Конфессиональный фактор в предпринимательской среде уездных городов Европейского Севера России

И.Н. Ружинская. Конфессиональный фактор в предпринимательской среде уездных городов Европейского Севера России.

-21- 
 

Обращение к теме эволюции отечественного бизнеса сегодня  видится весьма актуальным как с  теоретической, так и с практической точки зрения. По оценкам социологов, в среде современных предпринимателей преобладают ценности самореализации, материального успеха, финансового  благополучия (О.И. Карпухин). Религиозные  ценности, составлявшие важный компонент  деловой этики предпринимателя  в дореволюционной России, присутствуют слабо, утеряна роль бизнесмена как  патриота и общественного деятеля. Однако необходимость осмысления опыта, специфических особенностей и лучших традиций российского предпринимательства  признается как самими представителями  бизнеса, так и обще¬ством в целом. История бизнес-кругов ведущих держав мира показывает, что конфессиональный фактор социальной среды способен придать бизнесу значимый и общенациональный характер. Осознают это и ученые, свидетельством чего является пристальный исследовательский интерес к истории отечественного бизнеса. Безусловно, религиозная сфера – неотъемлемая часть любого общества, в том числе и российского. Но говорить о зависимости предпринимательской успешности от конфессионального фактора следует доказательно, с привлечением междисциплинарного подхода, с учетом специфики конкретного региона, особенно провинциального, ибо «основа основ капиталистического предпринимательства не моральные принципы, а интерес» (1), а религия оказывала «смягчающее влияние на характер денежных отношений» (2.

Развитие предпринимательства  на Русском Севере проходило под  воздействием объективно-неблагоприятных  для бизнеса факторов: холодный климат, труднопроходимые местности, слабое развитие транспортной сети, значительная удаленность  населенных пунктов друг от друга, необходимость  складировать товар на перевалочных базах (Вытегра, Вологда, Великий Устюг), позднее и медленное развитие городской среды, малочисленность  и полиэтничность местного населения. Долгие годы значительная часть отечественных товаров переправлялась по тракту Новгород-Каргополь-Кандалакша. Однако в 1585 г. по царскому указу этот торг был перемещен в Архангельск, что потребовало от предпринимателей того времени мобильной переориентации, хотя стихийная торговля со Скандинавией еще была длительное время (3). 

-22- 
 

С перемещением северно-русской  торговли в Архангельск продолжилось интенсивное развитие товарооборота  отечественных предпринимателей на Русском Севере. Однако со строительством Санкт-Петербурга северный торговый путь замедляется, а торговое и хозяйственное  значение коммерческих центров Русского Севера неизбежно угасает.

Секуляризационная политика государства затронула и некогда значительное предпринимательство северных монастырей. В этих условиях наиболее предприимчивые бизнесмены сосредоточили сферу своих интересов на возрастающих потребностях северной столицы в лесе, камне, пушнине, рыбе, смоле, традиционных для рыночного хозяйства Русского Севера. Явная коммерческая выгода способствовала не только интенсивному росту доходов бизнесменов Олонца, Вытегры, Каргополя, Вологды, но и постепенному «перемещению их капиталов» в Петербург с записью в столичное купечество. Однако сделать это смогли единицы предпринимателей, преимущественно купцы I и II гильдий, имевшие значительный финансовый ресурс. Но основная масса провинциальных бизнесменов-купцов принадлежала к III гильдии, наименее состоятельной и защищенной, находящейся в сильной зависимости от «скупщика».

Фактором значительного  сдерживания финансовой состоятельности  провинциального бизнесмена стало  бесперспективное соперничество с  иностранным бизнесом (Брандт, Беккер, Классен), непрерывное повышение «гильдийкой» ставки. Так, за 30-летний период для купцов III гильдии она повышалась в 16 раз, тогда как для I гильдии – в 5 раз. Кроме того, самый высокодоходный торг (оптовый) монополизировали «богатей» губернских, а не уездных городов.

Буржуазные реформы 1860-1880 гг. обострили конкуренцию  разно-социальных слоев северного  предпринимательства. Острая конкуренция  развернулась между купечеством  и торгующим крестьянством. Она  имела давние корни, как позитивные, так и негативные последствия. Первым шагом к этому стали реформы 1775 и 1785 гг. XVIII в., обновившие состав купечества уездных городов за счет крестьянства. Вторым шагом к этому стала  законодательная основа указов 1815 и 1824 гг., уравнивавших предпринимательскую  правоспособность купцов и крестьян. Расширение состава участников коммерческой деятельности минимизировала монополизацию  и активизировала поиск новых  сфер бизнеса. Но в условиях провинции  возможности кредитования были весьма ограничены, потребительский рынок  сдерживался слаборазвитой транспортной сферой. Это приводило к удорожанию коммерческих расходов (а значит, и  цен), медленному обороту средств, невысокой  покупательной способности основной части жителей края. Наиболее успешные переходили во II гильдию, перемещали капиталы в более перспективные регионы  и сферы, иные же продолжали вести  дела как «торгующие крестьяне» (например, «лесозаводчики» Чудинов и Щепоткин). Закон 1898 г. о промысловом налоге привел к тому, что купечество фактически перестало быть синонимом предпринимательства. 

-23- 
 

Субъектом предпринимательской  деятельности становился торговец, промышленник вне сословной принадлежности

Низкий ресурс кредитования не способствовал перемещению торговых капиталов в промышленность. Жизнеспособнее оказался бизнес тех, кто нашел возможность  консолидации средств: корпоративной (Баженин-Марков-Неклюдов, в том числе  с иностранным бизнесом Грибанов-Фонтейнес), семейной (Амосовы, Пименовы), узкоконфессиональной (старообрядческие общины), этнической (карельские землячества). Консолидация капитала позволяла вложить средства в производство, переработку льна (Грибановы), леса (Беляевы, Стукачевы), масла (Н. Волков). При этом, «если интересы предпринимателя совпадали с интересами государства, то частный капитал содействовал решению государственных задач» (4). Однако нельзя не заметить, что появившееся промышленное предпринимательство уездных городов Севера носило индивидуально-ограниченный характер, отличалось простым типом организации, концентрации собственности, капитала, управления и контроля в одних руках. Это приводило к тому, что значительную роль в его продолжении играла не только конъюнктура рынка, но и личностные способности предпринимателя к маркетинговой мобильности, коммерческие связи, специализация.

Несмотря на Исторически сложившуюся полиэтничность и поликонфессиональность, в религиозном мировоззрении у северян доминировала православная ментальность (синодальная и старообрядческая). Многие поколения Европейского Севера России унаследовали свою религиозность благодаря влиянию монастырской колонизации. Религиозность повседневности провинциала, привитая патриархальными традициями крестьянской, мещанской или купеческой семьи, формировали комплекс нравственно-этических установок, реализуемых в предпринимательской деятельности. Это накладывало отпечаток на отношение к труду, к богатству, к участникам бизнеса, то есть могло служить мотивационным и смыслообразующим началом. Однако степень влияния конфессионального компонента ментальности определялась не экономическими характеристиками, а уровнем религиозности конкретного субъекта предпринимательской деятельности. Этика труда каждой конфессии имеет как общесмысловые, так и свои специфические особенности. Православная концепция труда не отрицает успеха и богатства, но не они являются смысловой ценностью для благочестивого: «лучше трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся» (Еф. 4.28). Преподобный Феодосии Печорский развил идеи отношения к труду как богоугодному делу (5).  

-24- 
 

Предприниматели дореволюционной  России открыто признавали «смягчающее  влияние православия на характер деловых отношений» (6). Материальное богатство, ценности – это атрибуты мира вещей, созданного Творцом, Он их собственник, а тебе доверено ими  распоряжаться во благо. Таким образом, благословенным становится только тот труд, который способствует Божьим замыслам, направлен на богоугодные дела, а не на эгоистические потребности человека.

Реальным проявлением  религиозности многих предпринимателей стала в этой связи благотворительная  деятельность. Являясь «соработником» Бога, верующий приносит «плоды взрощенного винограда» Творцу. «Совершенный купец» должен был являть не только пример трудолюбия, честности и предприимчивости. Неотъемлемой частью деятельности «сотворца» являлись милосердие, благотворительность. Ее формы в предпринимательской среде городов Европейского Севера России были достаточно типичны; храмостроительство, открытие богоугодных и учебных заведений, благоустройство городской среды. Размер же «вспоможения» и его частотность находились в зависимости от многих обстоятельств: коммерческой состоятельности предпринимателя, объекта вложения средств, социально-экономической ситуации в уездном городе, уровня религиозности самого жертвователя. В историю уездных городов Европейского Севера России остались вписанными имена целых поколений предпринимательских династий-благотворителей; Баженины, Базегские, Беляевские, Беляевы, Вешниковы, Грибановы, Громовы, Давыдовы, Мартьяновы, Мясниковы, Пименовы, Поздеевы, Поповы, Ружниковы, Рыбниковы, Семушкины, Серебряковы, Сывороткины, Сухановы, Туронтаевские, Шалапановы, Шапошниковы, Черепановы. Гораздо сложнее, на наш взгляд, выявить мотивацию предпринимательской благотворительности. В этой среде, в отличие от столичных «благодетелей», как правило, не принято было вести дневники, мемуары, да и о самом понятии «семейный архив» для провинциального купца и промышленника мы можем говорить очень условно. С одной стороны, мотивы пожертвования складывались на основе религиозно-этических идеалов богоугодного Дела. Но каждодневные реалии провинциального бизнеса были порой так далеки от вероисповедного идеала! На фоне деформации деловой этики происходило допущение компромисса с религиозной совестью. Подобные ситуации требовали от верующего предпринимателя разрешения совестного конфликта с внешней средой; «храмы возводили не от избытка, а от нужды в Боге, от нужды в надежде» (7). Меценатство и «служение обществу», «святая работа», таким образом, давали надежду душеспасительности Дела, полноты земного бытия. Даже «переместив капиталы» в иные экономические центры страны, меценат, как правило продолжал оказывать существенную 

-25- 
 

помощь своей «малой родине». Достойным примером этого  может служить меценатская деятельность предпринимателей Олонца, Кеми, Повенца  и других уездных городов. С другой стороны, конфессиональный фактор благотворительной  деятельности провинциальных предпринимателей был не единственным. Нельзя отвергать  амбициозных стремлений «спонсоров» к повышению своего социального статуса, занятию престижной должности, приобретению наград, ибо законодательные инициативы государства предусматривали для предпринимателя-мецената получение звания «коммерц-советника», «почетного гражданина», чин «бирюзового генерала». Правда, осуществить это провинциальному «бизнесмену», чья предпринимательская деятельность была сопряжена с высокой степенью коммерческого риска и невысокой рентабельностью всеобщего экономического кризиса Европейского Севера России, было очень непросто. Поэтому истинное место конфессионального фактора в шкале приоритетов мецената уездного города выявить весьма трудно.

Ряд исследователей признает, что наибольшее влияние  конфессиональный фактор приобрел в  старообрядческой среде, следствием чего явилось оформление концепции Дела как христианского подвига, «труда благого», направленного на возрастание  веры. В соответствии с установками  концепции труд признавался душеспасительным, если был честным, без сребролюбия  и лихоимства, направленным на «возрастание веры» и милосердие к ближним. Нам представляется, что в своей основе в последующей своей эволюции старообрядческая концепция «дела» все же не вышла за рамки общеправославного понимания труда и ранее сложившейся деловой культуры российских предпринимателей. Возможно, что в регионах со значительным преобладанием старообрядческих общин (Москва, Поволжье, Сибирь, Алтай) идеи старообрядчества оказывали значительное влияние на развитие предпринимательства, особенно в сферах льготного кредитования одноверцев, найма рабочей силы и коммерческих связях. Однако в среде уездных городов Европейского Севера России предпринимательство было представлено очень неравномерно, оказалось под сильным прессингом духовных и светских властей, уничтоживших наиболее значительные финансовые корпорации (скиты и городские общины).

Динамика предпринимателей-старообрядцев  в уездных городах Европейского Севера России, специфика их коммерческой деятельности во многом определялись внешними факторами. Прежде всего, характером урбанизационных процессов и размахом антистарообрядческой политики государства. Для Поморья традиционными были посадские и слободские типы поселений, занимавшие, по сути, промежуточное положение между городом и селом. Экономический практицизм Петра I, введшего «двойной оклад» для старообрядцев в 1718 г., конечно, был «драконовским», но позволял предприимчивым старообрядцам открыто включиться в экономическую жизнь страны. Поэтому к середине XVIII в.