Накануне Первой
мировой войны Российская империя
являлась переходным, аграрно-индустриальным,
традиционным (или общинно-государственным)
обществом с некоторыми зачаточными
элементами гражданского общества,
одной из важнейших институций
которого являются массовые политические
партии.
Известно,
что индустриальное общество, в
отличие от предшествующего, традиционного
или т.н. «феодального», характеризуется
доминированием промышленной продукции
в национальном доходе (степень
индустриализации) ; преобладанием
городского населения над сельским
(уровень урбанизации урбанизации);
высоким уровнем грамотности
(образованности) и значительной
ролью финансового капитала в
национальном богатстве (капитализацией).
Среднеарифметическое
значение этих показателей —
индустриализации, урбанизации, образованности
и капитализации в относительных
величинах — процентах, — дает
в итоге суммарный показатель
уровня модернизации того или
иного государства в целом
на конкретный момент исторического
развития. Соотношение этих величин
с показателем среднемирового
уровня модернизации (путем деления)
дает в итоге т.н. «индекс
модернизации», т.е. число, выражающее
степень отставания или опережающего
развития того или иного государства.
Если «индекс модернизации» находится
в пределах от 0 до 0,5, то он указывает
на аграрное общество, если в
значении 0,69 от среднемирового показателя
— иначе говоря, в 3,2—3,3 раза
меньше, чем в Германии и Великобритании
— высокоразвитых индустриальных
государств в то время. Таким
образом, Россия по уровню модернизации,
как и Япония, относилась к
аграрно-индустриальному государству;
США и Франция - к развитым
индустриальным державам, а Германия
и Великобритания — к странам
высокоразвитой индустрии. Территориальная
целостность и социальная стабильность
Российской империи обеспечивалась,
главным образом, мощным, централизованным
военно-полицейским и административно-бюрократическим
имперским государством. Россия
того времени имела армию, состоящую
из 1,5 млн. кадровых войск и
из 5,0 млн. войск в запасе, полицейско-жандармско-казачьи
воинские формирования численностью
в 0,5 млн. человек, вспомогательную
сельскую полицию, насчитывающую
1,0 млн. сотских и десятских,
и 0,5 млн. служащих государственного
аппарата.
По
сравнению с высокоиндустриальными
государствами Запада — Великобританией,
Францией, Германией и США —
в России процессы индустриализации,
урбанизации, развитиа народного
образования и капитализации,
помимо запаздывания на 100—150 лет,
имели следующие коренные отличия:
1. В
области индустриализации. Наличие
гипертрофированного оборонного
сектора, созданного и финансируемого
государством; незначительная доля
машиностроения -основы индустриального
воспроизводства; доминирующая роль
иностранного капитала в обрабатывающей
промышленности, что ставило Россию
в технологическую, финансовую
и кадровую зависимость от
Запада. Значительная доля неквалифицированных
и малоквалифицированных рабочих
и иностранных специалистов как
результат технологической отсталости.
В отличие от развитых стран
Запада, где доля кадровых, квалифицированных
рабочих составляла 60—70% от числа
всех остальных, в России она
была в 2—3 раза меньше и
исчислялась всего в 0,5—1,0 млн.
человек, что равно 2—3%. Аналогичное
положение наблюдалось с фабрично-заводскими
и иными категориями рабочих
и служащих, из которых около
15—20% составляли иностранные специалисты.
2. В
отношении урбанизации населения.
Только в небольшой части
российских
городов, главным образом, в
западных губерниях, большинство
самодеятельного
населения было прямо и косвенно
связаны с работой
промышленных
предприятий. Значительная часть
городского населения,
особенно
центральной и азиатской России,
проживала в типичных административно-торгово-ремесленных
городах феодального типа. В целом
средниегородские слои индустриальных
центров России насчитывали б—7
млн. чел., что составляло 40% от
всего городского населения.
3. По
уровню образования только 20% населения
соответствовало общеевропейским
стандартам элементарной грамотности,
лишь 30% детей регулярно обучались
в школе и заканчивали школу.
В России, единственной из европейских
стран, наблюдался значительный
т.н. «рецидив безграмотности»
(30%) — иначе говоря, люди, получившие
начальное образование, через
3—4 года, вследствие ненужности,
полностью утрачивали навыки
и знания, полученные в школе.
4. По
вопросу капитализации народного
хозяйства. Около 3/4 всех видов
торгово-финансою-промышленного капитала
принадлежало, на правах частной
собственности, иностранным владельцам.
Это самым серьезным образом
ослабляло финансово- экономическую
мощь и социально-политические
позиции национального капитала.
Общая же численность крупной
и средней буржуазии насчитывала
соответственно 40 и 400 тыс., что было
явно недостаточно для 180 милионного
населения России (0,02 и 0,2%%).
Таким
образом, социокультурная база, потребная
для деятельности массовых политических
партий в рамках мирного демократического
процесса, в России была ограничена
средними городскими слоями населения
и сельской интеллигенцией. Подавляющую
часть населения — около 70—80%
— составляли крестьяне, в
основном живущие в общине, из
которых только незначительное
меньшинство — 15—20% — вели
самостоятельное частновладельческое
хозяйство и обладали элементарным
цензом грамотности. Остальные
10—15% представляли собой т.н. «низы»
и «дно» общества - иначе говоря,
люмпенизированные и маргинальные
слои населения: неквалифицированные
крестьяне-рабочие, низшие служащие,
сезонники, поденщики, безработные,
криминальные слои общества —
питательная среда для различных
экстремистских политических течений.
Спектр
политических партий
В межреволюционный
период 1907—17 гг. политический процесс
в России в основном протекал
в рамках избирательных кампаний
в нижнюю законодательную палату
— Государственную Думу и в
местные органы самоуправления
по феодально-представительной антидемократической
цензовой системе и под жестким
политическим контролем государства.
В это время в России были
образованы и янституциированы
по идейно-политической ориентации
четыре основных группировки
политических сил:
1. Правые,
традиционно-фундаменталистские, националистические
партии, выступавшие за восстановление
и укрепление традиционных ценностей,
в том числе и абсолютистской
монархии — царского самодержавия,
под лозунгом: «За ВЕРУ ПРАВОСЛАВНУЮ, ЦАРЯ
САМОДЕРЖАВНОГО, ОТЕЧЕСТВО НЕРАЗДЕЛЬНОЕ,
РОССИЮ для РУССКИХ».
2. Правоцентристские,
консервативно-охранительные партии,
стремившиеся к сохранению «статус-кво».
3. Лево-центристские,
либерально-реформистские партии, ориентировавшиеся
на модернизацию России путем
реформ.
4. Левые,
социалистические партии, выступавшие
за построение в России или
на базе России, некоего идеального
т.н. «социалистического» общества
— прообраза «светлого будущего»
для всего человечества.
Спектр
фундамеиталистско-националистических
партий был довольно широк:
ультраправые, акций («Союз русского
народа» и «Союз Михаила Архангела»),
правые радикалы, («Отечественный
Союз», «Русский народнический
всесословный союз»), и умеренные
правые партии («Русская монархическая
партия» и т.д.), действующие в
рамках легального политического
процесса. Все они защищали интересы
абсолютной монархии, традиционалистских
кругов дворянства и чиновничества,
опираясь на городские «низы»,
патриархальное крестьянство и
националистские слои интеллигенции.
Их финансирование осуществлялось
в основном за счет казны
по линии МВД из т.н. «рептильных
фондов». Формально в националистических
партиях состояло от 400 тыс. до
3 млн. чел., реально же не более
50—100 тыс., главным образом, из
политически активных, но малообразованных
слоев населения. По источникам
финансирования, идейно-политической
ориентации и практической деятельности
эти партии являлись своего
рода «квазигосударственными» партиями.
Консервативная
партия «Союз 17-го октября»
стремилась к сохранению существующих
порядков, допуская, в лучшем случае,
лишь незначительные, главным образом,
«косметические» реформы «сверху».
Либеральные партии конституционных
демократов (кадетов) и прогрессистов
выступали за более радикальные
реформы — переход к конституционной
монархии и ускоренную вестернизацию.
Консервативно-либеральные партии
выражали интересы центристски
настроенных слоев общества: обуржуазившихся
помещиков, либеральных чиновников,
высших и средних слоев, интеллигенции,
опираясь в основном на средние
городские слои населения.
Среди
левых социалистических партий,
как и на правом фланге, имелся
полный набор: умеренные —
трудовики, энесы, меньшевики
и эсеры; радикалы — большевики,
часть эсеров и ультралевые
анархисты.
В России,
как и в других странах, имелись
и т.н. надпартийные или межпартийные
институции, выполняющие информационно-координирующие
функции. Так, руководство правых
партий объединял Всероссийский
монархический совет, во главе
с бывшим министром внутренних
дел Н.А. Маклаковым. Аналогичную
функцию в стане умеренных
консервативно-либерально-социалистических
партий (от А.И. Гучкова до А.Ф.
Керенского и Н.С. Чхеидзе), ориентирующихся
на западную «догоняющую» модель
развития, выполняли «масонские
ложи» Великого Востока народов
России и его Верховный Совет.
Для социал-демократов и анархистов
ту же роль играли различные
межпартийные международные организации
типа II Интернационала, Альянса, Информбюро
и т.д.
Пик
численности партий наблюдался
в период революции 1905—07 гг. Так,
в правых партиях насчитывалось
до 400 тыс. членов (или до 3 млн.), в
консервативных и либеральных
по 50—100 тыс., в партии эсеров — 50—60 тыс.,
в РСДРП — 170 тыс. Таким образом» в партиях
состояло всего около 700—800 тыс. человек,
что составляет 0,4% всего населения или
около 6—10% политически активных средних
городских и сельских слоев. Это по крайней
мере в 2 раза ниже среднего уровня партийности
аналогичных слоев населения на Западе
в период избирательных кампаний.
Накануне
революции 1917 г. реальный вес
всех партий в политической
жизни России был незначителен.
Общая численность членов различных
политических партий, включая эмиграцию,
ссыльных и действующую армию,
достигала 30—70 тыс. Деятельность
партий находилась под жесточайшим
политическим контролем, и практически
вся их активность сводилась
к многочасовым словопрениям
в Государственной Думе да
к межфракционным склокам.
Партии
в революции
Социальный
взрыв в феврале-марте 1917 г.
ликвидировал царскую монархию,
резко политизировал и радикализировал
все социальные слои и группы
населения, особенно городские
низы и десятимиллионную армию.
В России произошел слом старой,
феодально-монархической, имперской
государственности, которая в
условиях неудачной войны и
краха монархических иллюзий,
уже не могла служить гарантом
социальной стабильности, гражданского
мира и национального единства.
Российское общество лишилось
своей исторической доминанты
— сильного, централизованного государства.
На смену старой власти пришло
двоевластие в центре, многовластие
на местах. С одной стороны,
слабое, чисто номинальное Временное
правительство, опирающееся на
блок консервативно-либеральных
партий, на остатки прежней государственности
и либерально-демократические иллюзии
части народных масс — «власть
без силы», своего рода исторический
нонсенс. С другой стороны,
органы прямой и представительной
демократии — Советы рабочих,
солдатских, крестьянских, офицерских,
служащих...депутатов, комитеты общественной
безопасности, органы местного самоуправления,
национально-политических и прочих
организаций. Народ получил долгожданную
«свободу» — каждый делал,
что хотел «постольку, поскольку».
Данный принцип, на основе которого
Петросовет поддержал Временное
правительство, имел свою обратную
негативную сторону — все нижестоящие
органы власти и самоуправления
руководствовались им в практической
деятельности при исполнении
директив центральной власти, а
это в условиях войны могло
привести лишь к полной дезорганизации
властных структур и дальнейшему
распаду российского общества
«сверху донизу» на составные
элементы, что и произошло.