Первый русский политический трактат

   Аллегорические  образы часто встречаются в мировой  литературе. Отмечалось сходство образа терзаемого царства у Максима  Грека с изображением поруганной Церкви у Савонаролы или с изображением одряхлевшей Римской империи  в виде скорбящей вдовы у Петрарки. М.Н. Громов заметил, что в некоторых  источниках (например, в Воскресенской  летописи) вместо поруганного царства  фигурирует оскорбленная истина, которая  уходит от вконец изолгавшихся людей в безлюдную пустыню. Существует определенное сходство между Василией у Максима Грека и Прямовзорой в "Путешествии из Петербурга в Москву" А.Н. Радищева.

   Чаще  всего историки и филологи связывают  проблематику "Слова" с событиями, имевшими место в России в царствование малолетнего Ивана Грозного при  регентстве его матери Елены Глинской. Невозможностью открыто сказать  правду объяснялась зачастую аллегорическая форма произведения. Но, как представляется, Максим был не тем человеком, которого могла остановить опасность или  угроза жизни. М.Н. Громов обратил внимание на то, что для Максима в этом произведении обобщение было столь  же значимо, сколь важна и реальная конкретика: "это не политический памфлет, не басня о животных, а  своего рода "философский плач" о попранной социальной справедливости".

   Максим  Грек был обвинен в сознательном искажении текста священных книг, в ереси, в хуле на русских чудотворцев, в осуждении практики поставления русских митрополитов, в тайных сношениях с турецким послом Скиндером, греком по происхождению, и в стремлении "поднять" на Русь турецкого султана. Сказалось и противодействие Максима разводу и второму браку Василия III, который, несмотря на общее осуждение, все же женился на молодой Елене Глинской. Максима судили дважды- в 1525 и в 1531 г. Суд был организован как политический процесс, соответствовало этой задаче и его освещение в сопутствующих документах. Последние 30 лет жизни Максима прошли в заточении в Иосифо-Волоколамском, Тверском Отрочем и, наконец, в Троице-Сергиевом монастырях.

   Наиболее  тяжелыми были первые 6 лет проведенные  в Иосифо-Волоколамском монастыре, когда Максиму не позволялось ни читать, ни писать. По преданию, именно там, углем на стене Максим написал канон Парaклиту, Духу Истины и Утешителю (от греч. -заступник, утешитель). Тверское заточение было менее тяжелым, но более продолжительным; Максим провел в Тверском Отрочем монастыре около 15 лет, но там ему разрешалось не только читать, но и писать и даже вести публицистическую деятельность. Именно тогда за Максима вступаются константинопольский патриарх Дионисий II, иерусалимский патриарх Герман и александрийский патриарх Иоаким, прося отпустить престарелого монаха на родину. Но московские власти опасались, что Максим слишком много узнал о русской жизни и по возвращении на Афон может рассказать обо всем, что видел и слышал. Поэтому в Москве сочли за благо совсем не отпускать его. В 1547-1548 гг. его переводят в Троице-Сергиев монастырь, где он, уже освобожденный и от уз, и от обвинений, доживает последние годы своей жизни.

   Вокруг  Максима образовалась только небольшая  группа учеников, но впечатление он произвел вообще очень большое и  сильное, а его страдальческая судьба и заточение только подавали новый  повод чтить его долготерпение. Слава приходит к нему еще при  жизни, о нем с глубоким уважением  и искренней похвалой отзываются Вассиан Патрикеев, Андрей Курбский, Зиновий Отенский Герман Казанский и другие. Спустя всего несколько лет после кончины Максима его изображение появляется на стенах паперти Благовещенского собора Московского Кремля, который был расписан в 1564 г. Там Максим оказался запечатленным в виде благообразного старца среди весьма авторитетных писателей и философов античности - Гомера, Платона, Аристотеля, Анаксагора, Вергилия и др. М.Н. Громов отмечал, что подобной чести на Руси не удостаивался никто ни до, ни после Максима Грека. Поэтому и был он так скоро канонизирован, уже при Федоре Иоанновиче, в 1591 г. 

Ио́сиф Во́лоцкий (в миру — Ива́н (Иоа́нн) Са́нин; 14 ноября 1440 (1439(?)) — 9 сентября 1515) — святой Русской Церкви, почитается в лике преподобных, память совершается 9 (22) сентября и 18 (31) октября.

Происходил  из дворянской семьи, находившейся на службе удельного князя Бориса Волоцкого. Отец его владел селом Язвище в Волоцком княжестве. Иван первым в семье принял постриг, но позднее перешли в монашество все три его брата и отец. С восьми лет учился грамоте у старца Арсения в Волоцком Крестовоздвиженском монастыре. Около 1459 года в возрасте около 20 лет вместе с товарищем БорисомКутузовым, из того же сословия решили принять монашество.

Санин сначала  направился в Саввин монастырь в Твери, но быстро покинул его и перешёл в Боровск в обитель Пафнутия Боровского, отличавшуюся своими богатствами, где прожил 18 лет, под руководством Пафнутия. Пафнутий отличался праведной жизнью и большим трудолюбием. По легенде, когда Санин явился в монастырь, игумен был занят рубкой леса, а незадолго до смерти он показывал монахам как надо восстановить прорванную плотину. В обитель пришёл и престарелый отец Санина, который жил с ним в одной келье и за которым Иосиф ухаживал 15 лет.

В 1477 году, умирая, Пафнутий назначил преемником Иосифа. Назначенный, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители, он пытался ввести строгий общежительный устав; встретив сильный отпор со стороны иноков, оставил монастырь и два года странствовал в сопровождении Герасима Чёрного. Недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, Иосиф вернулся в свою обитель, братия встретила его настороженно и просила у великого князя московского Ивана III другого игумена, но тот отказал. Тогда Иосиф основал на родине во владениях Волоцкого князя в 20 км от Волоколамска, у слияния речек Сестры и Струги в 1479 году Иосифо-Волоколамский монастырь (иногда называют просто Волоколамским монастырём). Иосиф с самого начала пользовался поддержкой удельного князя Бориса. 1 июня он вернулся в родное княжество, князь сразу выделил строителей и первая деревянная церковь была заложена 6 июня, а 15 августа завершена. Каменный храм был завершен за 5-6 лет, расписывал его Дионисий. Монастырь, руководимый Иосифом, отличался особой строгостью поведения.

Игумен Иосиф  был талантливым церковным писателем. Он является автором книги «Просветитель» и нескольких посланий. Он занимал  активную жизненную позицию и  участвовал в обсуждении актуальных для того времени вопросов отношений  церкви и государства. Во время мятежа удельных князей Бориса Волоцкого и Андрея Углицкого в 1480 году против их брата Ивана III, он выступил перед Иваном как посредник от имени своего покровителя Бориса.

Обличитель ереси жидовствующих, Иосиф Волоцкий призывал светские власти преследовать и казнить отступников от православия и тех еретиков, кто «прельщает» православных еретическими учениями:

Если неверные еретики не прельщают никого из православных, то не следует делать им зла и  ненавидеть, когда же увидим, что  неверные и еретики хотят прельстить православных, тогда подобает не только ненавидеть их или осуждать, но и  проклинать, и наносить им раны, освящая тем свою руку... Таким образом, совершенно ясно и понятно воистину всем людям, что и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям — всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням.^[1]

В книге «Просветитель» и ряде посланий Иосиф Волоцкий, дискутируя с другим подвижником, духовным лидером «нестяжателей»Нилом Сорским, доказывал законность монастырского землевладения, отстаивал необходимость украшать храмы красивыми росписями, богатыми иконостасами и образами.

Требования  казней еретиков и обогащения церкви встретили сильное противодействие  среди ряда светских и духовных лиц. Монах и церковный писатель Вассиан Косой (князь Василий Патрикеев) в «Слове ответном» и «Слове о еретиках» критиковал иосифлян с позиции милосердия и нестяжательства, апеллируя к заповедям евангельской любви и бедности, а самого Иосифа именовал «учителем беззакония», «законопреступником» и «антихристом» ^[2]. Заволжские старцы, отвергавшие монастырское землевладение и отличавшиеся от ортодоксального монашества образованностью и гуманизмом, на соборе 1503 года сделали заявление о том, что церкви неприлично владеть землями, а в «Ответе кирилловских старцев» возражали Иосифу Волоцкому относительно предания еретиков смерти: «нераскаявшихся и непокорных еретиков предписано держать в заключении, а покаявшихся и проклявших свое заблуждение еретиков божья церковь принимает в распростертые объятия» ^[3]. При этом они ссылались на заповедь «Не судите, да не судимы будете» и на рассказы о прощении Иисусом грешников. В ответ Иосиф Волоцкий заявил, что заволжских старцев самих научили еретики ^[4].

Иосиф Волоцкий был канонизован в 1579 году. Мощи и вериги святого покоятся в Успенском соборе Иосифо-Волоцкого монастыря и доступны для поклонения. 14 июня 2009 года около монастыря открыт бронзовый памятник преподобному Иосифу.

7 декабря  2009 года по благословению патриарха Кирилла Иосиф Волоцкий был объявлен покровителем православного предпринимательства и хозяйствования.^[5] 

5.

Автор теории, вошедшей в историю политической мысли под названием “Москва--третий Рим”, был иосифлянином по своей идеологической направленности. Его учение развивало и уточняло главные иосифлянские идеи о природе царской власти,  ее назначении, взаимоотношении с подданными и церковной организацией.

О самом авторе, монахе (или, может быть, настоятеле) Псковского Елизарова монастыря  Филофее, известно немногое. Сам о себе он пишет, пользуясь традиционной самоуничижи- тельной формулой: “человек сельский, учился буквам, а еллин- ских борзостей не токах, а риторских астрономий не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал”. Сохранившаяся о нем заметка его современника сообщает, что Филофей постоянно  жил в монастыре (“той старец неисходен бе из монастыря”) и был образованным человеком (“премудрости словес знаем”). Неизвестный биограф отмечает также смелость Филофея и его нелицеприятность, благодаря которой он “многа показал дерзновения  к государю... боярам и наместникам”, бесстрашно обличая их злоупотребления. Свою политическую теорию он сформулировал в письмах псковскому наместнику М. Г. Муне- хину и великим князьям Василию Ивановичу и Ивану Васильевичу.

Наиболее  подробно у Филофея разработан вопрос о значении законной царской власти для всей русской земли. В Послании к великому князю Василию Ивановичу он возводит династическое родословие русских князей к византийским императорам, указывая  Василию III, что править ему следует по заповедям, начало которым было положено великими прадедами, в числе которых называются “великий Константин... Блаженный святой Владимир и великий и Богоизбранный Ярослав и прочие... их же корень до тебе”.

Многократно обращается Филофей к описанию образа держателя  верховной власти, разрешая его традиционно. Царь строг ко всем, кто отступает от “правды”, но заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных, в его обязанности  входит утешать “плачущих и вопиющих... избавлять обидимых от руки обидящих”.

Высокое представление  о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны подданных.  По мысли Филофея, все подданные дают обет государю волю его “творити и заповеди хранити во всем”, а если и придется кому-либо понапрасну терпеть “царское великое наказание”,  то возможно только выразить свою печаль “горьким стенанием и истинным покаянием”. В обязанности государя вменяется забота не только о подданных, но и о церквах и монастырях. Духовная власть подчиняется светской, правда, с оставлением за духовными пастырями права “говорить правду” лицам, облеченным высокой властью. Он, как и его предшественники,  настаивает на необходимости законных форм реализации  власти. Так, Ивану Васильевичу он советует жить праведно  и следить за тем, чтобы и подданные его жили по законам.

Сохранившая верность православию, Россия непобедима, она сбросила татарское иго, ныне успешно обороняет свои границы  и возвышается в глазах современников  еще и благодаря успехам на дипломатическом поприще. Величие и славу России ФилЕ- фей сравнивает с величием и славой Рима, и особенно Византии, которая в глазах всех русских считалась великим государством. Ее блеск, слава и могущество не исчезли, а перешли к стране, возглавляемой великим русским князем.