Сталинский тоталитаризм в 1945—1953 гг

 Сталинский  тоталитаризм в 1945—1953 гг. 
 

Победа в Великой  Отечественной войне не привела  к ожидавшемуся многими людьми смягчению тоталитарного политического режима. Более того, слава Сталина-победителя укрепила его twb как харизматического (богоданного) лидера сфаны м мирового коммунистического движения. Партийный аппарат, цементировавший общество, казалось бы. доказал свою эффективность, как и коммунистическая идеология, которой было приписано чудодейственное свойство сплачивать миллионы людей разных национальностей во имя высокой  цели  освобождения  человечества,  К 1945 г. Сталин уже забыл признание, сделанное им в 1941 г. американскому послу А. Гарриману: "Они (т. с. советские люди — авт.) воюют не за нас (т. е. за руководство — авт.), а за матушку-Россию". Однако, несмотря на внешнее идеологическое единообразие» в сознании немалого числа людей стали формироваться своего рода "зоны свободы". Не снимая проблемы признания господства коммунистической идеологии, люди, пробужденные к активности самим ходом войны, шли дальше навязываемых догм. В первую очередь это относилось к тем, кто ощущал себя причастным к делу Победы. Немалая доли самостоятельности, проявлявшаяся рядом высших военных руководителей, привела к возрастанию доли ответственных решений, принимавшихся ими. Не случайно, по свидетельству К. Симонова, в одном из разговоров Сталин обронил: "Военные задрали хвост". Немалую опасность для догматических устоев представлял и низший слой офицерства: в нем сочетались, причем органично, как молодые интеллигенты, пришедшие на фронт со школьной и стул ей ческой скамьи, так и рабочие, крестьяне, познавшие тяготы боев, научившиеся умело командовать, проявившие природную сметку и заботу о солдатах. Это было как бы несостоявшееся поколение "декабристов" нового образца. Они прошли не только пол-России, но и пол-Европы, размышляя об иной, справедливой послевоенной жизни. Источники, в том числе материалы различных партийных органов, фиксируют также и существенные колебания в сознании крестьянства. Все чаще и все более открыто многие крестьяне» не взирая на угрозы репрессий,высказывали недовольство порядками в колхозно-совхозной

системе, вплоть до вопросов партийным инструкторам: "Когда же распустят колхозы?". "Подняла голову" также и часть художественной, научной интеллигенции. Первая явно стремилась к большей свободе творчества, чествуя своих подлинных кумиров, как это произошло с вернувшейся в Москву после эвакуации А. Ахматовой, а не создаваемых официальной критикой. Но речь в данном случае не шла исключительно о наследниках поэтической традиции "серебряного века". М. Исаковский в эти же годы пишет лучшее свое стихотворение, проникнутое любовью к обыкновенному человеку и одновременно болью за него: "Враги сожгли родную хату..." Научная интеллигенция, вдохновленная сотрудничеством с западными союзниками, рассчитывала на интенсификацию международных научных контактов, расширение обмена литературой, сведениями об экспериментах и открытиях.

Некие смутные  идеи о повышении самостоятельности предприятий, введении начал хозрасчета зарождались и в умах хозяйственников. Четвертый пятилетний план, безусловно лучший по сбалансированности и реализму из всех пятилетних планов за всю историю советского общества, в какой-то степени оправдывал такие надежды. Тем более, что свобода, которую получили руководители крупных предприятий в военные годы, означала прежде всего свободу от опеки мелких и средних работников партаппарата, что вполне их устраивало.

Многое говорило за то, что сразу же после войны  в обществе начнется определенная либерализация. Однако этого не произошло. Более того — реакция на нарождающиеся новые общественные настроения оказалась неадекватно резкой. Сталинский режим почувствовал угрозу эрозии и предпринял контрдействия. Началось возрождение ослабевшей на какое-то время репрессивной линии.

Прежде всего  это следует отнести к положению в системе ГУЛАГа. Сам ГУДАХ^становится после войны крупнейшей экономической монопо-лией многопрофильного типа. В его рамках строятся железные й шоссейные дороги (не случайно в 1954 г. на базе одного из управлений ГУЛАГа было сформировано Министерство дорожного

мшатт»

чЖ^жис. иднако состав а^вст-«ммвихс* под м(юпеч*телъст~

НОИ

важ»тч jo в*^\жсмнопх именно они становятся Организаторами нескольких крупных выступлений Ш сталинских лагерях, пришедшихся на последние гам сталинского правления: в Сале хар-

1С, Воркуте,  Норильске* Восстания жестоко  псь

Система госбезопасности  настойчиво стреми-дась вскрыть даже небольшие оппозиционно настроенные группы, прежде всего в студенческой и нкаияой среде. Их деятельность, Оезуедовно, не представляла никакой серьезной угрозы сталинскому режиму — боже того, в борьбе с ~искривлениями" системы они опирались на правильные слова, произнесенные и написанные самим Сталиным. Но их возможная эволюция уже тоща Бын\жлала госбезопасность подавлять такие настроения.

Сочетание репрессивных^! идеологических

MCgqggfcwftf было гфщенево к нйнз^шгентско-1$1]юл№адлжхву. Жестокой критике был под-вергн^^ ни на секунду не сомне-

вавшийся в  праведности существовавших порядков. В печально знаменитом постановлении 1948 г., принятом ЦК ВКП(б), "О журналах "Звезда ~ и "Ленинград4* и разъяснительной речи А. Жданова, считавшегося в тогдашнем партийном руководстве специалистом по искусству, основной удар был нанесен по А. Ахматовой и ML Зощенко. Однако официальные идеологические обвинения, предъявленные им, явно не соответствовали сути истинных претензий. А. Ахматова не вписывалась в существующую догматическую идеологию не потому, что в ее творчестве, по вырзжению А. Жданова, сочетался дух "блудницы и монахини", а потому, что у многих на памяти были ее патриотические стихи военных дет. Лишенные официальной коммунистической догматики б духе тех лет, стихи были хороши, когда патриотическая волна содействовала разгрому нацизма, но теперь в эту догматику стихи не вписывались. М. Зощенко пострадал не за детский рассказ "Приключения обезьяны", а за неупомянутую работу "Перед восходом солнца**, исследовавшую процесс освобождения сознания в х\ложестьенно-фнлоеофской форме. Одновременно с этим была поднята мутная кампания борьбы против "космополитизма4*. В ходе этой кампании власть попыталась использовать тот здоровый патриотический дух, зародившийся в народных глубинах, придав ему шовинистическую окраску с привкусом ксенофобии, т. е. недоверия ко всему иностранному. И здесь имелся свой второй план: не допустить влияния рассказов миллионов очевидцев, хотя и с оружием в руках, но побывавших в Европе, сталкивавшихся с иной жизнью, которая была далеко не всегда хуже, своей, знакомой не понаслышке, а в реалиях повседневности. Порой антикосмополитическая кампания принимала анекдотические формы: "французские булки" были переименованы в иго-резаше'\ сыр "пармезан4* стал называться 44закусочным4- ■ т. и Но были и более сложные про-

•   грслщ* исси* инн квсадись vtpcj

Поа^цедмном  борьбы § с шйднмм BrtitrimiBr^ffgg ; 53. Сами история этого разгромами ры мужества и стойкости ученых Н А. Жебрак, И. Рапопорт), так ибега и карьеризма СГ. Лысенко, ЩВГ менно готовились акции аналоги ч отношении группы выдающихся были приостановлены» ибо dff решение проблемы создания яд

Та£1иЫ5раэо*^ пггалнтарныирСжнм, густо atom ческнх догма х, стал при обрс тал я вi я|а знаки окостенения. Чем этот период тоталитаризма отличается от 30-х годов? Прежде всего теи, что в 30-е годы идеология (невзирая на ее глубокие пороки) была новой и динамичной. Эта динамика и привлекала миллионы людей, надеявшах-ся, что время отсечет все крайности. После войны окостенению подверглись именно пороки, крайности идеологии, которая стала приобретать Щ модовлеющее значение.

Политическая  структура руководства значительным трансформациям также не подверглась. Более того — она фактически реставрировала те отношения, которые сложились накануне войны. -Дело в том, что ситуация в руководстве на второй этапе войны, когда влияние высших военных на принятие решений существенно возросло, создала в глазах Сталина иллюзию изменения характера власти. Вот почему удаляются подальше от К реи-ля Г. Жуков и К. Рокоссовский, а военное руководство ставится под строгий партийный контроль. Фактически превентивным ударом по поднимающим голову крупным хозяйственным руководителям стало удаление наркома авиационной промышленности А. Шахурина, директора Кировского завода, эвакуированного из Ленинграда в Челябинск, знаменитого "танкограда* И. Зальцмана. Но кульминацией этого удара стали репрессии против тех партийцев, которые покрова-0_тельствовали крупным, самостоятельным лично-V стям в промышленном руководстве. Речь идет о "ленинградском деле", в ходе которого были уничтожены председатель Госплана Н. Вознесен* ский, секретарь ЦК партии А. Кузнецов, Пред-совмина РСФСР М. Родионов. Показателен даже сам повод к началу "ленинградского дела*4: попытка организовать торгово-промышленную ярмарку в Ленинграде без согласования с Политбюро. В этом усмотрели покушение на прерогативы именно партийного руководства. Сотни и тысячв людей пострадали в ходе этого "дела44.

юсть «опроса  относительно внешних условий осуществления этой задачи, очевидно, помешала

Сталин)' катапультировать этот проект для открытого обсуждения. Если во второй половине 20-х годов Сталину с помощью умело препарированных ленинских цитат удалось вроде бы дока-мт» теоретическую возможность построения социализма в одной, отдельно взятой стране, то теперь ссылки на соответствующие цитаты Ленина не помогли бы — их просто не существовало. Вот почему Сталин с конца 40-х и в начале 50-х годов уделяет особое внимание вопросам расширения сферы влияния Советского Союза в мире. Фактическое согласие лидеров Запада признать Восточную Европу сферой влияния СССР давало для этого хороший шанс. Советский опыт стал применяться в странах этого региона. К_концу жизни-Сталин раз работал и новую тактику в отношениях с Западом, "которую он откровенно изложил на хлл съезде партии. "Понимая, "что на чисто коммунистические идеи в странах Запада охотников найдется немного, Сталин потребовал от западных компартий начать кампанию по защите национальных и демократических идей от космополитической буржуазии, стремящейся к диктатуре. Таким образом, обеспечив первое внешнее кольцо безопасности на Западе, где компартии не. давали бы возможности взять верх, силам, решившим нанести военное поражение СССР, а вслед за этим и второй пояс безопасности — из "братских стран", Сталин имел бы полное основание выдвинуть историческую задачу построения коммунизма в одной, отдельно взятой стране, формально не поступившись общетеоретическими принципами марксизма-ленинизма.

Не в меньшей  степени Сталина занимали, как  всегда, и кадровые вопросы. Хотя окостенение  политической жизни проявлялось  в несозыве съездов и пленумов партии, что не соответствовало идеальным представлениям о партийном, социалистическом демократизме, а важнейшие вопросы решались, как правило, на "ближней" или иных дачах Сталина в узком кругу, нередко в процессе возлияний (что также является свидетельством возврата к традициям 30-х годов с их неумеренным пьянством среди наивысших сановников) , сам вождь продолжал пристально следить за своими соратниками. К Сталину примыкала группа партийных иерархов, выпестованная и проверенная лично им: Молотов, Каганович, Ворошилов, Берия. Еще накануне войны в эту группу прочно вошли такие люди, как Жданов, Маленков, Булганин, Хрущев. Высшие партийные органы состояли из двух важнейших структур: Политбюро и Оргбюро. После войны Сталин пополнил Оргбюро относительно молодыми людьми/Ч выдвиженцами второй половины 30-х годов, одА нако по-настоящему ходу им не давал. ВпрочемА приглядываясь к возможным продолжателям сво- \ его дела, Сталин не находил достойного преемни- \ ка себе. "Передавят вас без меня как слепых \ котят", — бросил он однажды. Такова одна и^ I коренных особенностей всех диктатур — процедура преемственности власти в них никогда не бывает отработана, ибо сама постановка вопроса вызывает подозрение у живого еще диктатора о возможности его смещения. Вот почему накануне смерти диктаторов начинается закулисная борьба, перерастающая после смерти в столкновения.

Из возможных  наследников Сталина явно выпадали В. Молотов, ибо по распоряжению Сталина его жена П. Жемчужина быЛа арестована, и Л. Каганович, у которого были репрессированы братья. Их "имидж" явно не соответствовал нормам партийной чистоты. Более вероятным претендентом в преемники Сталина мог рассматриваться А. Жданов, породнившийся со Сталиным через брак своего сына с дочерью Сталина, однако в 1948 г. он умер, причем смерть его несла печать загадочности. Л. Берия, который приложил больше всех усилий для упорядочивания и отлажива-ния работы репрессивной машины, был слишком страшной и ненавидимой втайне миллионами людей фигурой, чтобы перенять сталинскую ауру непогрешимости. Не случайно, в самом конце жизни Сталин полусмещает Берию, подтягивая в органы безопасности новых людей и давая им задание, раскрывая заговоры, "искать большого мингрела" (Берия был выходцем из Мингрелии

— одного из районов  Грузии). Таким образом, реальные шансы  на наследование были у двух партийных  руководителей среднего поколения: Г. Маленкова и Н. Хрущева. Однако акции Хрущева никем всерьез не рассматривались: он был приближенным, но в самые большие тайны посвящен не был. Не случайно в его воспоминаниях, в главах о послевоенном периоде немало передается слухов, пересказов других людей. Оставался Маленков. Как и все деятели сталинской когорты, он был активным участником репрессий, внутрипартийных интриг. Однако и он, и Хрущев отличались большими, чем иные партлидеры, знаниями о реальных трудностях промышленного и сельскохозяйственного производства, о настроениях низов. Его внешне дружественные, а фактически враждебные отношения с Берией делали его удобной игрушкой в руках Сталина. После "ленинградского дела" Сталин затеял длительную и сложную интригу среди своего ближайшего окружения. Вероятно, Сталина нередко посещали воспоминания о последних месяцах жизни Ленина, когда за спиной парализованного вождя революции шла борьба за "ленинский кафтан".

Однако интрига  долго продолжаться не могла. Удаление от Сталина его ближайших оруженосцев — личного секретаря Поскребышева и начальника личной охраны Власика — показало, что Сталин, возможно, готовит второе издание "большой чистки". Это было как бы против правил.

Во всех диктаторских режимах устойчивость окружения  имеет главнейшую роль для их стабильности. Однако достигнутую с таким трудом в первые послевоенные годы стабильность режима" Сталин мог разрушить. Все вышеописанное под-V тверждает это. Таким образом, как это ни пара-\ доксально, но самая большая угроза сталинскому , \ режиму исходила от самого Сталина. Новая "кад-I \ровая революция" могла бы стать первым актом \ ртасильственной десталинизации, привела бы к \ роль серьезным подвижкам в партаппарате всех ууровней, что могла бы очень серьезно поколебать основы всей системы: в политике, экономике, идеологии.

Безусловно, что  среднее звено партаппарата

— основа стабильности режима — практически

щ

® 

возможных осложнения^,; Им Щрюмимось решать тысячи мелких и крупных хгтйст»енных проблем. Они отказывались от люооп> рода новаций, были верными Солдатами" партии. Основным методом их деятельности стал поиск относительно толковых и решительных  людей для низового звена партаппарата, которое в 3*oi иерархии выполняло роль "взводного14. Несмотря на определенные материальные льготы ("синие конверты" с деньгами, которые не оформлялись никакими ведомостями, близость к дефициту и т. п.), "солдаты партии" являлись основным звеном системы» обеспечивавшим ее развитие. Вся командно-административная иерархия была тесно спаяна, осознавала свой общий интерес и была заинтересована в общей стабильности, а каждый лично — в том, чтобы уцелеть в случае непредвиденных изменений.

Абсолютное большинство  людей, не входивших в какое-либо звено данной системы, говорило обо всех управленцах — "они". Интонации, как правило, в этом случае были нейтральны, но противостояние по линии "мы" и "они" уже ощущалось. Материальные условия жизни посде" войны улучшались медленно, хота угроза оыть убитым на войне исчезла. ТоТчто было "до всййыГГстзло покрываться идиллической дымкой, а то, что стало "после войны", было в любом случае лучше, чем сама война.

Денежная реформа 1947 гч. отменив карточки, привела^-резкому; взлутию цен,_ по сравнению даже с предвоенными годами, что дало воз-можн^й^ёжегодно. вачоть ло 1934. г , гщжать^ государственные розничные цены, создавая иллюзию работы яартш^о благе народа". Денежное обращение в стране, где самую большую долю населения составляло колхозное крестьянство, было крайне ограничено. В конце четвертой пятилетки примерно половина колхозников по итогам своего труда в году не получала никакой денежной оплаты. Усиление эксплуатации к] стьянства сказывалось и в стремлении ограния&ть его доходы с личного подсобного хозяйств^кото-рое было обложено сверхвысокими ш^логами, KijeCTbsHiray 5ыло_во многих случаях/ выгоднее СЩ;6еть плодовые деревья; забить с^рт.; нёжй плзтитъ -за-щзг кщлоЪи Однахо кербход^шо^гь приобретения личных вещей, предметов Лбизюда гнала его на так называемые "колхозные рынки", где ему приходилось по низким ценш продавать продукты своего труда. ТакимТ(^э£м( баланс между товарнойжденежной мае хшщ равновесие и стабильность достигнут методами искусствен]