Первый русский политический трактат

1.

Первый политический русский трактат "Слово о Законе и Благодати" был написан в  ХI веке киевским митрополитом Илларионом. "Слово..." Илларион написал тогда, когда был еще священником в Церкви святых апостолов в селе Берестове приблизительно между 1037-1050 гг. Он затронул в "Слове..." большие темы: соотношение "Закона" и "Благодати", значение крещения для Русского государства. Илларион выступает как идеолог прогрессивных сил, заинтересованный в создании единого русского государства.  
Трактат состоит из трех частей: 
В 1-ой части трактата Илларион дает понимание "Закона" и "Благодати" и их взаимосвязей, рассуждает о взаимосвязи "закона" и "истины". 
Соотношение закона, истины и благодати 
Постижение "истины" и связанного с этим фактом достижения "благодати" воспринимается Илларионом как некий абсолютный идеал совершенства. 
Под истиной Илларион понимает совокупность и теологических, и юридических правил.  
Четко различает закон, как внешнее проявление того или иного установления и истины, которая выражается в высоком нравственном состоянии человека, уже не нуждающегося, в силу своего совершенства, в регулятивной деятельности закона. 
Илларион не дает классификацию законодательства и не разделяет законы на божественные и человеческие. Вся схема его рассуждений основана на противопоставлении закона, как выполнения обязательного предписания (из какого бы источника она не исходила), истине, как результату реализации свободной воли человека, содержание которой определяется внутренним сознанием человека, воспитанного морально-этическими заповедями Нового Завета.  
Илларион различает понятие "закона", как внешнего предписания, регулирующего посредством запретов поведение человека в обществе, и "истины", с постижением которой он связывает постижение высокого нравственного статуса христианином, не нуждающегося, в силу своего совершенства, в регулятивной деятельности Закона, относительность которого и его приходящий характер очевидны. 
"Закон бо предтеча, бо и слуга Благодати и Истине." Илларион сравнивает Закон со светом луны, а Истину - с лучами солнца.  
Он полагает, что Истина явилась не сразу, а постепенно открывалась человечеству через Благодать, получаемую при крещении, но затем "она всю землю покрыла, как вода морская".  
Подзаконное состояние он выводит из дикого взаимоистребляющего существования людей, оно рассматривается автором как временное, доставляющее людям только оправдание, т.е. возможность поступать по закону. Но оно не делает людей свободными, ибо заложенное в его основание подчинение чужой воли (исполнение внешний предписаний еще не является свободой.) Только познание истины предоставляет человеку свободу в выборе своего поведения и личную ответственность за свои действия с наличием свободы воли. 
Интересно отметить, что Закон и Истина у Иллариона не противопоставляются друг другу: "Истина воспринимается человечеством благодаря Закону, а не вопреки ему, ибо и Иисус Христос пришел в мир не для того, чтобы нарушить закон, а, напротив, исполнить его". Это положение представляет собой весьма интересное в юридической науке идею о соотношении закона и нравственности с глубокой аргументацией предпочтительности нравственных критериев при оценке поведения человека в обществе. 
Закон сохраняет человечество, ограничивая насильственно эти столкновения. Закон - это первая ступень в развитии и совершенствовании человека. 
Свободным делает человека познание истины, которая представляет собой свободу выбора и ответственность за свои действия. Таким образом, истина - это высшая ступень по отношению к закону. Он говорил: " Рабское исполнение внешних предписаний не есть свобода... Истина воспринимается благодаря закону, закон предтечие и слуга благодати и истины. Душа закона омывается водой закона, чтобы вместить молоко благодати". 
Истина высшая ступень в сравнении с подзаконным состоянием 
В своем труде он утверждал и идею о равноправии всех христианских народов, неоднократно подчеркивая, что "время избранничества одного народа прошло, поскольку миссия Христа заключалась в спасении всех языков (народов)". Ныне, утверждал Илларион, наступил другой период, когда все равны перед Богом, который не делает различия между эллином и иудеем и иным народом, так как он "помиловал" в равной мере всех. Его Учение распространяется на всех без исключения людей, независимо от социального состояния и расовой принадлежности. 
Поставив себе задачей достижение во всех сферах социально-политической жизни нравственных начал, Илларион обращается к обсуждению группы политических проблем, связанных с выяснением происхождения, сущности и употребления власти. 
Сущность государства (власти) - божественна, так как в своем назначении она реализует божественную линию. Носитель верховной власти - "причастник" и "наследник" небесного Царства. 
Происхождение власти - наследственное, а родословная современных князей Илларион исчисляет, начиная от "старого Игоря" (отца Олега). 
Политические успехи в стране Илларион связывает с наличием образованности и распространенности книжного знания. 
Полномочия князя, его основные функции 
Илларион рассматривает деятельность великого князя, который предстает в виде единодержца и главы Русской земли. 
Власть должна употребляться "праведно"(законно). Этот тезис приводит автора к обсуждению формы правления, способов и методов реализации власти.  
Князь должен быть "единодержцем" своей земли. Применяемая Илларионом формула "единодержец своей земли" означает в его понимании, представление о единодержавии как о единой и суверенной власти в пределах всей подвластной князю земли. 
Правосудие необходимо совершать по закону и вместе с тем милостиво: "мало казни, много милуй". Иллариону представляется наиболее приоритетным воздействие на человека милосердием, нежели суровым наказанием, которое противно самой природе человека.  
Илларион первым в истории русской политической мысли создал образ правителя христианского типа, разработав нравственные критерии, которым он должен соответствовать. Впоследствии данная тема широко обсуждается в политической средневековой теории, а из близких Иллариону мыслителей найдет подробную разработку у Владимира Мономаха, который практически воспринял и развил весь комплекс идей, рассмотренных Илларионом. В дальнейшем они получат свое продолжение в произведениях Даниила Заточника, а затем станут активно обсуждаться в политической литературе Московского государства.  
Вторая часть его трактата посвящена восхвалению князя Владимира и начинается с похвалы Русской земли. Необходимо отметить, что Илларион впервые в русской политической теории поставил вопрос и об ответственности князя перед подданными. Князь обязан, утверждает Илларион, "без блазна же перед Богом данные ему люди управившу", ибо он несет отвественность "за труд паствы людий его". 
В области внешнеполитических задач Илларион одной из первых считал обеспечение мира. Он положил начало определенной традиции, от которой впоследствии практически не отступали русские мыслители. 
В третьей части своего произведения, в которой в виде молитвы сформулированы пожелания своей стране на будущие времена, Илларион прежде всего советует правителям избавить страну от войн.  
Князь обязан заботиться о мире и не развязывать кровавых войн, которые могут плачевно кончиться для народа или принесут невзгоды чужому народу, а в результате, Бог разгневается на завоевателя и его народ, ибо ни свой, ни чужой народ не следует "попущать скорби и глада и напрасных смертей, огня и потопления".  
Кроме этого, 3-я часть трактата рассматривает определенные перспективы развития Русской государственности, выраженные в виде молитвы-пожелания. Прежде всего это: 
1. Мощная верховная власть. 
2. Высоко моральный облик правителя. 
3. Законность происхождения и деятельности власти. 
4. Мирный курс внешней политики. 
5. Четко подчеркивается значимость Русской земли. 
Вывод: По кругу затронутых проблем и широте политического горизонта, а также по писательскому мастерству трактат Иллариона был высоко оценен как современниками, так и потомками. Илларион создал идеальный образ верховного правителя христианского типа. Выработав определенные моральные и юридические критерии, с помощью которых он оценивал его личность и деятельность. 

2.

Одним из наиболее ранних памятников исторической и политической мысли является русская летопись. Источником современной осведомленности  русских летописцев во многом служили  переводные византийские хроники, сборники отрывков из трудов античных авторов  и оригинальные памятники (былевой  эпос, сказания, песни и т.д.). 
Создание "Повести временных лет", явившейся впоследствии основанием всего летописания, приписывается монаху Киево-Печерской Лавры Нестору. Летописец задался целью выяснить: происхождение Русского государства, законность княжеской династии, историческую необходимость единства и суверенности государственной власти, а также роль и место Руси во всемирно-историческом процессе.  
Происхождение государства имеет традиционно-легендарное объяснение, основанное на неписаном договоре в виде акта призвания трех норманских князей Рюрика, Синеуса, Трувора, которое исходило будто бы от ильменских племен. Они были призваны для объединения местных племен. 
Подобное "объяснение" разрешало сразу несколько политических проблем: утверждалась законность происхождения верховной власти (не насилием, не обманом, а призванием, приглашением) и братства князей, основанного на родоначалии правящей династии, в результате чего они должны объединиться. 
В идее призвания содержалась необходимость показать единство русского государства, законность деятельности великого князя и недопустимость сопротивления со стороны вассалов-князей. 
В современной литературе ведется много споров о построении этим первым историком Русского государства концепции "приглашения" варяжских династий.  
Описание политических событий Нестор дополнил некоторыми современными фактами. Он рассказал о набеге половецкого хана Боняка и походе Святополка на половцев, проведя идею необходимости отражения врагов Русской земли в целях сохранения ее единства и независимости. Летописец отметил мирный характер политики славян. 
Анализ и изложение исторического материала, основанного на фактах, придают повествованию злободневность и вводят его в круг насущных социально-политических проблем, а современная действительность получила в летописи острые политические оценки. 
"Повесть временных лет" отличается высокой языковой культурой. В жизнеописаниях князей применялось очень емкая и меткая юридико-политическая терминология 

3.

Традиции  русской политической мысли домонгольского периода нашли свое выражение в произведении, приписываемом Даниилу Заточнику и появившемуся в период феодальной раздробленности. По-видимому, в конце XII или начале XIII в., когда центры русской политической жизни переместились из Южной Руси в Северо-Восточную. Слух о завоевательных походах монгольского государства уже распространился по русским землям, и страх перед этим событием выражен Даниилом в словах: «Не дай же, Господи, в полон земли нашей языком (народом. – Н. 3.), не знающим Бога». 
 
Произведение Даниила выражало тенденции, направленные на укрепление великокняжеской власти, способной преодолеть внутренние раздоры и подготовить страну к обороне от завоевателей. Даниил принадлежал к привилегированным кругам, но его личная судьба сложилась неудачно, и ему пришлось испытать на себе немилость правителя. Он упоминает о потере своего состояния: «...не ста обилие посреде дома моего» – и исчезла возможность ставить трапезу перед друзьями: «зане не поставлях перед ними трапезу с многоразличными брашны». В другом случае он также говорит о нищете, постигшей его, как о событии, разрушившем его прежнее состояние: «рассыпался живот мой, яко же Хананейских царь буест, и покры мя нищета, яко Черное море фараона». Вполне возможно, что Даниил совершил какието проступки и познал суровую княжескую немилость, связанную с переменой сословного состояния, потому что оказался он в великой нужде, печали и «под рабским ярмом», а может быть, даже и при ограничении личной свободы (в Соловецком списке «Моления» указывается, что Даниил «седяше заточен на Беле озере»). Перемена сословного состояния позволила ему глубже понять современную социально-политическую действительность, сплетая личную судьбу с судьбой своей земли. 
 
Центральной политической идеей произведения, его стержнем служит образ великого князя. Он явно идеализирован в традициях, разработанных в русской политической литературе. Князь привлекателен внешне («глас сладок», а «образ красен»), он милостив (рука его всегда «простерта на подаяние убогим»). Управление князя крепко и справедливо («дуб крепок множеством корения, тако и град наш твоею державою»). Князь выступает как верховный глава всем своим людям («кораблю глава кормник, а ты, князь, людем своим»); если его власть организована плохо и в державе отсутствуют порядок и управление, а, напротив, существует «безнарядие»,– в этом случае и сильное государство может погибнуть, поэтому важно не только верховенство князя, но и хорошо организованное управление («град наш крепится основанием»). 
 
В духе традиций русской политической мысли Даниил последовательно проводит мысль о необходимости князю иметь при себе «думцев» и опираться на их Совет (Думу). Советники должны быть умны и справедливы и всегда действовать по закону («правде»), а князю необходимо уметь их выбирать. Не обязательно привлекать только старых и опытных, ибо дело не в возрасте и опыте, а в уме. Сам автор «юн возраст» имеет, но зато обладает «старым смыслом». Эти положения со всей очевидностью показывают, что форма власти у Даниила близка к идеалу Мономаха: великий князь решает дела с мудрыми 
 
160 Глава 7. Развитие русской политической и правовой мысли в XI–XIV вв. 
 
советниками, и такой порядок укрепляет «грады и полки» и «державы». 
 
Князь должен иметь хорошее войско, так как его «богатство во множестве храбрых и мудрых людей». Не златом и серебром должен он похваляться, «но множеством воев». Управление войском следует поручать мудрому военачальнику, ибо «мудрых полки сильны, а безумных храбры, но не умны, и на них бывает победа». 
 
Даниил говорит и о необходимости «царской грозы», но эта гроза не реализация самовластья, а, напротив, признак дееспособности и надежности верховной власти для подданных, поскольку именно их «царская гроза» ограждает «яко оградом твердым». Она обращена не против подданных, а в их защиту. «Гроза» действенна не только против внешних врагов, но и лиц, творящих беззаконие внутри страны, и с ее помощью должна восстанавливаться нарушенная справедливость. Такая постановка вопроса естественно подразумевает и наказание для всех творящих «неправду». 
 
Боярское самоуправство осуждается автором. Оно беззаконно, несправедливо, порождает в державе неурядицу. Боярин и князь противопоставляются друг другу с явным предпочтением последнего. Боярское засилье ведет к прямому ущербу верховной власти: «конь тучен яко враг смыслит на князя злое», а «боярин богат и силен, и он на князя своего мыслит все злое». 
 
Эти слова явно свидетельствуют об осуждении Даниилом политики феодальной раздробленности и желании видеть свою державу сильной, единой, управляемой мудрым и смелым князем, опирающимся на Совет «думцев» и представляющим своей властью опору и защиту всем подданным. Причем его интересует только охрана и защита своей земли, а не завоевательные походы, которые часто кончаются гибельно: «много бо ополчаются на большие грады и со своих меньших сседают». 
 
Поддержка Даниилом сильной великокняжеской власти предполагала ограничение полномочий местных феодалов, что соответствовало главной задаче того времени – объединению всех русских земель под властью великого князя. 
 
Впоследствии к его труду обращались многие русские мыслители других эпох. 

4.

   В конце XV в. на Руси оживились разнообразные еретические движения. Самым активным из них было движение жидовствующих - антитроическая рационалистическая ересь, отвергавшая церковную иерархию, обряды, поклонение иконам как "руками человеческими сотворенным вещам" и утверждавшая, что Христос - не Сын Божий, а такой же человек, как Моисей. Обстановка все более настоятельно требовала решительных действий от русской Церкви. В 1503 г. был созван церковный собор, который бесстрашно коснулся всех больных сторон церковного быта, служивших для еретиков поводом к нареканиям на Церковь. Были осуждены плата за поставление и зазорная жизнь вдовых священников, пьянство духовенства, в т. ч. и накануне совершения Божественной Литургии, непорядки в монастырской жизни. Собор вплотную подошел к вопросу об отношении к монастырскому вотчинному землевладению. На арене этого собора выступили крупнейшие церковные деятели того времени - игумен Волоколамский Иосиф (Санин) и игумен Сорский (на р. Сорке, около Белоозера) Нил (Майков).

   Нил Сорский стремился осуществить на Руси большую реформу и иночества, и всего церковного быта православия. Главной целью этой реформы было освобождение иночества от каких бы то ни было экономических забот. Появление на Руси еретиков и их упорные гонения на Церковь Нил и его ученики, называемые "нестяжателями", объясняли, как и многие другие в то время, падением нравов и авторитета Церкви. Но причину этого падения они видели в обремененности землевладением и крупным хозяйством. Как сообщается в летописи: "нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием", т. е. чтобы у них не было земельных имений с рабочим народонаселением, а чтобы монахи свои небольшие участки земли обрабатывали своими собственными руками, в случае нужды же испрашивали бы "милостыню от христолюбцев: нужная, а не излишняя".

   И вот против этого предложения  восстал, как записано, весь собор, точнее - почти все традиционное большинство. Среди последнего доминировал голос  наиболее продумавшего этот вопрос и  подготовившего всю аргументацию "стяжательской" стороны Волоколамского игумена  Иосифа. В защиту монастырского землевладения на соборе он привел два основных аргумента: во-первых, обратил внимание на греческих и русских святых, основавших первые монастыри, владевшие селами; а во-вторых, выразил опасение, что отсутствие монастырских сел приведет к тому, что "благородные человеки" перестанут принимать постриг, некого будет поставлять на различные церковные должности и наступит "поколебание веры". Точка зрения Иосифа была такова: обет отречения от стяжания каждый вступающий в нормальное общежитие берет на себя и несет наряду с двумя другими - полным послушанием и полным целомудрием. Этот принцип у Иосифа возведен в абсолют: инок категорически не должен иметь никакой собственности. Но принцип личного нестяжания иноков у Иосифа сочетался с принципом "коллективного" монастырского стяжания. Под эту формулировку полностью подпадает только строгообщежительное монашество, а не единолично-хозяйственный устав. В предпочтении общежития единолично-пустынническому подвигу вся сущность богословской системы Иосифа. А за ней - теократическая идея, идея неразделимости единого теократического организма церкви и государства. С этой всемирно-исторической высоты восточно-православной теократии он не отрицал, конечно, пустынножительской задачи личного спасения, но считал ее стоящей ниже о сравнению с идеальной нормой устава общежительного.

   Таким образом, спор о монастырских селах - это только поверхность, а подлинная  борьба происходила в глубинах, и  спор шел о самых началах и  пределах христианской жизни и делания. Сталкивались два религиозных замысла, два религиозных идеала, в конечном счете - две правды.

   В конце XV в. Иосиф Волоцкий написал произведение, специально посвященное вопросам монашеской жизни, - краткую редакцию Устава, предназначенного для Иосифо-Волоколамского монастыря (пространная редакция, как считают исследователи, возникла позже). Этот Устав был рассчитан на общежительный монастырь, жизнь монахов в котором подвергалась жесткой регламентации и строгой дисциплине.

   Прот. Георгий Флоровский писал, что правда Иосифа Волоцкого - это прежде всего правда социального служения, а его идеал - это своего рода "хождения в народ". С точки зрения Иосифа, все члены общества должны выполнять определенное служение. Не составляет исключения даже сам царь. И его Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, - и царь подзаконен, и только в пределах закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или "строптивому" царю вовсе и не подобает повиноваться, он даже и не царь - "таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель".В этой системе и монашеская жизнь - это некое социальное тягло, особого рода религиозно-земская служба. Этому социальному служению, деланию справедливости и милосердия изнутри подчиняется у Иосифа и самое молитвенное делание. Монастырские села он защищает, можно сказать, из филантропических и социальных побуждений: он принимает их от имущих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. Волоколамская обитель постоянно превращается игуменом то в странноприимный дом, то в благотворительную столовую для сирот и убогих, то в больницу.

   В отличие от Устава Иосифа Волоцкого, в Уставе ("Предании") Нила Сорского формулируются только самые общие правила монашеской жизни; этот текст чужд той дотошной и всеобъемлющей регламентации, которая явно предстает со страниц труда волоколамского игумена. Нил Сорский побывал на Афоне, в монастырях Константинополя, посещал лавры Палестины, может быть, был на Синае. В его "Предании" обнаруживаются следы знакомства с "Преданием" Саввы Освященного. Устав Нила Сорского предполагал четыре главных (и допустимых) источника материального обеспечения особножительных монастырей и скитов. Главным из них было "рукоделие", т. е. собственный труд монахов, а далее назывались "милостыня" (включающая в себя как пожертвования частных лиц, так и возможность государственной дотации), участие в товарообмене и использование наемного труда, но только в случае, если этот труд оказывается справедливо оплаченным. Создание Нилом Сорским собственного Устава, написанного явно в полемике с Уставом общежительного монастыря, написанным Иосифом Волоцким, наглядно свидетельствует о том, что общежитие Нил явно считал менее совершенной формой монашеской жизни по сравнению с особножительством, преимущественно в скитской форме.

   Из  этих представлений вытекало и особое отношение к благотворительности. Нил утверждал, что иноку "не подлежит творити милостыня". Н.В. Синицына отмечала, что под "милостыней" в данном случае подразумевается предоставление взаймы, которое, как правило, сопровождается процентами ("ростом", "лихоимством"). Бедность предписывается Нилом Сорским в качестве гарантии от ростовщической деятельности. Благотворительность - функция, присущая богатству, с точки зрения Нила, "нестяжание бо вышши есть таковых подаяний". Столь же последовательно выступает Нил против каких бы то ни было церковных украшений, называя их "излишними". Фактически бедность провозглашается как основа хозяйственного монастырского уклада.

   Второе  известное произведение Нила Сорского - "11 глав" - повествует о внутренней жизни монахов. Здесь особенно много говорится о необходимости нравственного самосовершенствования иноков, о борьбе со "страстными помыслами". Пути борьбы со страстями лежат, с точки зрения Нила Сорского, на пути "умной молитвы". По мнению исследователей, "11 глав" представляют собой еще один вариант русской рецепции учения византийского исихазма. Там, где Иосиф Волоцкий писал о необходимости соблюдения тщательно разработанной внутримонастырской дисциплины, строгого соблюдения обрядов, Нил Сорский говорил о том, что центр жизни для инока заключается в его внутреннем духовном мире и в необходимости непрестанного личного самоусовершенствования.

   Выбирая из трех возможных форм монашеской жизни - отшельничества, скитничества и общежития, Нил Сорский склоняется к скитской жизни как к "среднему" пути. Скит, по Нилу, - это объединение двух-трех иноков, всецело посвятивших себя Богу и живущих "рукоделием". Было замечено, что апология скитской жизни может быть навеяна традициями древнего палестинско-синайского монашества, тогда в деятельности Нила Сорского можно усмотреть стремление вернуться к древним образцам.

   В заволжском движении усматривают живое  и органическое продолжение того духовно-созерцательного движения, которое охватывает весь греческий  и южнославянский мир в XIV в. В  основах своих заволжское движение есть новый опыт, аскеза и искус  духа, в началах своих - искание  безмолвия и тишины, решительный  выход и уход из мира, бдительное преодоление всякого "миролюбия". Соответственно этому избирается и образ жизни - скитский, уединенный. Общежитие кажется слишком шумным и слишком организованным. Нестяжатели ничего не имеют в миру и потому легко уходят из мира. Их правда - в этом уходе, в созерцании и умном делании. Но у этого ухода есть и оборотная сторона. Это было и забвением о мире не только в его суете, но и в его нужде и болезнях, не только отречением, но и отрицанием. Именно в этом прот. Георгий Флоровский усматривал историческую недейственность заволжского движения: в миру остаются действовать иосифляне, заволжцы же возвращаются в мир не для того, чтобы в нем строить, но чтобы спорить, чтобы бороться с обмирщением церковной жизни, чтобы напоминать и настаивать на монашеском исходе. Именно в этом смысл памятного спора о церковных имениях с иосифлянами. Заволжское движение - особая школа духовного бдения, творческий путь к созерцанию, аскетико-мистическая подготовка к богословию.