Крещение Руси. Влияние христианства на развитие страны

По преданию, новая вера распространялась мирно, за исключением не-многих мест. Так, в Новгороде пришлось применить силу. В глухих углах (например, у вятичей) язычество держалось, не уступая христианской проповеди, еще целые века; да и по всей стране старые верования не сразу были забыты народом и сплетались с новым вероучением в пеструю смесь веры и суеверия.

2.2. Двоеверие.

Акт принятия христианства в качестве государственной религии не означал, конечно, быстрого и повсеместного его утверждения в обществе; это был длительный и сложный процесс. Наиболее заметен он был в городах, где население было меньше связано патриархальными традициями и где шло активное храмовое строительство; так, если во второй половине XI в. было построено всего 18 церквей, то во второй половине XII в. – уже 112. Однако в это время и на юге, и в северо-восточном Суздале прямо за городским валом по-прежнему насыпались курганы и усопшие отправлялись в последний путь и с крестиком, и с обычным языческим погребальным инвентарем.

И в городе, и в деревне христианизация привела к двоеверию – смешению языческих и христианских верований и обрядов, что было в известной мере характерно и для других европейских стран, где примитивное восприятие основных положений вероучения и культа сопровождалось его фольклоризацией и «паганизацией» – «объязычиванием». Сочетанию церковной культуры и повседневной жизни соответствовало двуязычие: в храме звучал церковнославянский (древнеболгарский) язык, а в миру говорили на разговорном древнерусском. При рождении средневековый человек получал два имени – языческое и крещальное, а в придачу к ним – прозвище («Свибло» (шепелявый), «Толстой» или «Вареные ноги»), сопровождавшее его всю жизнь; понятие фамилии появится в феодальном кругу в XV в., а у крестьян – только к концу XIX в., и то лишь по официальным документам.

Сакральному пространству храма и «красному углу» крестьянской избы с иконами и лампадами противостояли «нечистые» места: перекрестки дорог, овин и баня – в ней проживали «домашние» темные силы, там полагалось снимать крест и совершать гадания. Вместе с молитвами в течение многих столетий в употреблении остались заговоры на все случаи жизни, подобно безымянной новгородской грамоте XIV в.: «Как разгорелось сердце мое и душа моя до тебя, и до виду до твоего, и до тела до твоего, так пусть разгорится и душа твоя до меня, и до виду моего, и до тела моего». В повседневной жизни за помощью в деликатных ситуациях обращались не только к священнику, но и к местным колдунам-волхвам за «зельем» для «приворожения», лекарственными травами или просто за советом. Тем более что до XVI в. приходские церкви не всегда были рядом с домом, а многие языческие святилища продолжали действовать до XIII в.

До XVII в. русская церковь терпела скоморохов (или «веселых»), которые легально занимались своим ремеслом, отмечались в переписях как постоянные городские или сельские жители, и их «бесчестье» (оскорбление) даже каралось штрафом. В репертуар скоморохов входили и вполне серьезные духовные стихи, а сами они рассматривались как обладатели магических знаний и силы. По праздникам или на свадьбах, куда вместе призывали «иереев со кресты, а скоморохов с дудами», последние выступали как необходимые служители смеха и веселья, которых нельзя было прогнать и с которыми церковь до поры вынуждена была мириться. Духовенство осторожно и постепенно вводило языческие ритуалы в рамки церковного календаря: святки стали частью праздника Рождества, а ночь на Ивана Купалу «совместила» языческие русалии и Рождество Предтечи. Христианские святые, подобно языческим божкам, принимали на се-бя «заведование» повседневными житейскими проблемами: Флор и Лавр охра-няли лошадей, св. Терентий – кур; Николай-угодник (иностранцы говорили о нем в XVI в. как о «втором русском Боге») был покровителем всех путешест-вующих и странствующих; св. Антипу надлежало молиться об избавлении от зубной боли, а Моисею Мурину – от «винного запойства». Двоеверие было характерно не только для повседневной народной жизни. И для «верхов» древне-русского общества принятие христианства не всегда означало отказ от традиции. Первый русский митрополит Иларион, прославляя князя Владимира, ставил в один ряд с ним язычников – «старого Игоря, сына же славного Святослава», поскольку они «мужьством же и храбрьством прослуша (прослыли) в странах многих и поминаються ныне и словуть. Не в худе бо и не в неведоме земли владычествоваща, но в Русьской, яже ведоша и слышима есть всеми коньци земля». Гордость за величие и равноправие Руси в ряду других христианских стран не отвергала ее языческое прошлое и деяния ее князей, в течение более двухсот лет сохранявших веру в помощь «дедней и отней молитвы» – пережиток вполне языческого культа предков. Князья в XI—XIII вв. так же, как и их подданные, носили двойные имена, совершали языческие воинские обряды («постриги»); на княжеских дворах устраивались веселые пиршества с «играми», на которых исполнялись ритуальные языческие танцы, запечатленные на женских браслетах XII в. Языческие образы и сюжеты органично вписывались и в мир «высокой» культуры: мифологические животные и птицы (грифоны, львы, «древо жизни») присутствуют в росписи Софийского собора в Киеве, в декоре белокаменных владимирских соборов XII в., в ювелирных произведениях киевских мастеров. Древнейшие языческие идеограммы (вроде иранского по происхождению Сэнмурва-Симаргла – крылатого зверя, хранителя «древа жизни») встречались в орнаменте и заставках, украшающих вполне христианские по содержанию рукописи, и силой своего эмоционального воздействия готовили читателя к нелегкому делу чтения и постижения новых мировоззренческих истин. По воле автора «Слова о полку Игореве» герои обращались за помощью к языческим стихиям (ветру, солнцу, Днепру), а князь Всеслав Полоцкий представал в фантастическом облике волка-оборотня, способного затмить солнце. Все эти образы были вполне понятны современникам спустя двести лет после крещения Руси и естественно вписывались в мировоззрение людей той эпохи.

Христианское мировоззрение.

Князя и его дружину вполне устраивал утверждаемый новой верой принцип богоустановленности власти и всего существующего на земле порядка. Принятие христианства было обусловлено и расширением международных связей Руси. Но крещение Руси не только соответствовало интересам верхушки общества.

Новая религия принесла с собой и неизвестную язычеству идею равенства людей: во-первых, исключила племенные и этнические различия; во-вторых, каждому – от князя до землепашца – предстояло отвечать за свои земные дела на Страшном суде: ни высокое положение, ни богатство не спасали грешника и злодея от геенны огненной, которая доходчиво изображалась художниками на западной стене христианского храма; праведника же за терпение и добрые дела ожидал рай. В новой системе ценностей происхождение и социальный статус человека не имели значения: на Страшном суде смерд вполне мог оказаться более достойным, чем боярин или князь. При этом новая вера не посягала на земные порядки («Кииждо бо раб своего господина хвалит», – писал знаменитый проповедник XII в. Кирилл Туровский), хотя и осуждала резкий разрыв между евангельскими нормами и реальностью грешного мира. Но само признание равенства – хотя бы только перед Богом – и уверенности в грядущем разрешении всех земных противоречий до определенной степени сдерживало страсти и смягчало остроту социальных конфликтов.

Христианство возвышало личность человека, созданного по образу и по-добию Божьему (т. е. человека-творца, создателя, выбирающего своим разумом свой путь и отвечавшего за свои поступки), в отличие от языческих традиций подчинения отдельного человека роду и судьбе-року. Но христианство не только уравнивало людей перед Богом, оно вырывало их из круговорота слепой космологической зависимости: личная ответственность невозможна без свободы личностного выбора и духовной самостоятельности каждого человека, который отныне мог по мере своих сил приобщиться к божественной благодати («нетварной энергии»). А навстречу ему раскрывался Бог в человеческом лице Иисуса Христа, реально соединившем божество со всей природой человека. Личностное восприятие мира как Божьего дара давало христианину и надежду: даже на пороге смертного часа раскаявшийся грешник мог получить прощение и облегчить свою участь.

Новый христианский тип сознания поднимал человека на немыслимую для языческого мироощущения высоту.

Новое истолкование мира и роли человека в нем открыло людям мудрость «чудно» и «дивно» устроенной Вселенной, которое выразил знаменитый полководец и государственный деятель, великий князь Киевский Владимир Мономах: «...велий еси, Господи, и чюдна дела твоя, и благословено и хвално имя твое в векы по всей земли. Иже кто не похвалит, ни прославляет силы твоея и твоих великых чудес и доброт, устроенных на сем свете: како небо устроено, како ли солнце, како ли луна, како ли звезды, и тма и свет, и земля на водах положена, Господи, твоим промыслом! Зверье разноличнии, и птица, и рыбы украшено твоим промыслом, Господи! И сему чюду дивуемся, како от персти создав человека, како образи розноличнии в человечоскых лицих – аше и весь мир совокупить, не вси в один образ, но кыи же своим лиц образом, по Божий мудрости...».

Правда, вместе с оптимистическим видением в христианской русской культуре присутствовало и иное, гораздо более мрачное восприятие грешной действительности, презрение к миру и к плоти (в Киево-Печерском патерике), но оно никогда не было определяющим. Антропоцентризм, установка на свободу личности человека, созданного по образу и подобию Бога-творца, стали характерной чертой европейской культуры, определили ее открытость и терпимость по отношению к другим типам культуры – и в то же время принципиально отличали ее от фаталистического мира ислама и восточных культур, для которых человек – лишь частное проявление универсального потока жизни.

Но в рамках европейского культурного единства имелись и отличия, вы-званные разными путями развития его регионов, их природно-климатическими особенностями и хозяйственным укладом, этнической структурой, доставшимися от прошлого традициями. Русь не знала и не осваивала непосредственно составившее важнейший источник западноевропейской культуры античное «наследство» с его городскими культурными центрами, римским правом, латинской образованностью и классической школой. Вплоть до XVII в. Русь не была знакома со схоластикой – христианским философствованием, которое пыталось рационально истолковать и обосновать церковные догматы.

3. Влияние христианства на развитие страны.

Последствия принятия христианства на Руси из Византии были разнооб-разны и порою противоречивы. На международной арене Русь выиграла от союза с Византией, заняв равноправное положение среди других влиятельных христианских государств средневековой Европы. Вместе с тем Руси и в дальнейшем приходилось оказывать постоянное сопротивление политическим и церковным притязаниям ромейской державы, стремившейся после христианизации подчинить Русь своему верховенству. Но самым важным последствием принятия христианства явилось, пожалуй, то, что оно послужило стимулом для ознакомления Руси с византийской культурой. Через Византию в Древнюю Русь начало проникать наследие античного мира и Ближнего Востока.

С принятием на Руси христианства и установлением более тесных цер-ковных и политических отношений между древнерусским государством и Византией стали значительно более интенсивными и русско-византийские связи. Проникновение на Русь византийской образованности, восприятие здесь в XI–XIII веках элементов византийской цивилизации способствовали дальнейшему прогрессивному развитию русского феодального общества, отвечало его внутренним потребностям, обогащало его культуру. Установление тесных культурных связей Руси с Византией не было простой случайностью, это был вполне осознанный с обеих сторон процесс, происходивший по обоюдному согласию.

Со стороны правящего класса Древней Руси это было обращение к культуре самой передовой страны в Европе того времени, обращение к самым высо-ким, наиболее сложным и изысканным образцам. И «эта культура была по росту русскому народу и отвечала высоким запросам его развития». Со стороны Византии распространение культурного влияния на Русь носило активный целенаправленный характер и составлял одно из звеньев ее общей политики в сопредельных странах. Ставя перед собой далеко идущие задачи подчинения древнерусского государства своему политическому влиянию и церковной гегемонии, Византия стремилась воспользоваться испытанным оружием идейного и культурного воздействия на Русь. Поэтому византийское культурное влияние на Руси, как, впрочем, и в других странах, отнюдь не было стихийным или пассивным, а, наоборот, искусно направлялось твердой рукой политиков, церковных деятелей и дипломатов. Однако силу и масштабы воздействия византийской цивилизации не следует преувеличивать или преуменьшать.

В оценке характера, масштабов и значения византийского влияния на культуру Древней Руси в науке существуют диаметрально противоположные точки зрения. Одни ученые считают византийскую цивилизацию чуть ли не единственным источником культуры Древней Руси, а древнерусское художественное творчество – провинциальной ветвью рафинированного искусства Константинополя. Другие отстаивают полную самостоятельность древнерусской культуры и исключают какие-либо внешние влияния. Думается, что истина, как это часто бывает, лежит где-то посредине.

За последние годы благодаря исследованиям ученых, комплексному изу-чению разных видов культуры, новым открытиям исторических памятников, произведений искусства и художественного ремесла, разысканиям археологов, нумизматов, сфрагистов, применению новых исследовательских методов необычайно расширились наши знания о культуре Древней Руси. Вместе с тем значительные успехи достигнуты учеными и в изучении византийской цивилизации. Все яснее делаются типологические особенности византийской культуры, динамика ее развития, место Византии в процессе становления духовных ценностей средневекового общества. Ушла в прошлое теория о застойности, неподвижности византийской культуры и ее мнимой отсталости по сравнению с античной цивилизацией. Стало достаточно ясно, что византийская культура – закономерный и важный этап в развитии мировой культуры.

Эти два потока исследований, сливаясь, помогли современной науке ос-вободиться от некоторых предвзятых суждений и ошибочных точек зрения на сложную проблему византийского влияния на культуру Древней Руси.