Реформаторская деятельность М.С. Горбачёва

Существенно поменялся политический словарь мо¬дернизации. Слово «ускорение» вышло из обихода, а с понятиями «перестройка» и «гласность» по частоте упот¬ребления соперничали такие, как «демократизация», «командно-административная система», «механизм тор¬можения». Поменялась и исходная идея реформаторского курса: если прежде предполагалось, что советский соци¬ализм в основе своей здоров и нужно только «ускорять» его развитие, то теперь «презумпция невиновности» с советской социалистической («командно-административ¬ной») модели была снята. У нее были обнаружены серь¬езные внутренние пороки, которые нужно было устранить, направив одновременно усилия на создание новой — демократической — модели социализма.

Ключом к такому пониманию  стало понятие «демок¬ратизация»: всеохватывающая демократия объявлялась сущностным выражением образцовой социалистической системы. Новый реформаторский лозунг «Больше демократии!» означал внедрение непосредственного управле¬ния трудящихся в производственные отношения, государственную власть, правотворчество. Особое значе¬ние придавалось политической демократизации: замысел заключался в отстранении от власти партконсерваторов и замене командно-административного социализма своего рода советской моделью рыночного демократического социализма. Новая его идеология и стратегия объективно означали ревизию «марксизма-ленинизма» и попытку включения в советскую социалистическую иде¬ологию таких принципов и идеалов, как: гражданское общество, правовое государство, парламентаризм, разде¬ление властей, естественные и неотъемлемые права чело-века, наконец, рынок — которые характеризовались Марксом и Лениным именно как буржуазные. Постепен¬но Горбачев и его сторонники стали называть эти процес¬сы «общечеловеческими», а не социалистическими. Новая реформаторская стратегия явно предполагала, что экономиче¬ские реформы отодвигались по времени, а главными становились пропа¬ганда и утверждение демократических принципов. Имен¬но в соответствии с этой логикой и развивался второй этап перестройки. Не случайно он стал поистине золотым периодом гласности, бурлящего кипения газет, журналов, книжного бума, всесторонней и беспощадной критики «деформаций социализма» в экономике, политике, духовной сфере. Не случайно на авансцену перестройки высту¬пила интеллигенция, и первую очередь гуманитарная и творческая, писатели, публицисты, историки и экономи¬сты, с увлечением погрузившиеся в осмысление и развенчание накопившихся за 70 лет пороков командно-адми-нистративного социализма. Центральное место в журналах заняли произведения, посвященные все той же критике пагубных последствий сталинщины и командно-административной системы.

Экономические неудачи Горбачев пытался компенси¬ровать на поприще политической демократизации. Как и прежде, он убеждал себя и окружающих, что главной причиной провала экономических реформ является на¬личие «механизма торможения» в лице партийных и хозяйственных ретроградов, которых нужно было отстра¬нить от власти при помощи народного волеизъявления. Эта установка советского лидера воплотилась в решени¬ях XIX Всесоюзной конференции КПСС, состоявшейся в конце июня — начале июля 1988 года. Конференция одобрила конкретные меры по демократизации советской политической системы, среди которых особое значение имели альтернативные выборы депутатов Советов всех уровней (прежде каждый депутат «выбирался» из одного кандидата). Сами Советы предполагалось преобразовать в соответствие с канонами парламентаризма и передать им государственные функции, узурпированные прежде партийными органами. В соответствии с новым подходом были намечены выборы Съезда народных депутатов СССР.

Расстановка политических сил  в стране стала резко меняться с осени 1988 года. Главная политическая пе¬ремена заключалась в том, что прежде вроде бы единый лагерь сторонников перестройки стал раскалываться: в нем выделилось радикальное крыло, быстро набравшее силу, превратившееся в 1989 году уже в мощное дви¬жение, а в 1990 году начавшее решительно оспаривать у Горбачева власть. Борьба между Горбачевым и ради¬калами за лидерство в реформаторском процессе соста¬вила главный стержень политических событий в последующие годы.

В нарождавшемся радикализме  были заметны два по¬тока, каждый из которых заключал опасность для «гене¬ральной линии» КПСС. Одним из них оказался национальный радикализм: он умело направлялся народ¬ными фронтами, возникшими в большинстве советских республик и наполнявшими все более смелым содер¬жанием идеи расширения прав республик и реформы со¬ветской федерации. Другой поток включал политических радикалов, настаивавших на решительном углублении и расширении экономических и иных реформ, проводив¬шихся уже самим центральным правительством. Они раз¬вивались параллельно друг другу, но во многих случаях пересекались и даже сливались. Так, например, большин¬ство радикалов обоих направлений пришли к одобрению возмутивших Горбачева идей частной собственности, по¬литического плюрализма и многопартийности.

В апреле 1989 года, выказав  желание пресечь эксцессы радика¬лизма, Горбачев и его окружение решились на принятие указа, вступавшего в явное противоречие со стратегиче¬ским политическим лозунгом «больше демократии». Указ назывался «О внесении изменений и дополне¬ний в Закон СССР "Об уголовной ответственности за государственные преступления" и некоторые другие за¬конодательные акты СССР». Наибольшее количество вопросов и критику со стороны общественности вызвала статья II1, которая, в частности, указывала, что «пуб¬личные оскорбления или дискредитация высших органов государственной власти и управления в СССР», равно как и «общественных организаций и их общесоюзных органов» наказываются «лишением свободы на срок до трех лет или штрафом до двух тысяч рублей». Сторон¬ники указа, защищая его, приводили классический в та¬ких случаях аргумент, что «демократия не равнозначна вседозволенности». Оппоненты же доказывали, что статья может быть использована для пресечения любой критики в адрес КПСС и властей предержащих, по¬скольку в ней всегда можно обнаружить какую-то долю «дискредитации». Горбачев, за чьей подписью вышел указ, вбил первый клин в отношения с демократами, полагая, что такая цена необходима для сохранения его собственного контроля над процессом реформ и удер¬жания последнего в режиме, заданном Генеральным сек¬ретарем. Желая прочно сохранять в своих руках контроль над общественно-политическим процессом, Горбачев, все бо¬лее высказывавший стремление двигаться «по центру», стремился пресечь «крайности» как слева, так и справа. В том же апреле 1989 года он совершил эффектную атаку на консерваторов в ЦК КПСС, принудив к до¬бровольной отставке несколько десятков самых преста¬релых его членов. О настроениях старцев-ортодоксов свидетельствовало выступление многолетнего вице-пре¬зидента АН СССР П. Федосеева, предупредившего про¬тив попыток улучшать социализм капитализмом и заклеймившего в старозаветном духе теорию конверген¬ции.

Провал реформаторских попыток  Горба¬чева явился важной причиной глубокого и массового разочарования в социализме разных социальных слоев. В обществе все шире распространялось убеждение, что реформы на социалистической основе вообще невозмож¬ны и что за их основу должны быть взяты те класси¬ческие образцы экономического и политического развития западных стран, которые обеспечили их веду¬щую позицию в мировой экономике в конце XX века.

Политические успехи активных демократов по вре¬мени совпали с оформлением консервативно-ортодок¬сального течения в КПСС, что поставило Горбачева перед сложной задачей маневрирования между двумя «крайностями». Он дал ему и идеологическое обоснова¬ние, выдвинув концепцию центризма как оптимальной стратегии политического лидерства в период крутых пе¬ремен и национально-социальной разобщенности. Цент-ристские маневры поглотили

[2]

всего его без остатка  в 1990—1991 году, не оставив времени  и сил на реформы.

В августе-сентябре 1990 Горбачев совершил новый поли¬тический маневр, один из самых неожиданных за весь период его пребывания у власти. Летом 1990 года в Верховном Совете и Правительстве России, контроли¬руемых сторонниками Ельцина, был разработан план действий, ставший известным как программа «500 дней». То была программа вхождения в рыночные от¬ношения, созвучная проводившимся тогда в Польше экономическим реформам. В течение первой половины срока намечались: перевод предприятий на принудительную аренду, широкомасштабная приватизация и децентрализация экономики, введение антимонополи¬стического законодательства. В течение второй полови¬ны предполагалось снятие в основном государственного контроля за ценами, допущение спада в базовых отрас¬лях экономики, регулируемой безработицы и инфляции в целях резкой структурной перестройки экономики. К концу срока разработчики программы обещали наступ¬ление экономической стабилизации по всем основным показателям. Российская программа контрастировала с горбачевским планом поэтапного, в течение нескольких лет, введения рынка, она была связана с именем его главного политического соперника, Ельцина. И тем не менее Горбачев, поразив своим решением очень мно¬гих, особенно своих консервативных союзников, пошел на контакт, взаимодействие и поиск компромисса с ее авторами. Быть испытанной на практике программе «500 дней» не было суждено: будучи переданной Горбачевым на рас¬смотрение в Правительство и Верховный Совет СССР, она была выхолощена и лишена своей сути. Ельцин и его сторонники расценили провал программы как акт коварства со стороны Горбачева, заявив, что сотрудничество с существующими органами союзной власти далее невозможно.

Горбачев развивал аргументы, призванные убедить страну в необходимости  измене¬ния Конституции СССР с целью укрепления исполни¬тельной власти в целом и президентской в особенности. План Горбачева должен был быть реализован на чет¬вертом Съезде народных депутатов СССР. Съезд состоялся в конце декабря, который внес ряд поправок в Конституцию СССР, рас-ширявших прерогативы президента: он получил право непосредственно руководить правительством, преобразо¬ванным в кабинет министров, возглавил Совет Федерации и Совет безопасности СССР. Были осуществлены кадровые назначения и замены, удовлетворившие инте¬рес консерваторов. На новую ключевую должность ви¬це-президента, который, как гласила соответствующая статья Конституции, «выполняет поручения Президента СССР, отдельные его полномочия и замещает Прези¬дента СССР в случае его отсутствия и невозможности осуществления им своих обязанностей», был избран быв¬ший высокопоставленный комсомольский и профсоюз¬ный функционер Г. Янаев. Ушли со своих постов министр внутренних дел В. Бакатин и министр иностранных дел Э. Шеварднадзе, пользовавшиеся репута-цией либералов.

Демократизация  производства, удовлетворение огромного  потребительского спроса, решение проблем  качества оказались принципиально  невозможными на платформе старых большевистских экономических отношений. Система, созданная Лениным, еще раз продемонстрировала, что она 

[3]

не подвержена радикальным демократическим реформам. Коммунизма с демократическим лицом, свободным рынком и политическим плюрализмом не существует.  Парадокс Горбачёва заключался в том, что он верил в возможность изменить то, что изменить было нельзя. Требовалась не перестройка, а по, большому счету, «новостройка», но реальный процесс в стране был другим. Горбачёв хотел, также как и все генсеки до него, улучшить, усовершенствовать социализм. На этом пути он сделал главное — утвердил гласность – как процесс ликвидации лжи. Дело в том, что ленинская система, независимо от желания её функционеров, была вся построена на лжи, неправде, сокрытии, контроле над информацией, управлении состоянием общественного сознания.

   Вывод: Как только правда о власти, многих мифах большевистской истории, революционных «переломах» советского пути (индустриализация, коллективизация, «большая чистка» и т.д.) стала быстро поступать в общественное сознание, то сразу затрещали устои строя, укреплявшиеся столько десятилетий. Правда, и истина оказалась оружием, против которого ленинская система была бессильна.

Глава III

Итоги перестройки

До осени 1990 г. Горбачев умело  маневрировал между догматиками  и реформа¬торами в высшем эшелоне власти. Конец лета — на¬чало осени этого года ознаменовались, с одной сторо¬ны, нарастанием массового недовольства, вызванного ухудшением материальной и социальной стабильнос¬ти, а с другой -сплочением консервативно-партий¬ных группировок. Последние начали массированную психологическую атаку, нагнетая настроения паники перед неминуемым крахом, гражданской войной, мо¬рями крови. Было ясно, что требуются серьезные меры по стабилизации положения.

В это же время кризисные  явления стали возни¬кать и в массовом демократическом движении. Демократические лидеры стали, за редким исключением, расходиться по «республиканским кварти¬рам». Единой, распространившейся на весь Союз мощной демократической организации создать не удалось, да она и не могла быть создана. Большин¬ство демократических лидеров не имело четкой эко¬номической программы. Горбачев, вероятно, счи¬тал, что в этих условиях демократические движения не могут ему составить серьезной опоры, и фактически перестал сотрудничать с ними, пере¬стал даже намекать на свою симпатию к ним, как он это делал время от времени раньше. Но и реакционные силы ему не доверяли. Эти силы концентри¬ровались в партаппарате, верхушке КГБ, консерва¬тивном генералитете, части руководителей военной промышленности. В массах же авторитет Горбаче¬ва, еще недавно весьма высокий, стал стремительно падать.

К марту 1991 г. ситуация еще  более обострилась. Дело принимало  оборот, смертельно опасный для тоталитарной системы и корпоративных интересов  партноменклатуы. Перестройка, основывавшаяся на идеях демократического социализма, революции «сверху», потерпела крах. Страна разваливалась. Президент СССР М. Горбачёв был, по существу, поставлен перед выбором: или поддержать силы, ориентирующиеся на силовые методы сохранения старых структур власти, или окончательно стать на сторону демократов. Президент выбрал путь политического наблюдателя и тем самым предрешил свою судьбу. Далее последовали известные события августа 1991 г. — путч ГКЧП.

В манифесте ГКЧП говорилось о беспорядке в стране, об унижении советских людей за границей. Обещались  поддержка частной собственности, 0,15 га земли на каждую семью, снижение цен, по¬вышение заработной платы и обеспечение всех жи¬льем. Миллионы людей слышали такие обещания десятилетиями. Показательно, что организаторы и идеологи переворота не применяли понятия «социа¬лизм». Были введены войска в Москву, и пытались это же сделать в Санкт-Петербурге.

Однако их просчет состоял  в том, что они недо¬оценили активность пусть и незначительных в мас¬штабах страны, но весомых в крупных центрах демократических сил. Они переоценили степень готовности к участию в перевороте партаппарата, желание офицерства армии следовать за ними. Они недооценили готовность Б. Ельцина и его сторонни¬ков действовать в данной ситуации решительно.

Уже утром 19 августа Б. Ельцин издал серию указов, квалифицирующих  действия ГКЧП как го¬сударственный переворот, обратился с призывом к трудящимся начать всеобщую забастовку, а к воен¬нослужащим — не выполнять приказы ГКЧП.

К вечеру 19 августа у «Белого  дома» России собра¬лись тысячи людей, среди которых преобладала моло¬дежь. 20 августа во многих городах России и других республик прошли митинги и демонстрации протес-. та. Часть высшего командного состава армии факти¬чески саботировала распоряжения ГКЧП.

21 августа организаторы  ГКЧП, поняв, что их замысел  не осуществился, вылетели в Форос.  Они были арестованы.

После этого события приняли  революционный характер. Была приостановлена деятельность КПСС, объявлено о начале реформы КГБ с целью его  окончательной ликвидации и замены службой разведки и контрразведки, принято решение о ради¬кальной военной реформе.

Даже те республики, которые  ранее желали уча¬ствовать в союзном договоре, теперь провозгласили свою независимость, начали создавать свои нацио¬нальные гвардии, ставить под свой контроль армей¬ские части, военную промышленность. Старый центр, а с ним и унитарный Союз ССР рушились. Страна оказалась на грани безвластия и анархии. Горбачев окончательно лишился как личного влия¬ния, так и реальных рычагов управления страной.