Переходный  период

    В формировании промышленного капитализма переходный период занимает первые 15—20 лет после реформы (1860—1870-ые годы). Понятно, что перестройка старой докапиталистической экономики требовала значительного времени и сопровождалась кризисами и болезнями переходного времени. В течение первых 5—10 лет особенно заметна и болезненна была эта ломка старых форм, сказывавшаяся для некоторых промышленных отраслей прямым сокращением производства. В техническом отношении переход от крепостничества к «свободному» труду застал промышленность на довольно низкой, мануфактурной стадии ее развития. За исключением немногих, преимущественно легких (хлопчатобумажных) отраслей, в промышленности господствовал ручной труд и технический  застой.  При таких условиях крупное предприятие не имело больших технических преимуществ перед мелким, тем более, что положение осложнялось рядом других моментов—недостатком квалифицированной рабочей силы, недостатком капиталов и пр. Ликвидация крепостной вотчинной фабрики приводило в первые годы после реформы не только к некоторому измельчанию производства во многих отраслях но даже к абсолютному сокращению производства и занятой в нем рабочей силы. В то же время наблюдается другой важный усиленный переход фабрично-мануфактурных предприятий из рук поместного класса в руки торгово-промышленного. Очень значительно было падение производства в бывшем центре крепостной тяжелой промышленности. Уральские горнозаводчики, давно сомкнувшиеся с верхами аристократии, привыкли проживать свои доходы в столицах или за границей. Их капиталовложения в предприятия были недостаточны. На Урале: за первые два года после реформы выплавка чугуна сократилась здесь с 14,5 млн. пуд. до 10,5 млн. Лишь в 1870 г. выплавка чугуна достигла уровня I860 г. Медленные темпы роста производства в черной металлургии сохранялись до конца 70-х годов. Причиной тому была затянувшаяся перестройка уральской промышленности.^*

    Однако, несмотря на эти «болезни роста» и  на медленность темпа промышленного  развития, общий процесс капитализации народного хозяйства шел все же довольно интенсивно. Основными моментами, к которым сводилось развитие капитализма за рассматриваемый период, были не столько капитализация и капиталистическая организация производства, сколько организация банков, кредита, железных дорог, образование капиталистического внутреннего рынка и пр. Это была первая мобилизация капитала и внутренних его ресурсов для капиталистического завоевания народного хозяйства. По форме своей эта мобилизация выливается в чисто капиталистическое строительство акционерных обществ. Еще до реформы в России насчитывалось 78 акционерных предприятий с капиталом в 72 млн. руб., но уже в 1861—1873 гг. учреждается 357 акционерных обществ с капиталом в 1.116 млн. руб. Главная доля в этом акционерном капитале принадлежала внутреннему капиталу и лишь очень небольшая — иностранному. Выше было указано, из каких внутренних источников почерпались эти капиталы, частью торгово-промышленного, частью капитализирующегося землевладельческого класса. Из указанного числа 357 акционерных обществ было: 73 банка, 53 жел.-дорожных общества, 15 пароходных обществ, 14 торговых предприятий и 163 собственно промышленных предприятия всех видов. Промышленность поглощала всего 11,4%, акционерного капитала, тогда как банки, жел.-дор. и торговые предприятия—до 83%. Этой мобилизации капиталов соответствовало сильное развитие и концентрация кредита. После учреждения в 1860 г. Государственного банка вся сеть кредитных учреждений нового типа состояла к 1870-му г. уже из 41 отделения Гос. банка, 29 акционерных банков, 15 обществ взаимного кредита,  163  городских банков. К 1873 г. в одном Гос. банке имелось текущих счетов и вкладов на 1.083 млн. руб., а в акционерных банках— 1.670 млн. руб., всего до 2.753 млн. руб., тогда как накануне реформы во всей системе старых кредитных учреждений имелось вкладов всего около 1.350 млн. руб., при чем собственно коммерческие капиталы в них оыли совершенно ничтожны. В том же 1873 г. вся сумма коммерческого кредита этих банков достигала 656 млн. руб. (в т. ч. учет векселей 431 млн. руб.) против 15 млн. руб. коммерческого кредита до реформы.

    Собственно  промышленность в этот период отставала в своем развитии от темпов капитализации обращения. Это имело место как в легкой промышленности, так и в тяжелой, обслуживающей новое железнодорожное и промышленное строительство. Особенно неприспособленной к быстрым темпам развития и к возросшему спросу на оборудование жел.-дор. строительства   оказалась  тяжелая металлургия: рельсового производства в то время совсем не было, плохие паровозы строились всего на одном заводе, чугуна собственной выплавки не хватало, почему жел. дор. строились вначале на привозном материале. Только со второй половины 1870-х гг. начинается более заметный рост тяжелой индустрии, главным обр. в связи с развитием—на иностранные капиталы—нового центра ее на юге, в Донецко-Криворожском бассейне (английское акционерное общество Юза с капиталом 3 млн. руб.). По отдельным отраслям рост промышленности за первые 15 лет после реформы виден из след. цифр годового производства:^*

    Таким образом большинство промышленных отраслей дало за 15 лет увеличение продукции в 2—3 и более раз. Это было в значительной степени результатом акционерного грюндерства и учредительской горячки, особенно по таким отраслям, как каменный уголь, нефть. Однако, при всем своем быстром темпе это увеличение, с одной стороны, не отвечало быстро развивающемуся внутреннему спросу, с другой—не имело за собой прочной базы в массовом внутреннем рынке. Основной толчок давали те же железные дороги, тогда как массовый потребитель-крестьянин по прежнему еще в значительной степени удовлетворялся самотканными полотнами и сукнами, не мог мечтать о железе взамен своих соломенных крыш и т. и При этом вся первая половина 1870-х гг. отличалась низкими урожаями, а 1871-72 г. и 1875- 76 г. были голодные годы. На этой почве уже в 1873—77 гг. молодой русский капитализм начинает пережинать годы кризиса и последующей депрессии. Жел.-дор. строительство, давшее за 1871—75 гг. 7,4 тыс. верст новых жел.-дор. путей, в 1881—85 гг. дало всего 8,1 тыс. верст, а акционерное строительство, вложившее в 187.3 г. новых капиталов 86,9 млн. руб., в 1880 г. упало до 51,2 млн. руб., а в 1886—87 гг. до 20—24 млн. руб. в год. Это было первое предостережение развивающемуся капитализму об узости и непрочности его базы,— об узости внутреннего рынка, о слабой покупательной способности основного покупателя массовых продуктов—крестьянина. Правда, с 1877 г., отчасти под влиянием войны, отчасти в связи с хорошими урожаями 1877— 79 гг., вновь начинает наблюдаться период оживления, но очень кратковременного, и с 1880-х гг., под влиянием также и зап.-европейского кризиса, наша промышленность вновь вступает в полосу длительной депрессии. Конечно, рост промышленности и жел.-дор. строительства продолжается, но в замедленных темпах и в сокращенных размерах. Сокращение работы предприятий, массовое закрытие фабрик, массовая безработица и, наконец, первые массовые проявления рабочего движения и забастовки—таковы были результаты этого первого периода в развитии русской капиталистической промышленности к концу 1880-х гг. Этим собственно кончается первый «подготовительный» период русского промышленного капитализма—период изживания неустройств и пут недавнего крепостного хозяйства; период первых и быстрых, но часто еще не окрепших шагов начинающегося промышленного капитализма; период грюндерских горячек железнодорожного и банкового строительства.

Закрепление национального капитализма (1890-ые гг.).

 Промышленные  кризисы 1873 г. и 1882 г., сильно подорвавшие только что начавшееся развитие крупной капиталистической промышленности;   продолжительная депрессия, охватившая после этого на целое десятилетие всю хозяйственную жизнь. Полный развал деревни, закончившийся катастрофой голода 1891 г.—все это ярко вскрыло непрочность и узость той экономической базы, на которой был заложен фундамент русского промышленного капитализма в 1870-ые гг. Наследница дореформенного торгового капитала, наша промышленная буржуазия этого периода охотно шла на банковое, железнодорожное грюндерство, поскольку в этой учредительской горячке создавались новые и крупные источники быстрого обогащения. Крупные учредительские дивиденды, банковские операции с денежным капиталом, биржа, оперирование с жел.-дор. займами—все это давало такие крупные барыши, что не стоило затрачивать много усилии на обоснование новых промышленных предприятий,  на трудное дело поднятия производительных сил страны. Инициатива заложения таких основных отраслей промышленности, как южная металлургическая, каменноугольная, нефтяная, соляная, химическая и пр., целиком принадлежала иностранному капиталу, обладавшему не только большей экономической мощностью, но и техническим вооружением. Происходил рост машиностроения, усиленный ввоз машин, инженеров, высококвалифицированных рабочих, техническое перевооружение заводов. Ввозились также целые заводы (например в США был заказан и перевезен новый трубопрокатный завод).^* Поэтому часто построенные рядом с иностранными русские промышленные   предприятия  влачили жалкое существование, тогда как первые быстро развивались. Но в 1870-х гг. иностранный капитал, шедший в Р., также имел в значительной степени спекулятивный характер, рассчитывая больше на быстрый оборот ценностями, чем на длительное и прочное вложение и на разработку естественных богатств. Т. о. отечественная денежно-торговая буржуазия не сумела в этот период создать себе прочной производственной базы и полностью превратиться в промышленную буржуазию. Отсюда—подчиненная роль ее интересам землевладельческих классов, сохранявших в своих руках общественно-политическую гегемонию. Но такое соотношение общественных сил и подчиненность капиталистического развития экономически-реакционным интересам поместно-землевладельческих  классов не могли не завести в тупик всю экономику страны. К 1890-м гг. русское народное хозяйство было уже целиком втянуто в мировую экономику. Перед ним стояли мощные экономические системы национального капитализма Англии, Франции, Германии. Русскому народному хозяйству предстояло — или, сохраняя свои отсталые самобытные формы хозяйства и общественных отношений, с слабо развитой промышленностью, с массой нищенствующего крестьянства и с немногочисленной дворянско-феодальной верхушкой, окончательно превратиться в колонию западно-европейского капитала,—или, закрепив свой «национальный» капитализм, добиться известной экономической самостоятельности и войти в систему мирового капитализма особой, хотя бы и зависимой национально-капиталистической системой. И в самосознании эпохи, и в классовой ее идеологии мы можем найти достаточно точных формулировок именно этой основной проблемы экономического развития. Только этот путь открывал достаточно широкие горизонты капиталистическому развитию. Поэтому победа остается за «индустриализацией» и капитализацией народного хозяйства. Результаты этих устремлений в течение 10—15 лет конца XIX в. и начала XX в. были в количественном отношении очень велики, и по темпам своим обгоняли почти все существующие примеры капиталистического развития других стран.

    Вступив в среду развитого капиталистического мирового хозяйства, русский капитализм мог усваивать результаты его техники очень быстро и в наиболее совершенном виде. Но и здесь сказалась общественно-политическая слабость русский буржуазии. Даже в период своего расцвета и наивысшего подъема она не вступила в борьбу за власть с господствовавшим дворянско-помещичьим классом, по-прежнему оставляя в его ленном господстве и под его социально-экономической диктатурой основную базу народного  хозяйства—деревню  и крестьянство. Экономическая маломощность  деревни,  находившейся в кабально-земельной зависимости и под опекой земельного дворянства, не могла способствовать расширению эксплуатации той же деревни промышленным капиталом. Поэтому и наиболее сильный «взлет» промышленного капитализма в 1895—99 гг. вновь закончился крахом и продолжительной депрессией, передав последующим годам задачу окончательной капитализации деревни и внедрения в нее буржуазных начал земельных и хозяйственных отношений.

Ход   промышленного   подъема

    В 1890-х гг. в количественных выражениях характеризуется следующими цифрами фабрично-заводской промышленности: каждое пятилетие 90-х гг. давало увеличение добычи почти вдвое, а за 40 лет увеличение было в 55 раз, а Донбасс—сорок лет назад еще «дикое поле» —увеличил свою добычу в 130 раз, повысив ее до двух третей всей добычи. Еще более быстрыми темпами развивается нефтяная промышленность с главным бакинским районом:^* 

    За  десятилетие число предприятий  крупной фабрично-заводской промышленности возросло на 26,3%, число рабочих на 59,2°/, и сумма производства на 112,8%. Другими словами, происходил не только абсолютный рост промышленности, но и концентрация ее. В основе промышленного развития и подъема лежала тяжелая промышленность, связанная с производством средств производства. Развитие не менее быстрое: за одно последнее пятилетие увеличение вдвое, а в целом за 30 лет в десять раз, со все более решительным вытеснением старой уральской металлургии капиталистическим югом, захватившим половину всего производства.

    В экономическом отношении еще  более важным моментом развития капиталистической  промышленности являлся быстрый  рост ее концентрации. Высокая концентрация производства неизбежно вела к образованию монополий². Владельцы крупных предприятий той или иной промышленной отрасли начинали договариваться между собой о регулировании объемов производства и цен на произведенную продукцию. Это позволяло предпринимателям устанавливать контроль над рынком и, диктуя потребителю свои условия, получать максимальную прибыль. Первые монополистические объединения в России возникли еще в 1880-1890-х годах: «Союз вагоностроительных заводов» стал играть в это время определяющую роль в транспортном машиностроении, «Союз бакинских  керосинозаводчиков» - в нефтяной промышленности, объединение сахарозаводчиков - в свекло-сахарной.

    Крупные предприятия с числом рабочих 1.000 и более человек занимали в начале XX в. уже половину всех фабричных рабочих, тогда как 20 лет назад всего лишь одну треть. За весь рассматриваемый период группа наиболее крупных предприятий дала прирост по числу рабочих 141,4%, по числу фабрик—123%, тогда как группа более мелких предприятий дала соответствующие цифры прироста 60,7% и 53,6%, по  отдельным отраслям этот процесс концентрации находит себе еще более резкое выражение. Концентрация повышала производительность рабочего в связи с лучшим вооружением труда, повышая этим удельный вес наиболее хорошо поставленных предприятий. Так, в нефтяной промышленности 9,5°/, всех предприятий производили 69% всей выработки нефти, в каменноугольной промышленности 4% предприятий-43% продукции.  Насколько и в этом отношении юг шел впереди, в особенности сравнительно с Уралом, показывают такие сравнительные цифры: на 1 завод выплавлялось чугуна на Урале 43,6 тыс. пуд., на юге 3.192 тыс., на одну домну на первом 342 т. п., на втором-2.035; лошадиных сил было на уральских заводах в среднем на 1 завод 241, на южных—6.159. Это была полная победа мощного оборудованнного и высокопроизводительного южного капиталистического производства над отсталым Уралом.

    Иначе обстояло дело с продуктами «легкой» индустрии, которая могла опираться  только на широкий массовый рынок. Развитие промышленности вообще и связанный с этим рост промышленного пролетариата и городского населения увеличивали отчасти потребительский спрос на продукты легкой промышленности. Но все же основным  массовым потребителем оставался крестьянский рынок, который обладал по прежнему крайне низкой покупательной способностью. Поэтому легкая индустрия хотя и развивается, но значительно меньше и медленнее, чем тяжелая. Так сахарная промышленность, находясь всецело в руках крупных помещиков-фабрикантов, была еще в 1887 г. синдицирована правительством, с установлением контингентированного производства и повышенных внутренних цен, с высокими акцизами и с возвратом их при вывозе сахара заграницу, в качестве поощрительной к экспорту меры. Т. о. наш «сахарный империализм» был основан на недопотреблении масс и на искусственном сужении внутреннего рынка.