Лжедмитрий I и проблема самозванства в России в XVII – XVVIII веков

 
 

    Московская  академия экономики  и права

    Юридический институт 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Контрольная работа 

    по  дисциплине: «Отечественная История» 

на  тему: «Лжедмитрий I  и проблема самозванства в России в XVII – XVVIII веков» 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                                       Выполнила:              
 

                                                            

Москва  – 2009 
 
 
 

      Содержание 
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    1. Введение.

    Смутное время было тяжелейшим периодом в  истории России, тяжкие удары сыпались на нее со всех сторон: боярские распри и интриги, польская интервенция, неблагоприятные  климатические условия едва не положили конец истории Русского государства. До сих пор не существует однозначной оценки персонажей того времени и их действий. Множество художников, поэтов, музыкантов создавали шедевры на тему смутного времени.

    Думаю, каждый волен сам решать, как он относится к тому или иному действующему лицу и его поступкам. В этом реферате я попыталась отразить краткий ход событий и отношение историков к появлению первого самозванца, принявшего имя Дмитрия (впоследствии названный историками Лжедмитрием 1), тем более что разные историки изображают его по-разному (хотя такое, кажется, характерно для любой исторической личности).

    Например  Руслан Скрынников изображает его как  некое чудовище, не нашедшее себя в  обычной жизни и поэтому решившийся на авантюру.¹ Следует заметить, что феномен самозванчества принадлежит не только русской истории. Еще в VI в. до н.э., мидийский жрец Гаумата принял имя царя - ахеменида Бардии и правил восемь месяцев, пока не был убит заговорщиками-персами. С тех пор на протяжении тысячелетий разные люди, обитатели разных стран принимали имена убитых, умерших или пропавших без вести правителей. Судьбы самозванцев были несходными, но большинство из них ждал печальный конец — расплатой за обман чаще всего становились казнь или заточение. Однако в русском самозванчестве много уникального. Сакрализация царской власти в общественном сознании русского средневековья не только не препятствовала распространению этого явления, но и способствовала ему. Уже в титулатуре первого российского самозванца Лжедмитрия I проявляются элементы религиозной легенды о царе-избавителе, царе-искупителе. Не менее примечательна и та огромная роль, которая принадлежит самозванцам в отечественной истории XVII—XVIII вв., и активная регенерация этого явления в конце XX в. С культурологической точки зрения феномен русского самозванчества уже изучался, но исследование его далеко не закончено. Остается еще много нерешенных вопросов в истории этого явления — да и вряд ли когда- нибудь все они будут решены. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    2. Страна после смерти Ивана Грозного и правление Фёдора Иоанновича.

    Московское  государство на рубеже IVI - IVII веков  переживало тяжелый политический и  социально-экономический кризис, который  особенно проявлялся в положении  центральных областей государства.

    В результате открытия для русской колонизации обширных юго- восточных земель среднего и нижнего Поволжья, туда устремился из центральных областей государства широкий поток крестьянского населения, стремившегося уйти от государева и помещичьего "тягла", и эта утечка рабочей силы привела к недостатку рабочих рук в центральной России.

    Чем больше уходило людей из центра, тем тяжелее давило государственное  помещичье тягло на оставшихся крестьян. Рост помещичьего землевладения  отдавал все большее количество крестьян под власть помещиков, а недостаток рабочих рук вынуждал помещиков увеличивать крестьянские подати и повинности, а также стремиться всеми способами закрепить за собой наличное крестьянское население своих имений. Положение холопов "полных" и "кабальных" всегда было достаточно тяжелым, а в конце IVI века число кабальных холопов было увеличено указом, который предписывал обращать в кабальные холопы всех тех прежде вольных слуг и работников, которые прослужили у своих господ более полугода.²

    Во  второй половине IVI века особые обстоятельства, внешние и внутренние, способствовали усилению кризиса и росту недовольства.

    Тяжелая Ливонская война, продолжавшаяся 25 лет и кончившаяся полной неудачей, потребовала от населения огромных жертв людьми и материальными  средствами. Татарское нашествие и разгром Москвы в 1571 году значительно увеличили жертвы и потери. Опричнина царя Ивана Грозного, потрясшая и расшатавшая старый уклад жизни и привычные отношения, усиливала общий разлад и деморализацию; в царствование Грозного "водворилась страшная привычка не уважать жизни, чести, имущества ближнего".

    Пока  на Московском престоле были государи старой привычной династии, прямые потомки Рюрика и Владимира Святого, население в огромном большинстве  своем безропотно и беспрекословно подчинялось своим "природным государям". Но когда династия прекратилась, государство оказалось "ничьим", население растерялось и пришло в брожение. Высший слой московского населения, боярство, экономически ослабленное и морально приниженное политикой Грозного, начало смуту борьбой за власть в стране, ставшей "безгосударственной".

    После смерти в 1584 г. Ивана Грозного царем  был назван Федор Иоаннович, отличающийся слабым телосложением и рассудком. Властвовать он не мог, поэтому следовало  ожидать, что за него это будут  делать другие - так и было. Новый царь находился под влиянием своей жены- сестры ближнего боярина Бориса Федоровича Годунова. Последнему удалось убрать всех своих соперников и, во время правления Федора Иоанновича (1584-1598), по существу, именно он управлял государством. Именно во время его правления произошло событие, оказавшее, огромное влияние на последующее течение истории. Это смерть царевича Димитрия, младшего единокровного брата царя Федора, прижитого Грозным от седьмой его жены Марьи Нагой. Незаконный канонический брак делал и плод этого брака сомнительным в отношении законности. Однако малютку князя Димитрия (его тогда так титуловали) по смерти отца признали “удельным князем” Угличским и послали в Углич, на “удел”, вместе с матерью и дядями.³

    Тогда же рядом с удельным дворцом жили и действовали агенты центрального правительства, московские чиновники - постоянные (дьяк Михайло Битяговский) и временные (“городовой прикащик” Русин Раков). Между Нагими и этими представителями государственной власти шла постоянная вражда, так как Нагие не могли отрешиться от мечты об “удельной” автономии и считали, что московское правительство и его агенты нарушают права “удельного князя”. Государственная власть, конечно, не склонна была признать удельные притязания и постоянно давала Нагим поводы к обидам и злословию. В такой-то обстановке постоянной злобы, брани и ссор и погиб маленький Димитрий. 15 мая 1591 г. он умер от раны, нанесенной ножом в горло во время игры его в свайку с “потешными робятками” на внутреннем дворе Угличского дворца.

    Официальным следователям (князю Василию Ивановичу  Шуйскому и митрополиту Геласию) очевидцы события показали, что царевич  сам себя поколол ножом во внезапном  припадке “падучей немочи” (точнее, в  припадке эпилепсии). Но в момент события  мать Димитрия, обезумевшая от горя, стала кричать, что царевича зарезали. Подозрение ее пало на московского дьяка Битяговского и его близких. Толпа, созванная набатом, учинила над ними погром и насилие. Были пограблены дом и канцелярия (“приказная изба”) Битяговского и убито свыше десяти человек. После “сыска” во всем происшедшем московские власти признали, что царевич погиб от нечаянного самоубийства, что Нагие виноваты в подстрекательстве, а угличане в убийствах и грабеже. Виновные были сосланы в различные места, “царица” Марья Нагая пострижена в дальнем монастыре, а царевич погребен в Угличском соборе. Его тела не привезли в Москву, где обычно хоронили лиц великокняжеской и царской семьи – в “Архангеле” с “пресветлыми царскими родителями”; и царь Федор не приехал на похороны брата; и могила царевича не стала памятной и была незаметна настолько, что ее не сразу нашли, когда стали искать в 1606 году. Походило на то, что в Москве по “царевиче” не горевали, а напротив - постарались его забыть. Но тем удобнее было распространиться темным слухам по поводу этого необычного дела. Слухи говорили, что царевич был убит, что его смерть надобна была Борису, желавшему воцариться после царя Федора, что Борис сначала посылал яд царевичу, а затем велел его зарезать, когда мальчика уберегли от яда.

    Существует  мнение, что в составе следственной комиссии Годунов направил в Углич  верных людей, которые заботились не о выяснении истины, а о том, чтобы заглушить молву о насильственной смерти Угличского князя. Однако Скрынников опровергает такое мнение, считая, что при этом не учитывается ряд важных обстоятельств. Следствием в Угличе руководил Василий Шуйский, едва ли не самый умный и изворотливый из противников Бориса. Один его брат был казнён повелением Годунова, другой погиб в монастыре. Да и сам Василий провёл несколько лет в ссылке, из которой вернулся незадолго до событий в Угличе. Согласитесь, было бы странно, если бы он лжесвидетельствовал в пользу Бориса. К тому же, в стране сложилась такая обстановка (угроза вторжения шведских войск и татар, возможные народные волнения), при которой гибель Дмитрия была для Бориса нежелательна и, более того, крайне опасна.⁴ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    3. Кто такой Лжедмитрий 1.

    В конце 1603-начале 1604 годов в Речи Посполитой возник человек, объявивший себя “Чудесно спасшимся царевичем Дмитрием “. В конце 1604 года он с небольшим (около 500 человек) отрядом поляков вторгся в пределы Русского государства.

    В Москве объявили, что под личиной  самозванного царевича скрывается молодой  галичский дворянин Юрий Богданович Отрепьев, принявший после пострижения имя Григорий. До побега в Литву чернец Григорий жил в Чудове монастыре в Кремле. Посольский приказ даже сочинил своего рода назидательную новеллу о беспутном дворянском сынке, которого пороки подвели под монастырь. «Юшка Отрепьев - значилось в этой новелле, когда он был в миру, и тогда он по своему злодейству отца своего не слушал, впал в ересь и воровал, крал, играл в зернь и бражничал, и бегал от отца своего, и, заворовавшись, постригся в монахи”. Все эти сведения царские гонцы огласили на приеме в королевском дворце в Кракове.⁵

    При царе Василии Шуйском, Посольский приказ составил новое жизнеописание Отрепьева. В нем сказано было, что Юшка Отрепьев «был в холопах у бояр у Микитиных, детей Романовича и  у князя Бориса Черкасского и, заворовавшись, постригся в чернецы». По мнению некоторых историков (Скрынников), основанному на дошедших до нас записях летописца, жившего в те времена, это противоречие объясняется тем, что Отрепьев был вынужден уйти в монастырь в связи с крушением Романовых.

    Только  ранние посольские приказы изображали юного Отрепьева беспутным негодяем. При Шуйском такие отзывы были забыты, а во времена Романовых  писатели удивлялись необыкновенным способностям юноши, но при этом высказывали благочестивое  подозрение, не вступил ли он в союз с нечистой силой. Учение давалось ему с поразительной легкостью, и в непродолжительное время он стал “зело грамоте горазд». Однако бедность и худородство не позволяли ему рассчитывать на блестящую карьеру при царском дворе, и он поступил в свиту к Михаилу Романову, который давно знал его семью. Поэтому немилость, в которую впала семья Романовых при Борисе Годунове (В ноябре 1600 года они были обвинены в покушении на жизнь царя, старшего брата Федора заточили в монастырь, четверо младших братьев сосланы в Поморье и Сибирь) отразилась и на семье Отрепьева.

    Чудовский архимандрит Пафнутий взял Георгия, снисходя к его “бедности и  сиротству”. С этого момента и  начался его стремительный взлет. Потерпев катастрофу на службе у Романовых, Отрепьев поразительно быстро приспособился к новым условиям жизни. Выдвинуться ему помогли не подвиги аскетизма, а необыкновенная восприимчивость к учению. В течение месяцев он усваивал то, на что другие тратили жизнь.