Середина I тысячелетия — бесспорный
рубеж в истории Европы. По одну
сторону от него остался древний
мир римлян и греков. По другую —
та история, которую каждый европейский
школьник учит как историю своей
страны.
По традиции содержанием
эпохи видятся грандиозные перемещения
народов. Их прямым следствием
стали падение Римской империи
и образование варварских королевств.
Слова «переселение народов»
попали в нашу речь от немцев.
Французские историки привычно
называют то же самое «германскими
нашествиями». Тут можно улыбнуться.
Но едва ли — усмотреть большую
разницу. Различаются интонации.
А по существу то и другое
названия имеют в виду одну
картину. Придя в неописуемую
подвижность, народы толкают друг
друга до тех пор, пока от
античного мира не остается
камня на камне. Миграционные
процессы захватывают огромные
пространства Евразии и радикально
меняют этнический, культурный и
политический облик целой страны
света.
В понятии «переселение народов»
акцент сделан на «переселении».
Мы поступим рассудительно, если
спросим себя еще и о том,
что мы понимаем под словом
«народ»?
Кто куда пошел
События приняли для Рима
катастрофический оборот в конце
IV века. Появившиеся в степях Восточной
Европы гунны молниеносным ударом
разгромили готов, контролировавших
территорию современной Украины.
Часть побежденных пошла за победителями.
Другие униженно просили императора Валента
позволения перейти Дунай и поселиться
в пределах Римской империи. Вскоре взаимное
недоверие готов и римлян вылилось в военную
конфронтацию, развязка которой наступила
9 августа 378 года. Разгром римлян при Адрианополе,
во Фракии, был столь сокрушительным, что
сам император Валент пропал без вести.
Недавние беглецы неожиданно оказались
хозяевами положения. Адрианопольская
катастрофа явилась переломным моментом
в истории отношений империи и наступающих
варваров. В череде военных столкновений
и договоров под единоличный контроль
готов фактически перешли целые римские
провинции на Балканах и в Подунавье.
Вторжение готов под предводительством
Радагайса в Италию закончилось истреблением
полчищ варваров. Но ночью 31 декабря 406
года вандалы, аланы и свевы прорвали границу
империи на Рейне. Три года грабежей и
насилий, по выражению очевидца, превратили
Галлию в один погребальный костер. Осенью
409 года вандалы, аланы и свевы сумели пробиться
через пиренейские перевалы в Испанию
и закрепиться там.
Новость о взятии Рима
вестготами во главе с королем
Аларихом 24 августа 410 года потрясла воображение
современников. Три дня Вечный город находился
в руках варваров. По договору с римскими
властями готы получили значительные
территории в Южной Галлии, еще больше
расширили их военным путем и глубоко
продвинулись в Испанию, вытесняя оттуда
вандалов. Вандалы и примкнувшие к ним
аланы через Геркулесовы столбы (современный
Гибралтарский пролив) переправились
в римскую Африку — теперешние территории
Алжира и Туниса. В 455 году они с моря вторично
атаковали и разграбили Рим.
К середине V века западные
провинции Римской империи оказались
под страшным ударом гуннов. В
451 году сражавшиеся плечом к
плечу римляне и готы остановили
гуннский натиск в истребительной
битве на Каталаунских полях в Галлии.
Гуннская держава распалась со смертью
своего предводителя Аттилы два года спустя,
хотя врагов у римлян от этого не стало
меньше. Подобно взорвавшемуся вулкану,
она выбросила в римский мир огромные
куски прежней гуннской коалиции.
Римская Британия мало-помалу
становилась добычей англов, саксов,
ютов. На свою долю Галлии помимо
преуспевших первыми готов претендовали
бургунды, затем и франки. Франкский
король Хлодвиг в сражениях с римлянами
и готами в 481 и 507 годах объединил под своей
властью три четверти галльских земель.
Его сыновья довершили дело, в 534 году расправившись
со слабосильным бургундским королевством.
После 476 года Италию контролировали варварские
отряды под предводительством Одоакра,
происходившего из скиров. Можно сказать,
что это и было падением Римской империи.
Современники на это уже не обратили особого
внимания. Лакомый кусок у разношерстного
воинства Одоакра в 493 году вырвал король
Теодорих, выступавший во главе той части
готов, которая в свое время подчинилась
гуннам.
От Римской империи осталось
то, что современники продолжали
называть Римской империей, но
мы сегодня называем Византией.
Византийский император Юстиниан
попытался силой вернуть империи
Западное Средиземноморье. Успехи
его полководцев, Велисария и Нарсеса,
были столь же грандиозны, сколь и непрочны.
В ожесточенной борьбе византийцы сокрушили
королевства вандалов в Африке и готов
в Италии. Все усилия пошли прахом буквально
через несколько лет. Начиная с 568 года
большей частью Италии овладели новые
варвары — лангобарды. Но византийским
императорам в это время было уже не до
них. Они столкнулись с неразрешимыми
трудностями на Востоке в борьбе с персами,
а затем и арабами.
Авары, следующие после гуннов
хозяева европейских степей, и
их союзники славяне жестоко
опустошали Балканский полуостров,
осаждали города, не делая исключения
и для византийской столицы.
С грабительскими набегами и
вражескими армиями в какой-то
мере еще можно было совладать.
Едва ли не худшим злом для
византийских Балкан, изрядно обезлюдевших
после вторжений VI века, оказалась
мирная славянская колонизация.
«Мирные» разбойники просто приходили
и селились на этих землях.
Отнюдь не склонные платить
установленные в стране налоги, чересчур
подчиняться властям, переселенцы стремились
оставаться независимыми. Такое неуправляемое
население нельзя было по-настоящему ни
победить, ни прогнать, ни научить жить
по местным порядкам. Быть императором
с таким народом — если не утопия, то точно
наказание.
Этнографические понятия древних
Набросанная картина варварских
вторжений по-своему резонна.
Вот только надо почувствовать
и оценить ее односторонность.
В своем изложении мы естественным
образом идем по стопам римских
и греческих писателей. Повторяя
за ними, мы незаметно для себя
перенимаем схематизм их жизненного
восприятия, начинаем думать, как
они. В этом не было бы
ничего зазорного, если бы только
их взгляды на жизнь нас
вполне устроили. Держимся ли
мы сами тех же взглядов, что
и древние авторы текстов, ставших
для нас свидетельствами эпохи?
Слова о чужих народах
— способ, которым древние авторы
стремились определить сходства
и отличия между большими группами
людей. Чужие народы, в их понятии,
суть похожие между собой и
неизменные единицы мира. Мир
людей складывается из народов.
А это означает, что все чужие
люди — обязательно какой-нибудь
чужой народ. Они не могут
оказаться, к примеру, просто
бандой разбойничающего на римской
границе случайного сброда. На Рейне
в IV веке такие банды называли себя германским
словом «аламанны», что приблизительно
и значит «банда». Однако в устах римлян
«аламанны» — это такое дикое племя. С
легкой руки римлян французы этим словом
зовут немцев до сих пор.
Племена издревле делят землю
и дают названия странам. Разные
народы не похожи языком, общественным
укладом, боевым вооружением и
военной тактикой, в конце концов,
тем, как люди одеваются, стригутся
и причесываются. Римляне и
греки считают эти признаки
существенными, но вторичными. В
их глазах чужие племена построены
на фундаментальном принципе происхождения.
Гунны родятся от гуннов, готы от готов.
Народ — не отношения между людьми, а некоторое
качество, присвоенное индивиду лично
неотъемлемым фактом его рождения. В каком-то
обобщенном, но вполне серьезном смысле
варварские народы мыслятся как коллективы
дальних родственников. Отсюда, по убеждению
древних, людей одного народа как родню
объединяют узнаваемые черты физического
облика — телосложение, цвет волос и тому
подобное.
В такой связи чужие народы
рисуются частью скорее природы,
нежели истории. Воображение греков
и римлян отказывалось верить
в то, что народ может сформироваться
или измениться на их глазах,
в переживаемых исторических
обстоятельствах. Если народа
не было, а потом он появился,
значит, он переместился из неведомого
пространства земли в известное.
Больше ему неоткуда взяться.
Древние римляне и греки
были трезвыми людьми и трезвыми
глазами смотрели на социальную
жизнь. Но это у них касалось
только самих себя. Рим и Греция
виделись им «обществами», а не
«племенами». Римская империя
сделала римлянами половину света.
Быть римлянином — социальный
навык и правовое определение.
Римлянами становятся, до цивилизации
умственно и нравственно дорастают.
Чужие «племена» — другое дело.
Кому не дано жить в цивилизованном
обществе, тех заведомо не может
сплотить ничто, кроме глухого,
животного зова крови. За описаниями
варварских «народов» и их
«переселений» в конечном счете
встает античный стереотип понимания
того, как соотносятся «цивилизация» и
«варвары».
Если древние авторы уверяют
нас в факте эпохального «переселения
народов», то это потому, что что-нибудь
другое они элементарно затрудняются
себе представить. Они загоняют
себя в интеллектуальный тупик
тем, что не признают у варваров
наличия «общества», видят в них
сплошные «народы», отправляют само понятие
«народ» кудато в область биологии. По-человечески
их можно понять. Римляне и греки таким
способом претендуют на законченное совершенство
собственного мира. Едва ли, однако, мы
обязаны плестись в хвосте их идеалов
и интеллектуальных способностей. Зачем
нам чужие предрассудки? Или нам мало своих?
Было бы славно, если бы
мы подумали что-нибудь другое.
Народы — если говорить о
них — начинаются с того, что
становятся фактами воображения.
Никто не может знать ни
всех своих соплеменников, ни
тем более предков. Остается
эту связь себе воображать. Народы
— умственные явления, из которых
родятся человеческие поступки.
Взятые в исторической перспективе,
народы напоминают движущиеся
из прошлого в будущее монолиты.
Сплошь и рядом мы сами примерно
так и выражаемся. Это не лишено
смысла, но чересчур образно. Народы
по-настоящему существуют в калейдоскопе
обстоятельств сложных человеческих взаимоотношений.
Гунны как умственное явление
Ужасающее нашествие гуннов
во многих отношениях выглядит
как экстремальный пример «переселения
народа». Этнографические зарисовки
латинских и греческих писателей
откровенно тяготеют к зоологии.
По словам одного, гуннов «можно
принять за двуногих зверей»
или «грубо обтесанные в виде
человеческих фигур чурбаны». Если
это и был «род людей, —
продолжает другой, — то только
в том смысле, что гунны обнаруживали
подобие человеческой речи». Их
черные лица — «безобразные
комки с дырами вместо глаз».
Откуда они свалились? Ученые
писатели античности отвечали
себе так: «Гунны были долго
заключены в неприступных горах».
Или же — «жили по ту сторону
Меотийских болот (то есть Азовского моря)
у Ледовитого океана».
Впечатляющая картина фантастических
пришельцев расплывается и теряет
убедительность по мере нашего
знакомства со свидетельствами,
не достигающими уровня ученого
обобщения. Особенно любопытен
рассказ греческого автора Приска.
В 448 году он участвовал в посольстве императора
Феодосия II к всесильному и грозному правителю
гуннов — Аттиле. С одним гунном Приск
разговорился. Гунн оказался бывшим греческим
купцом. На хорошем греческом языке они
поспорили о достоинствах и недостатках
Римской империи. В стане гуннов, сообщает
Приск, обретался римский аристократ Орест,
будущий отец последнего римского императора
Ромула Августула. Замуж за Аттилу хотела
красавица Гонория, дочь императора Констанция,
сестра царствующего императора Валентиниана.
Из династических соображений брат обрек
ее на вечную девственность. Измученная
такой несправедливостью, Гонория передала
Аттиле перстень в знак их обручения и
просьбу завоевать Италию и избавить ее
от тирании брата.
Приск рассказывает, как за столом
Аттилы «смешивают латинскую, готскую
и гуннскую речи». Он приводит одно слово
«по-гуннски»: у них вместо вина пьют то,
что они сами называют «мед». Всего латинские
и греческие авторы записали два «гуннских»
слова, и оба они — безусловно славянские.
Зато имя Аттилы совершенно точно происходит
из языка готов. Оно буквально значит «папа»
или «папочка». Правда, историки не уверены,
что «Аттила» — это имя, а не титул правителя
гуннов, принимаемый за имя по ошибке.
Германский героический эпос Средних
веков явно не считает Аттилу чужим героем.
В «Песне о Нибелунгах» Аттила выступает
под именем истребителя бургундов Этцеля.
Скандинавская «Эдда» помнит о нем как
об Атли. О происхождении гуннов повествует
готское предание, записанное через 100
лет после крушения гуннской державы.
Согласно этой легенде готы прогнали от
себя нескольких колдуний. От их соития
со встреченными в пустыне нечистыми духами
и пошли гунны. Надо уловить оба смысла
сказанного. Имеется в виду: гунны готам
— родные люди, хотя и черти из преисподней,
с другой стороны. Насчет их происхождения
мы знаем больше благодаря китайцам. «Гунны»
— то же самое, что «хунну» или «сюнну»,
кочевавшие в степях Забайкалья и Монголии
за 7 веков до Аттилы. Для защиты от «хунну»
и началось строительство Ваньличанчэн,
фортификационного сооружения на северной
границе Китая, которое европейцы называют
Великой китайской стеной. Ко II веку от
былого могущества «хунну» не осталось
и следа. Полностью разгромленные новыми
кочевыми народами, «хунну» двинулись
на Запад, увлекая за собой массу тюркоязычных
племен Центральной Азии, ираноязычных
кочевников Средней Азии, угроязычные
и самодийские племена юга Западной Сибири
и Приуралья. Их бегство превратилось
в нашествие, втягивавшее в общее движение
кочевых орд бесчисленные народы.