИХАЛКОВ: Нет, я летучий аристократ.

В.ПОЗНЕР: "Летучий  аристократ" - хорошая формулировка. А все-таки, почему русская литература погубила страну? Объясните мне. Это вы имеете в виду конкретных людей? Чехова, там, Бунина, я не знаю?

Н.МИХАЛКОВ: Владимир Владимирович, так сказать, такой  слоган: "Михалков сказал, что русская  литература погубила страну", - и  сразу это...

В.ПОЗНЕР: Ну снимаем.

Н.МИХАЛКОВ: Да.

В.ПОЗНЕР: Снимаем.

Н.МИХАЛКОВ: Я  вам скажу. Вот это ощущение себя виноватым, ощущение себя все время  копающимся в том, как правильно  или неправильно поступил. Ощущение, которое, с одной стороны, дает потрясающее  смирение и возможность думать о другом человеке, который, как мы понимаем, есть не средство, а цель. Это величайшее достоинство русской литературы. А с другой стороны, это же самое привело к тому, что любое явление, которое не должно быть оспариваемо, скажем, как аксиома должно восприниматься, потому что она корневая система, оно тоже стало подвергаться сомнению.

В.ПОЗНЕР: Пример. Один.

Н.МИХАЛКОВ: Например, все отношение к православию. Ну в какой стране можно было в  течение двух-трех лет лишить огромную страну с почти двухтысячной историей православия, заставить взрывать собственные храмы, разграбливать их, сжигать иконы и закапывать живьем священников? В каком страшном сне?