Политические идеи П. Я.Чаадаева

Истолкование особенностей русской истории проникнуто у  П. Я. Чаадаева сочетанием теологических  и прогрессистских мотивов и  аргументов. Главную причину отсталости и застойного существования России он увидел в отсутствии связи между этапами ее истории, а также в отсутствии прогрессивных социальных и культурных традиций. Все это превращало Россию в общество без дисциплины форм, в частности дисциплины логики, права, социальных условностей. В сравнении с римско-католической семьей народов Россия как бы отпала от человеческого рода. В ней мало что знают об идеях «долга, справедливости, права, порядка». Христианство пришло сюда из Византии, которая только что была отторгнута от всемирного братства европейских народов. Россия оказалась непричастной к этому чудотворному источнику и сделалась жертвой монгольского завоевания. После освобождения та же изолированность мешала воспользоваться идеями, возникшими за это время у западных соседей, и вместо этого мы попали под еще более жестокое рабство крепостной зависимости. В то время как весь мир перестраивался заново, мы по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги, сложенные из бревен и соломы.

После «Философических  писем» развитие взглядов П. Я. Чаадаева на Россию можно условно разделить  на два этапа. Первый из них, включающий в себя 1830-1840 годы, характеризуется оптимизмом. В этот период Петр Яковлевич верит в то, что Россия не только в ближайшем времени займется собственным прогрессом и поможет Западу решить его проблемы, но и встанет во главе мировой общественности. Во время второго периода утопическая картина уже не кажется П. Я. Чаадаеву настолько привлекательной. Он видит, что при существующих политических и нравственно-идеологических условиях Россия не сможет встать на путь прогресса, и уж тем более не окажется лидером прогресса европейского или общечеловеческого. Для достижения этой цели России, по мнению Чаадаева, необходимо подвергнуться кардинальным изменениям.

Эта эволюция взглядов нашла  свое отражение в «Апологии сумасшедшего» (1837 г.). Там П. Я. Чаадаев пишет, что история России не объясняется простыми законами разума, но верховной логикой провидения. Особенность России в ее географическом расположении, в ее ограниченности. Картины будущего утопического единения наций основываются Чаадаевым на особенной роли России в ходе общемирового прогресса, которой предстоит совершить слияние цивилизаций Востока и Запада. Россия единственная способна на этот шаг, поскольку не принадлежит ни Западу, ни Востоку. По мнению Чаадаева, в миссии России главенствуют три момента:

1) России предстоит  великое будущее. 

2) Благодаря исторически  сложившимся чертам русского  характера и основанного на  них механизма развития страны  может быть достигнута определенная  легкость проведения реформ, которые  приблизят наступление великого будущего.

3) Это будущее будет  представлять собой реализацию  продуманно-отобранных идей и  желательно западных принципов. 

Судя по исходным позициям своих философских взглядов, П. Я. Чаадаева можно назвать объективным  идеалистом. Он был увлечен идеями католицизма и называл себя «христианским философом». Он первым среди русских общественников высказал мысль об отсталости России, назвав причиной этому влияние православия, унаследованного от презираемой европейскими народами Византии.

«Философические письма» - произведение, определяющее эпоху. Выдвигая теории будущего развития России, П. Я. Чаадаев резко критикует имеющие место пороки и несовершенства русского уклада жизни: крепостничество, отсутствие основных демократических устоев, свобод и традиций, невежество и бескультурье народа, слепое подражание западной культуре. Сам по себе факт выявления и донесения до общественной мысли этих особенностей русской жизни является важнейшим фактором для прогресса русской общественной мысли. «Философические письма» были первым масштабным общественным протестом после восстания декабристов. По существу, критика России, сформулированная Чаадаевым, являлась преемницей декабристской критики.

Двойственность и множественность  суждений П. Я. Чаадаева, вхождение в противоречие с самим собой отражает неоднозначность его философии. Это было самобытным явлением, в главных чертах определившим дальнейший прогресс русского самосознания. Под влиянием идей Петра Яковлевича находились такие светила русской поэзии, как Пушкин и Лермонтов. П. Я.Чаадаев положил начало разделению русской общественности на западников и славянофилов. Его идеи, связанные с будущей лидерской позицией России в истории всего мира, основаны на интернационализме, критике национальной ограниченности и навязывания другим нациям своих предпочтений.

Важно отметить, что некая  двойственность во взглядах и мировоззрении  П. Я. Чаадаева выражалась в следующем: с одной стороны он — противник  революционного переустройства общества, с другой — друг самых передовых людей своей эпохи, учитель будущих революционеров, противник "рабства", глашатай свободы, вольности, прав. Во многом именно благодаря сочетанию этой двойственности, П. Я. Чаадаев содействовал самоопределению многих русских мыслителей.

3 Идеи П. Я. Чаадаева в диалоге западников и славянофилов

Диалог славянофильства  и западничества, начавшийся в 30-е  годы XIX столетия, был своего рода осмыслением  сложной и противоречивой исторической судьбы российского общества. П. Я. Чаадаев, способствуя началу диалога, участвуя в нем, являет пример «третьего» воззрения на мир, которое, развиваясь в духе времени, расширяет мировоззренческие рамки. Его «Философические письма» напрямую способствовали разделению общественного сознания на славянофильство и западничество. Он находится у самых истоков этого исторического диалога, в ходе которого была заложена актуальная до сих пор постановка российских проблем. Петр Яковлевич является непосредственным и постоянным участником этого диалога, однако, его идеи резко выделяются на общем фоне и не вписываются в сложившиеся типы русской мысли. В ходе формирования и становления в мировоззрении Чаадаева происходили значительные изменения, в результате чего западнические и славянофильские ценностные установки обрели в нем прочную взаимосвязь. Славянофильство и западничество П. Я. Чаадаева — это два различных восприятия исторической судьбы России, два настроя, два состояния души.

Западники были сторонниками конституционной монархии, буржуазных преобразований в России, которые  могли осуществиться, по их мнению, путем реформ. Славянофилы выступали, в отличие от западников, за принципиально иной путь развития России, нежели западноевропейский. В основе его лежали самобытные нравственно-религиозные начала допетровской Руси, к возрождению которых призывали славянофилы. Они были убежденными противниками революции, и, как и западники, отстаивали мирный путь социальных преобразований, прежде всего отмены крепостного права.

Русские западники первой половины XIX в. особой глубиной мысли  не отличались и в основном увлекались западноевропейскими идеями социально-политической либерализации, прогресса и просветительской деятельности под знаком космополитизма, рационализма и атеизма и общим уклоном в сторону социализма. П. Я. Чаадаев не разделял атеизм западников, но солидарен был с ними в том, что общество и власть должны открыть пути для социальной работы просвещенной личности, которая отказывается мириться с окружающим злом. Он размышлял также о тайне мировой истории, понимал, что нет смысла говорить о прогрессе в отрыве от веры в историческое действие Провидения Божия, и ратовал за то, чтобы христиане осознавали и исполняли свое назначение в жизни страны и мира. Это отличало его от обычных западников, которые пренебрегали верой и противопоставили ей свои кумиры - социальный порядок и прогресс, земные практические дела, индивидуалистическое самоутверждение личности. Западники вдохновлялись верой в важность активной культурной работы и придавали большое значение внешним формам общественной жизни, обеспечивающим свободное развитие личности. Западники на первое место поставили самореализацию личности в активном социальном служении, в гуще социальной борьбы с целью изменить мир к лучшему, либо на законных путях социальных реформ, либо, в крайнем случае,  путем революционного насилия над обществом.

Славянофилы не верили в  спасительную силу реформ и тем более  революций. Они настаивали, что личность призвана прежде всего совершить  подвижнический труд над собой, нужный, чтобы привести свой внутренний мир  и свою внешнюю деятельность в соответствие с волей и замыслом Божиим. Забыв об этой задаче, Запад пришел в духовно бедственное состояние. У славянофилов, однако, не было ясных идей относительно того, каким образом нравственно обновленная личность будет действовать, чтобы побеждать зло тогдашней российской жизни, чтобы Россия действительно смогла облагораживающе воздействовать на окружающие народы. Социально-политическую программу славянофильской школы П. Я. Чаадаев относил к разряду ретроспективных утопий. Расходясь со славянофилами в оценке «выгод нашего изолированного положения», Петр Яковлевич сближался с теми из них, кто воспринимал застойность как «спасительную неподвижность» в эпоху потрясений. В своих представлениях о путях спасения он был не менее утопичен, чем его оппоненты. Его программа конструировалась с учетом такого же небольшого числа основополагающих факторов (религия, просвещение и облагораживание нравов), как и у славянофилов (община, религия, самодержавие).

В наше время идеи П. Я. Чаадаева принято рассматривать в основном именно в контексте диалога западников и славянофилов. В одном из подходов к рассмотрению вопроса возможны три варианта их оценки: 1) как западнических; 2) как преимущественно западнических, содержащих в себе элементы славянофильства; 3) как противоречивых и непоследовательных, несущих в себе черты раздвоенности и разлада. В рамках данного подхода подразумевается, что славянофильство и западничество являются устоявшимися, четко оформленными, противостоящими друг другу явлениями общественного сознания, духовной жизни личности и общества. С этой точки П. Я. Чаадаев часто представляется мыслителем либо не всегда последовательным и не до конца продумавшим собственную философскую систему, либо объединившим воедино прямо противоположные общественные идеи и оценки одного и того же предмета. Подчеркивается парадоксальность его мышления, именно в ней видят порой весь огромный его потенциал.

Существует второй подход, в рамках которого П. Я. Чаадаев предстает  в качестве предшественника и  основоположника основных направлений российской философии и культурологии. Ведь именно он формулирует основные идеи именно в то время, когда славянофильство и западничество как общественные партии еще только начинали оформляться идейно и организационно. Согласно данному подходу, Чаадаев формулирует многие идеи, которые, развиваясь и усложняясь, вступают в противоречие друг с другом. Он «начинает» и славянофильство, и западничество, изначально проявляя двойственность во взглядах. Устойчивый и все возрастающий интерес к религии, вначале к католической, а затем и к православной, подчеркивание особой духовной миссии российского общества сближает его с основателями славянофильства. Резкая критика и нетерпимость по отношению к русской культурной истории, стремление «вписать» ее в европейскую систему координат дает основательный повод причислять его к основоположникам западничества.

Более взвешенным представляется подход, согласно которому творчество П. Я. Чаадаева является объемным и многоплановым. Мировоззрение Петра Яковлевича в данном подходе не отождествляется ни с одним из аспектов - западническим или славянофильским, а также ни с одним из его настроений того или иного периода - пессимистическим, скептическим, нигилистическим. Здесь оно рассматривается как некая форма действительного единства, целостности, как способность Чаадаева синтезировать в своей оригинальной личности идеи и тенденции различных мировоззренческих платформ. Здесь мировоззрение Чаадаева, развиваясь в рамках известных общественных направлений, приобретает качество новой системности, объединяющей и превосходящей смысловое содержание и границы, как западничества, так и славянофильства.

Таким образом, касательно собственно идей П. Я. Чаадаева, а также  их места и значения в диалоге  западников и славянофилов, можно выделить следующие ключевые аспекты:

1) Мировоззрение Чаадаева  является открытой и подвижной  системой, историческое место, своеобразие  и динамика которой определяется  сочетанием и взаимовлиянием  славянофильства и западничества.

2) Западничество и славянофильство представляют собой различные ценностные ориентации, возникшие в общественном сознании в результате кризиса жизнепонимания, порожденного конфликтом государственного и личностного начал в жизни образованного класса России первой половины XIX века.

3) Мировоззрение Чаадаева, рассмотренное с точки зрения  его развития, не может быть  идентифицировано ни с одним  из ценностных полюсов общественного  сознания (славянофильство и западничество). Оно расположено в смысловом  пространстве, находящимся между двумя полюсами.

4) Результатом мировоззренческой  эволюции Чаадаева является согласование  ценностных ориентаций западничества  и славянофильства, осуществленное  не в теоретической, а в духовно-практической  сфере. 

5. Мировоззрение Чаадаева, будучи формой духовно-практического синтеза противоположных ценностных ориентаций западничества и славянофильства, выступает фактором рождения новой социокультурной реальности: гражданской позиции, которая является выражением не государственного, а личного начала.

Заключение

В 1895 году, оценивая роль и место Чаадаева в русской  истории, в истории освободительного движения в нашей стране, Плеханов писал: "...Одним "философическим письмом" он сделал для развития нашей мысли  бесконечно больше, чем сделает целыми кубическими саженями своих сочинений иной трудолюбивый исследователь России "по данным земской статистики" или бойкий социолог фельетонной "школы". Вот почему знаменитое письмо до сих пор заслуживает самого серьезного внимания со стороны всех тех, кому интересна судьба русской общественной мысли.