Биография Никиты Михалкова

В.ПОЗНЕР: Очень  многие спрашивают, как обстоят дела с "Утомленными солнцем-2".

Н.МИХАЛКОВ: Я  закончил снимать все Божьей милостью. Смонтирована первая часть. И я надеюсь, что мы покажем ее, даст Бог, в  апреле, и начнется прокат. И где-то в конце года – начале следующего выйдет вторая часть. Плюс к этому через какое-то время будет готово 15 серий для телевидения. Но это не те серии, как бывает - что все, что не вошло в кино, вошло туда. Мы отдельно снимали сцены, огромные эпизоды специально для сериала.

В.ПОЗНЕР: Еще  спрашивают, почему вы разделили "Утомленные солнцем-2" на две части. Не опасно ли это с точки зрения даже зрительского интереса?

Н.МИХАЛКОВ: Опасно, опасно. Но, с другой стороны, когда  мы погрузились в этот материал по-серьезному, когда я начитался вместе с моими коллегами, соавторами воспоминаний, писем, то стало понятно, что хочется сказать о большем. Вложить все в одну картину невозможно. Сделать картину в шесть часов длиной тоже невозможно. Работать только на сериал – не хочется, потому что другой масштаб. Поэтому, собственно... В принципе, мы не первые в этом вопросе. Уже, скажем, успешная картина Тарантино – она шла именно так. Важно, чтобы в конце первой части люди захотели посмотреть вторую. Вот это самое главное.

В.ПОЗНЕР: Евгений  Юрьевич Сидоров: "Как вы считаете, необходимо ли наконец принять нелегкое решение о захоронении вождя  революции? Интересовались ли власти мнением  деятелей культуры по данному вопросу?" Но вы-то что считаете?

Н.МИХАЛКОВ: Я не хочу, чтобы мое мнение стало мнением деятелей культуры, оно мое личное мнение. Я давно об этом говорил. Другой разговор, что... вы понимаете, мне кажется, что если бы Владимир Ильич Ленин при жизни узнал, что его тело будет находиться на поверхности земли и его будут показывать детям и людям как просто некий неодушевленный предмет, он бы человека, который это придумал, подверг очень серьезному наказанию. Потому что это действительно наказание. Это большое наказание. Другой разговор, что есть люди старшего поколения, для которых это символ и образ. Их не так много осталось, и не так много им жить. Поэтому я думаю, что здесь нужно просто сбалансировать и принять решение. Но с точки зрения и морали, и веры, и православной культуры, конечно же... Я думаю, что его душа мечется из-за этого. А он сам, как я слышал и даже читал, завещал похоронить себя рядом со своей матушкой на Волковском кладбище.

В.ПОЗНЕР: Дмитрий  Леонидович Юношев: "Если бы вдруг  вы стали Президентом России, какими были бы ваши первые шаги?"

Н.МИХАЛКОВ: Я  отвечу словами одного из замечательных  русских деятелей, не помню кого: "Всем оставаться на местах". Вот  первая мысль, понимаете? У нас в  России в XII веке была замечательная  летопись, в которой было сказано, что что-то не получилось, потому что делалось с тяжким, звероподобным рвением. Мы все делаем с таким рвением. Мы пьем с таким рвением, мы боремся с алкоголизмом с таким же рвением и вырубаем лозу виноградную. Поэтому человек, пришедший на место, тем более такое ответственное, первое, что должен сделать, это чтобы действительно все остались на местах, а не разбежались, потому что страшно. А потом уже надо принимать решение.

В.ПОЗНЕР: Борис  Борисович Зябрев: "Ваши фильмы всегда вызывали у меня восхищение. Трудно сравнивать вас как художника с кем-либо из ваших коллег. Вместе с тем ваша гражданская позиция при любой власти не вызывает подобного ощущения. Вы всегда "с властью", всегда подле нее, будь то времена СССР или наши дни. Это действительно искреннее уважение и нынешних, и прошлых руководителей страны или просто умение дружить с властью в обмен на свободу творчества?"

Н.МИХАЛКОВ: Вообще, дружба с властью в обмен на свободу творчества – это, наверное, было бы гениально, если бы так возможно было: дружить с властью - и я  абсолютно свободен в творчестве. Даже если мне что-то не нравится в этой власти, я о ней говорю и об этом говорю. И, учитывая, что у меня хорошие с ней отношения, я абсолютно в этом свободен. Но это не совсем так. Что значит "при советской власти"? У меня не было ни одной премии при советской власти, моя картина "Родня" пролежала на полке три года, я получил около 200 замечаний. Я просто об этом не говорю, потому что не считаю нужным об этом говорить. А кроме того, существует самое главное – то, что ты делаешь. Мне не стыдно ни за одну свою картину. Не потому, что я их считаю такими хорошими. Потому что мне сегодня не нужно говорить, потупив взор, что "знаете, время было такое, приходилось это делать". Я делал то, что мне нравилось, и то, во что я верил, и абсолютно не обязательно было, чтобы я дружил с властью, потому что если вы посмотрели бы обсуждение в Госкино моих картин, скажем, той же самой "Родни" или "Обломова", то вы бы поняли, что это не так. А что касается сегодняшнего дня, то это не дружба с властью, а дружба с людьми. Точно так же, как я дружил с Руцким, и когда они были в Белом доме обстреливаемы, я единственный, между прочим, по этому каналу и по другим тоже не клеймил их позором. Я сказал, что выбираю друзей не по должностям, а потому что это мои друзья. И он так и остался моим другом. Поэтому в данном случае это разговор не о власти, а о людях.

В.ПОЗНЕР: Александр  Иосифович Малкиель: "Задаю вам  тот же вопрос, который в этой же передаче поставил в свое время  перед Андреем Кончаловским. Как, на ваш взгляд, продуктивно бороться с растущей в России ксенофобией?"

Н.МИХАЛКОВ: Разговаривать  надо с людьми. Надо разговаривать. Вы понимаете, наша проблема порой, как  мне кажется, заключается в том, что мы любим обиженных и сами любим обижаться. А проблема, когда  она существует, должна быть озвучена. Если сесть друг против друга, как мы с вами сидим, людям, заклятым врагам, и разговаривать друг с другом, и понять, в чем правда каждого из них, – но с желанием понять, а не с желанием выиграть, – я думаю, что все было бы намного проще. Не проще, но, по крайней мере, был бы виден выход. Когда американцы борются с исламом бомбами, это наивно выглядит, потому что надо вести какой-то диалог на уровне духовном, а не на уровне войны с людьми, у которых мама получает цветы в подарок за то, что ее сын угробил 300 человек в самолете. Поэтому мне кажется, что здесь просто надо разговаривать.

В.ПОЗНЕР: Следующий  вопрос довольно длинный, но он важный и так или иначе звучал у  многих.

Н.МИХАЛКОВ: Вы попросите  у меня, чтобы ответ был коротким, я так понимаю?

В.ПОЗНЕР: Нет-нет. Я прошу, чтобы вы просто ответили, как считаете нужным.

Н.МИХАЛКОВ: Хорошо, поехали.

В.ПОЗНЕР: Андрей Вершинин: "Хотелось бы услышать вашу точку зрения по поводу Сталина. В  программе "Имя России" вы дословно сказали следующее: "Десять лет назад Сталин был вычеркнут, назван злодеем, и в результате на нем был поставлен крест, и на семидесятилетней истории нашей страны, что привело к тому, что огромное количество людей, которые прожили свою жизнь именно в этот период, потеряли смысл своей жизни. Потому что, дойдя до 50, 60, 70 лет, им вдруг объяснили, что все, что они делали, было неправильно. Это несправедливо, это жестоко, а самое главное, это недальновидно, потому что не оценивать фигуру Сталина во всей сложности и рисовать его одним цветом, на мой взгляд, тоже неправильно и недальновидно". Дальше человек пишет: "Я согласен с вами по поводу возможной потери смысла жизни у сталинского поколения. Мне непонятно другое: о какой сложности фигуры Сталина вы говорите? Неужели у этого человека могут быть другие цвета, кроме черного цвета убийцы и злодея?"

Н.МИХАЛКОВ: Вы знаете, отвечать мне, в общем-то, довольно просто, потому что сам ответ у этого  человека в нем самом. Он считает  так.

В.ПОЗНЕР: Он вас  спрашивает, что вы думаете.

Н.МИХАЛКОВ: А  я думаю как раз то, что вы только что процитировали.

В.ПОЗНЕР: Вы так  думаете?

Н.МИХАЛКОВ: Было бы нелепо, если бы я говорил одно в одной передаче и совершенно противоположное в другой – это  я представлял бы узко медицинский  интерес для вас, Владимир Владимирович. Поэтому я думаю, что да, конечно, тяжелейшее, чудовищное время. Но я вам приведу один пример, а оценивайте как угодно - рабы, не рабы. Идут съемки фильма "Утомленные солнцем-2". Великий русский артист Суханов Максим играет роль Сталина. Сидит группа, которая ждет артиста на съемочной площадке. Снимаем мы на даче Сталина в Кунцеве, на Ближней даче. Он на гриме. Сидят люди, молодые, тридцати-, двадцатипяти-, сорокалетние, люди разные. Есть старшее поколение. Он сидят, ждут – кто курит, кто пьет чай, разговор идет, солнышко, ждем артиста с грима. И входит артист в гриме Сталина, в его костюме, его походкой, с чуть-чуть согнутой рукой - и группа встает. Ну чего тут? Их не заставили. Ничего не случится, если они будут, развалясь, продолжать курить. Значит, что-то такое генетически в них заложено, что заставляет их – не от страха, какой страх может быть у двадцатилетнего, двадцатипятилетнего человека? Но есть нечто такое, что заставляет к нему относиться именно так.

В.ПОЗНЕР: Ну, генетический страх может быть, если вы употребляете слово "генетический" как раз.

Н.МИХАЛКОВ: Этот страх так выдавлен, аж страшно, как  его выдавили, что даже вообще ничего не страшно. Особенно в отношении  того, как мы относимся к собственным  детям, культуре и истории. Так что...

В.ПОЗНЕР: Александр  Юрьевич Стефанов: "16 октября 2007 года в "Российской газете" было опубликовано подписанное вами и другими известными деятелями культуры письмо от имени  всех представителей творческих профессий  в России (это в кавычках), в котором говорилось о необходимости пребывания Владимира Владимировича Путина на посту главы государства и после 2008 года. Подписывая это письмо, вероятно, вы понимали, что – первое - оно не выражает мнение всех представителей творческих профессий в России. Второе: опубликование такого письма будет похоже на желание угодить власти. Третье: призыв, содержащийся в письме, противоречит демократическим и правовым ценностям, да и Конституции, которым непросто укорениться в нашей стране. Как вы можете прокомментировать это письмо сегодня?"

Н.МИХАЛКОВ: Я  прокомментирую очень просто. Во-первых, я никогда не подписывал писем  от всех деятелей культуры. Это письмо подписано мною, Никитой Михалковым как президентом фонда "Культура", это раз. Второе: угодить власти - ну мы уже об этом говорили, да?

В.ПОЗНЕР: Да.

Н.МИХАЛКОВ: Третье. Почему я так считаю? Потому что  я считаю, что четыре года для  президента в такой стране, как  Россия, это ничто. А учитывая еще  то, что в нашей стране, так  сказать, конкурентная борьба за власть строится в основном на черном пиаре, на том, чтобы обгадить того, кто претендует с тобой на это место, – посмотрите, недалеко у нас есть страна, в которой это происходит, да? То может получиться следующее. Вот я военнослужащий, я юнкер, я кадет, я курсант, я поступил в училище, я заканчиваю учебу. Мой главком - Верховный главнокомандующий Икс. Проходит четыре года. Я ему присягаю, получаю оружие. Меня воспитывали, меня учили. А через четыре года приходит человек, говорит, что "вот этого надо расстрелять". В такой стране, как Россия, где мы сейчас находимся в одном времени, а в другом времени совсем находится другая часть страны, такие эксперименты чудовищны – они в результате приводят к катаклизмам, причем не только для России. Когда мы говорим, допустим: в чем заключалась сила монархии? В том, что монарх оставлял свою власть детям.

В.ПОЗНЕР: Да, конечно.

Н.МИХАЛКОВ: И  он за это отвечал перед детьми, а не перед своей партией, женой  и так далее. Поэтому я считаю и думаю, что правильно поступили, также с подачи сегодняшнего президента, - о том, чтобы сроки были увеличены. Думаю, что, в принципе, они могут быть и еще больше увеличены при одном условии: если тот, кто будет у власти, будет соответствовать чаяниям народа. А выбирается он народом, и народ сам должен отвечать за тех, кого он выбрал. И если он ошибся - бедный народ.

В.ПОЗНЕР: Ну что  ж, на этом закончилась первая часть, я имею в виду вопросы наших  зрителей. Сейчас мы уйдем на рекламу, и дальше уже буду задавать вопросы  я. Так что не уходите.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

В.ПОЗНЕР: Переходим  собственно к интервью. Я хочу сказать  вам и нашим зрителям, что не коснусь двух тем – я не коснусь  кино, и я не коснусь религии. Кино - потому что просто нет времени: у нас 50 минут, а надо было бы часа полтора, по-хорошему, а то и больше. Религии – потому что у нас с вами очень разные взгляды на это, а у нас не диспут, у нас интервью, и я никак не собираюсь с вами спорить. Поэтому я оставлю эту тему.

Н.МИХАЛКОВ: Высказаться  можно. А почему спорить, зачем спорить?

В.ПОЗНЕР: Ну, разные точки зрения. Диспут – это диспут, а в данном случае у нас интервью. Поэтому я просто хотел предупредить.

Н.МИХАЛКОВ: А  почему вы решили, что у нас разные точки зрения?