Влияние западноевропейских держав на образованность в России

Географические  сведения «поверстных книг», которые  изготовляли в Ямском приказе, давали ямщикам возможность исчислять  прогоны. В них были перечислены  дороги от Москвы в другие города и  уезды, селения по пути следования, расстояния между ними. Упоминались  и важнейшие города за рубежом. 

В Посольском приказе  хранились материалы со сведениями об окрестных странах: наказы послам, отчеты последних — статейные  списки. В Сибирский приказ поступали  отписки, сказки русских землепроходцев и мореходов, бороздивших сибирские  и дальневосточные просторы, прилегающие  к ним моря и океаны; статейные  списки посольств к кочевым народам. 19

Сведения о  Сибири и Дальнем Востоке, их соседях, речных и морских путях, собранные  русскими людьми, во многом обогатили  мировую географическую науку. Иностранцы и в России и вне ее всякими  путями, законными и незаконными, жаждали получить материалы Посольского  и Сибирского приказов. Так или  иначе они становились известными в Европе, и ряд авторов использует русские материалы в своих трудах, картах. Чертеж России Федора Годунова положен в основу

карты Восточной  Европы, сделанной Гарритсом. Следы использования тех же материалов можно найти в сочинениях голландца И. Массы, англичанина С. Коллинса, шведа И. Кильбургера, француза Ф. Авриля и многих других. Среди этих книг особо следует выделить «Северную и Восточную Татарию» Николая Витзена, амстердамского бургомистра, изданную в 1692 г .

Еще большее  распространение получили исторические сочинения — летописные своды, повести, сказания и другие памятники предшествующих столетий. В XVII в. к ним прибавились многие новые летописи и хронографы, повести и сказания. Обоснование прав М.Ф. Романова на царский престол — главная задача «Нового летописца» (1630) и его продолжений. После него был составлен ряд других летописных сводов. В частности, в 1652 г . появился свод патриарха Никона, в 1686 г . — свод по случаю заключения «Вечного мира» с Речью Посполитой. Эти и другие летописные труды, составленные в Москве, носят сугубо официозный характер. В других (летописи сибирские, белорусско-литовские, северо-русские и проч.) нет прямой зависимости от официальной точки зрения, но и они, конечно, проникнуты той же феодальной, дворянской идеологией. 20

Помимо сочинений, которые продолжают летописную традицию, в XVII в. появляются исторические сочинения  нового типа, переходного от летописного  жанра к своего рода монографическому или обобщающему. К первому типу можно отнести труд Сильвестра Медведева «Созерцание краткое лет 7190, 7191 и 7192, в них же что содеяся во гражданстве». Это единый и подробный рассказ о конце правления царя Федора Алексеевича, московском восстании 1682 г . и начале регентства Софьи Алексеевны. Изложение доведено до 1684 г .

В конце 70-х годов, четыре года спустя после выхода в  Киеве, в Москве опубликовали «Синопсис» Иннокентия Гизеля, украинского ученого, архимандрита Киево-Печерского монастыря. В нем дан обзор, краткий и популярный, русской истории с древнейших времен до той эпохи, когда жил и писал его автор. Позднее его переиздавали десятки раз, настолько он стал популярен как пособие для чтения.21 

Глава 4. Влияние  Западноевропейских держав на образованность в России 

Московская Русь XVI — XVII вв. не была изолирована от других государств. Естественно предположить, что она испытывала влияние на свою культуру со стороны западных держав. В.О. Ключевский считал, что  «западное влияние, проникая в Россию, встретилось здесь с другим господствующим в ней дотоле влиянием — восточным, греческим». При этом в отличие  от греческого, которое «руководило  лишь религиозно-нравственным бытом  народа», западное «проникало во все  сферы жизни»22. Однако, по его мнению, о западном влиянии нельзя говорить до XVII в. Приведем логику его рассуждений. В XV-XVI вв. Россия уже была знакома  с Западной Европой. Но в этот период можно говорить лишь об общении, а  не о влиянии. Влияние же, по мнению В.О. Ключевского, наступает лишь тогда, когда общество, его воспринимающее, начинает осознавать необходимость  учиться у превосходящей его  культуры. И только в XVII в. в России распространяется «чувство национального бессилия», а это приводит к осознанию своей отсталости. Отсюда и понимание необходимости учиться у Западной Европы23. Здесь речь идет, прежде всего, об осознанном влиянии, «о стремлении русских освоить чужое»24. Однако, воздействие неосознанное, по мнению автора, начинает распространяться гораздо раньше. В данной статье нас интересует осознанное заимствование русских у западной культуры, их стремление постичь западноевропейское образование.

Известно, что  в XVI — XVII вв. усиливается приток иностранцев  в Россию. Об этом неоднократно писали иностранцы — современники. Например, Иржи Д. негативно отзывался о  присутствующих в России иностранцах25. Впрочем, его отношение к кальвинистам и лютеранам, коих, как он считал, было большинство среди приезжающих  в Московию, во многом было предвзятым.

Несмотря на эти нелестные характеристики, среди  приезжавших в Россию было много  высокообразованных людей, которые  стремились передать свои знания русским  людям, полученные в западноевропейских университетах. Наиболее яркий тому пример — Максим Грек, который приехал  в Россию в 1508 г. Он, как известно, получил европейское образование, поэтому синтезировал, по выражению  одного из исследователей его творчества Н.В. Синициной, «западноевропейский» и «афонский опыт»26. Максим Грек собрал вокруг себя кружок. Члены кружка интересовались кроме всего прочего и достижениями западной науки. Не случайно его называют академией Максима Грека.

Воспоминания  иностранцев о России XVI — XVII столетий изобилуют замечаниями о том, что «русские не учатся никакому другому  языку», «ненавидят учение»27 и т.п. Это  совсем не означает, что у русских  людей не было соответствующих способностей. На это справедливо указывал еще  Ю. Крижанич. «…пусть же никто не говорит, — писал он, — что нам, славянам, волею небес заказан путь к знаниям и будь то бы мы не можем или не должны учиться. Ведь также, как и остальные народы не за день и не за год, а постепенно учились друг у друга, так и мы также можем научиться…»28. Причины нераспространения образования в России крылись, по мнению А. Майерберга, в том, что сами учителя были малообразованны, противодействовали образованию священнослужители, боявшиеся проникновения западных ересей, и «старые Бояре», не хотели «по зависти, что молодежь получит такие дары, которых без пренебрежения они не хотели брать сами».

Следует отметить, что есть данные, свидетельствующие  о том, что и русские власти планировали обучать своих людей  и даже предпринимали некоторые  шаги в этом направлении. Так, Иван IV предполагал, по словам Даниила Принтца из Бухова, в случае удачного исхода Ливонской войны «открыть в моих городах Пскове и Новгороде первоначальные училища, в которых русское юношество обучалось бы латинскому и немецкому языкам».

Своеобразным  итогом поездок отдельных людей  в поисках образования на Запад  стала попытка Б. Годунова послать  русских людей для получения  образования за границу на рубеже XVI — XVII вв. Этот эксперимент, как известно, закончился неудачно: из 18 человек, отправившихся  за границу в поисках образования, вернулся только один Г. Котошихин. Не случайно, поэтому сам Котошихин среди причин того, что русская церковь противилась распространению образования в России называл боязнь того, что «узнав тамошних государств веры и обычаи, и вольность благую, начали б свою веру отменить, и приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сородичам никакого бы попечения не имели и не мыслили». Тем не менее, эти и другие факты демонстрируют понимание русским правительством необходимости обучения своих людей.

Итак, мы видим, что отдельные люди еще до XVII в. пытались приобщиться к западному образованию. Тем не менее, и сегодня большинство исследователей по-прежнему считает, что распространение западного влияния начинается только с XVII века. В XVII в. попытки русских людей получить образование на Западе стали более явными, именно поэтому, мы располагаем несравненно большими сведениями о распространении западноевропейского образования в России.

Иностранцы, жившие в так называемой Немецкой слободе, передавали знания своим детям. Вследствие этого здесь возникли первые иностранные  школы. Так, возникла одной из первых лютеранская школа в 1601 г., которая  погибла в Смутное время29. В 1621 г. лютеранская церковная община предприняла попытку организации другой школы. В ней изучались латинский и немецкий языки30. Помимо детей иностранцев здесь училось немало и русских людей. В нее, что нам особенно интересно, посылали учеников и различные ведомства. Так, например, в 1678 г. туда были направлены два мальчика для обучения «латинскому и цесарскому языку для аптекарского дела». В 1673 г. в школу было отдано 26 мещанских и подьяческих мальчиков «для обучения комедийным наукам»31.

Большое влияние  на формирование медицинских знаний в России оказали иностранцы —  доктора. Среди них можно назвать  А. Клаузенд, Т. Корвер , Д. Френшам32 (XVI век), П. Пантанус, Я. Шартлинг, Л. Блюментрост, А. Граман, В. Сибилист (XVII в.) и др. Первоначально лишь они были докторами в Московском государстве. Но позднее появились и русские доктора. Впервые в источниках о русском лекаре Матюшке упоминается в середине XVI в.

А в 1654 г. при  Аптекарском приказе было открыто  первое специальное учебное заведение  — «Школа русских лекарей», первый набор состоял из 30 учеников33. Срок обучения в школе был установлен 5 — 7 лет. Учеба первого набора слушателей продолжалась четыре года. Ввиду большой  нужды в полковых лекарях в 1658 г. состоялся досрочный выпуск. 17 лекарей были направлены в действующую  армию, остальные — в Стрелецкий приказ для прохождения службы. Вместе с тем, для обучения лекарскому искусству продолжала существовать и система ученичества. Ученики лекарского и аптекарского дела направлялись к опытным докторам и аптекарям для получения медицинских знаний и врачебных навыков.

Невозможно переоценить  и роль прибывавших в Россию переводчиков. Они, благодаря знанию русского языка, имели возможность знакомить  русского читателя с различными трактатами, переводя их на русский язык. Особенно много свидетельств о подобных переводах  с XVII века. Здесь можно назвать  и уже упоминавшихся нами переводчиков Посольского приказа Гозвинского, оставившего нам такие переводные произведения как басни Эзопа34, «Тропник или малый путь к спасению папы Иннокентия» (1609 г.) и Н.Г. Спафария, переведшего «Книгу о храме и священных тайнах» Симеона Фесаллонийского, «Хрисмологион» и другие.

Благодаря усилиям  этих людей иностранные книги  широко распространились в России в XVII в. Об этом свидетельствуют и подсчеты Б.В. Сапунова. Он, проанализировав 17 описей личных библиотек, 10 — монастырских и 66 — церковных, указывает следующие цифры. В личные библиотеки из 3410 книг 1377 (40%) поступили из-за рубежа, в монастырских собраниях из 6387 — 770 (12%) были зарубежного происхождения, в церковных библиотеках 1462 книги — 47 (3%) — иностранного происхождения35. Всего, по подсчетам А.И. Соболевского, в Московской Руси за период XV — XVII вв. было переведено 129 различных иностранных произведений. Между тем, это число несколько занижено. Так, в список, составленный А.И. Соболевским, не вошли некоторые произведения, известные нам сейчас в списках XVII в.: «Сочинение по артиллерийскому делу» Баунера (1685 г.), «Новые крепостные строения» Фонкугорна, «Дела Марсовы или художество воинское» (1696 г.) и некоторые другие. Как нетрудно заметить, все перечисленные примеры относятся к XVII в. Но есть все основания говорить о том, что иностранцы, в том числе и служащие различных приказов, занимались переводческой деятельностью и ранее. Так, например, в описи царского архива середины XVI в. упоминаются переводы с «Летописца Польского» и «Космографии», хранящиеся в ящике №21736. Кроме того, до наших дней дошли некоторые переводные произведения в списках XVI в. Так, например, нам известна так называемая «Троянская история» Гвидо де Колумна в списке XVI в. Авторство этих произведений не определено. Но место хранения (в первом случае) и тематика произведений (в первом и втором случае) позволяют нам предположить, что происхождение этих переводов связано с деятельностью переводчиков Посольского приказа. Естественно, это предположение нельзя считать абсолютной истиной, поэтому в дальнейшем необходимо самым внимательным образом изучать авторство переводных сочинений для уточнения всех источников формирования знаний русских людей в XVI в.

Обратим внимание на следующий момент. Большинство  иностранцев — переводчиков зарубежной литературы находились на русской службе в различных приказах. По подсчетам  Г. Котошихина, в Московском государстве было 50 переводчиков (осуществляющих перевод письменных документов) и 70 толмачей (перевод устной речи). В штате Посольского приказа были переводчики с «Латинского, Свейского, Немецкого, Греческого, Польского, Татарского». По преимуществу это были иностранцы (например, Г. Штаден, как следует из его автобиографических записок, первоначально был взят в Посольский приказ переводчиком). Переводчики, согласно приходно-расходным книгам имелись и в Аптекарском приказе. Так, в 1644 г. среди докторов, аптекарей, дьяков, подьячих Аптекарского приказа упоминаются и переводчики Василий Александров и Матвей Елистеев. В основном, здесь собирались переводчики с латыни, что было связано с тем, что в Европе именно латынь требовалась для подготовки доктора.

Подтверждение этим данным мы находим в исследованиях  некоторых историков. Так, В.О. Ключевский, сопоставляя два договора 4 февраля  и 17 августа 1610 г37., по которым престол  предлагался королевичу Владиславу, кроме других отличий подчеркивает, что если в первом из них было условие «каждому из московского  народа для науки вольно ездить в  другие государства христианские», то во втором — данное условие исчезает. Причину этого отличия он видит  в составе посольств, которые  предложили тот или иной вариант  договора: если первый составили преимущественно  представители «дворянства и  дьячества», то второй — «высшее боярство»38. Стремление получить отдельными приказными людьми знания на Западе проглядывает и в следующем факте. Как только Петр I начал отправлять русских молодых людей в Европу, Иван Михайлович Волков (с 30 мая 1677 г. подьячий, а с 1684 по 1717 г. дьяк Посольского приказа) вместе с другими служащими Посольского приказа отправил за границу сразу трех своих сыновей39. Это же стремление можно отметить и в стихах, так называемой, приказной школы. Справщик Печатного приказа Савватий писал в своем стихотворном наставлении ученику:

Подобает вам  учение любити, Аки сладкую реку пити, Понеже учение добро и похвально есть при всех, Аще получиши его в младых ноктех 40.

Ту же мысль  подчеркивает в стихотворном «Домострое»  и Карион Истомин41. По воспоминаниям Де ла Невилль, В.В. Голицын составил проект программы усовершенствования государственной и военной службы, в которой не на последнем месте стояли планы принуждения дворянства получить образование на Западе. Все эти данные позволяют нам говорить о том, что отдельные приказные управленцы мыслили ново, а многие из них прикладывали массу стараний по распространению новых идей об образовании в русском обществе.