История Внешней политики Петра I

     Но  почему же мир не был заключен сразу  после Полтавы, когда враг был  повержен в прах, а Россия вознеслась к вершине величия? Почему потребовалось еще двенадцать лет тяжелой войны, уже достаточно измучившей русский народ?. Академик Е.. В. Тарле считает, что принудить Швецию и Карла XII к заключению мира помешало отсутствие сильного флота у России и наличие флота у Швеции, что давало возможность шведам отсидеться за морем, питая призрачные надежды на английскую помощь.

     В. О. Ключевский считает, что мир с Швецией сразу после Полтавы не был заключен из-за серьезной внешнеполитической ошибки Петра. Знаменитый историк не видит смысла в погоне Петра за союзниками, особенно из числа германских государств, тогда как «Лесная и Полтава показали, что Петр одинокий сильнее, чем с союзниками». Бесспорно, здесь одна из еще невыясненных проблем петровской внешней политики. Очевидно также, что ее решение можно найти лишь в самих событиях послеполтавской дипломатии Петра.

     Она по-прежнему осуществляется одновременно и в неразрывной связи с продолжающейся Северной войной. Победоносным русским войскам не пришлось отдыхать после Полтавы. Одна армия во глазе с фельдмаршалом Шереметевым 15 июля двинулась и Прибалтику, чтобы осаждать Ригу. Меншиков, который теперь уже стал фельдмаршалом, с другой армией пошел в Польшу.

     Если  Шереметеву придется воевать основательно против шведов, то возможный противник Меншикова в Польше предпочел не дожидаться прибытия его войск. Армия генерала Крассау поспешно удалилась в шведскую Померанию. Вместе с ней, бросив свои польский трон на произвол судьбы, бежал и Станислав Лещинский. Почти одновременно в Польшу вступила 14-тысячная армия Августа II. Он давно обещал ввести саксонские войска, но потребовалась Полтава, чтобы он решился на это. 8 августа 1709 года Август объявил Альтранштадтский договор недействительным. Оказывается, три года назад его ввели в заблуждение недобросовестные советники, действовавшие, кстати, в соответствии с его прямыми указаниями. Теперь Август требует возвращения ему польской короны, от которой он тогда отрекся. Чтобы получить ее, он стремится вновь стать союзником России, которая в свою очередь идет на это, рассматривая Августа как наименьшее зло, неизбежное для восстановления Северного союза

     В Торуне состоялось подписание нового договора Петра Августом, который  восстановил прежние союзнические отношения и обязательства. Например, как и прежде, Август выпросил русские денежные субсидии. Россия обещала передать Августу как саксонскому курфюрсту Лифляндию в виде наследственного владения. Но договор содержал и существенно новое условие, отразившее изменение, вызванное Полтавой. Если раньше предусматривался переход к России только Ингрии, теперь Август согласился на присоединение к России и Эстляндии с Ревелем.

     В первый период войны против Швеции русской дипломатии пришлось потрудиться, чтобы привлечь к участию в  войне Речь Посполитую. Эта задача решилась Нарвским договором 1704 год. Польские и литовские войска играли определенную роль о борьбе против шведов и Станислава Лещииского. Однако примитивная организация польско-литовских сил не позволяла надеяться на возможность их использования за пределами Речи Посполитой. После полтавского разгрома шведская интервенция ей больше не угрожает. Поэтому Речь Посполитая впредь не участвует в Северной войне. Для отношений России с Польшей положительную роль Играло признание в 1710 году Варшавским сеймом договора 1704 года и «вечного мира» 1686 года. Через 23 года после подписания договор, наконец, утвердили, что явилось еще одним показателем укрепления международного положения России. Однако в целом взаимоотношения с Польшей не стали проще и лучше.

     Почти одновременно с русско-саксонским союзом (на один день позже) был подписан и союзный договор о войне против Швеции с Данией. Сама Дания активно стремилась воспользоваться тяжелым положением Швеции, чтобы ликвидировать   Травендальский  договор   и   попытаться   вернуть   земли, захвачеиные шведами. Русско-датские переговоры о возобновлении союза начались еще до Полтавы. Тогда Дания требовала крупных денежных субсидий, и Россия соглашалась предоставить их. После Полтавы   Дания   подписала договор без всяких субсидий. Этому решительно  воспротивились  Англия и Голландия.  Они опасались не только нового могущества  России,  но и того, что возобновление участия Дании в Северном союзе приведет к отзыву датских войск, которые участвовали в войне против Франции.  Поэтому России и ее союзникам — Дании и Саксонии пришлось дать  морским державам гарантию, что датские и саксонские солдаты не будут отозваны из состава армий Великого союза. Таким образом, Северный союз в том же составе, как в самом начале войны против Швеции, формально удалось восстановить.

     Более того, русская дипломатия пытается даже расширить этот союз путем привлечения к нему новых участников. Наибольший интерес, как и раньше, вызывала Пруссия. Расположенная между Польшей и шведской Померанией, куда ушли шведские войска из Польши, она занимала важное стратегическое положение. До Полтавы, как уже говорилось, Пруссия вела обычную для нее двусмысленную   линию,  пытаясь  одновременно  иметь  дружбу с Карлом и Петром, чтобы вымогать что-то в свою пользу от каждого из соперников. Пруссия добивалась непрерывного расширения за чужой счет, «всегда следуя, — писал К. Маркс, — за кем-либо в качестве мелкого шакала, чтобы урвать кусок добычи». Полтава нанесла удар прусской дипломатии пресмыкательства перед Карлом. Однако, будучи вынужденной менять союзника, она не прекращает двойной игры. Как раз в октябре 1709 года, когда король Пруссии Фридрих I спешил на свидание с Петром, он, еще не встретившись с ним, уже предавал царя. Через прусскую территорию свободно проходила в это время шведская армия генерала Крассау в свое убежище в Померании. Фридрих I тем самым не только помогал противнику Петра; он нарушал собственное обязательство о нейтралитете по договору с Данией и Саксонией, заключенному всего три месяца назад.

     Но, несмотря на великодушие и снисходительность Петра в отношениях с иностранными партнерами, щедро проявляемые им после Полтавы, царь все же сумел разглядеть суть лицемерных и невероятно наглых домогательств прусского короля. Фридрих попытался навязать свой излюбленный «великий замысел», то есть план раздела Польши. По этому фантастическому проекту Фридрих I хотел раздать огромные куски польских земель Августу II и Станиславу Лещинскому, то есть фактически Швеции, вознаградить Данию, даже Ганновер. Естественно, львиная доля доставалась Пруссии, вообще не участвовавшей в Северной войне. Любопытно, что России из «польских» владений предназначался... Петербург! Конечно, Петр с презрением отверг «великий замысел». Привлечь Пруссию к участию в Северном союзе ему не удалось. Единственное, что обещал Фридрих,— это не пропускать больше через свои владения шведскую армию.

     Петровская  дипломатия предпринимает  также попытку  расширения Северного союза путем присоединения к нему курфюршества Ганновер — одного из крупных протестантских государств Германии. Для этой цели Петр отправил туда специальным послом князя Б. И. Куракина. На протяжении долгого времени, до середины лета 1710 года, происходили сложные и запутанные переговоры, завершившиеся и июне этого года подписанием трактата сроком на 12 лет. От наступательного союза и вступления в Северный союз Ганновер уклонился, и достигнутое после долгих проволочек соглашение носило довольно двусмысленный характер. Договор с официальной формулировкой «о взаимной дружбе и союзе» предусматривал, что Ганновер будет содействовать обеспечению безопасности земель — Дании и Саксонии. За это Россия взяла на себя обязательство не нападать на шведские войска в Померании, если они сами не нападут на русских союзников. Фактически этот договор не только не усиливал Северный союз, но и ограничивал возможности русских действий против шведов в Германии. Конечно, в период до Полтавы такой договор мог бы рассматриваться как успех, но не после, когда благосклонность, одного из германских курфюрстов уже не имела для России особой важности.

     Договоры  с Пруссией и Ганновером все же имели определенное положительное  значение хотя бы потому, что нейтрализовали крайне враждебную России активность дипломатии этих государств.

     Ясно, что точка зрения Пруссии и  Ганновера после Полтавы могла  только еще больше утвердиться, а  их страх и враждебность— увеличиться. Тем более показательно, что теперь эти страны, если не вступают в союз с Россией, то опасаются открыто занимать прежнюю крайне враждебную позицию, хотя, по существу, она стала даже более жесткой, как бы ни скрывали ее прусские и ганноверские дипломаты внешней любезностью и лестью. Собственно, поведение этих стран ничем, по сути, не отличалось от отношения всей Европы к России после Полтавы. За демонстрациями притворного дружелюбия зачастую скрывалось усиление враждебности.

     Итак, расширить Северный союз путем включения в него Пуссии и Ганновера не удалось. Если эти страны и пошли на сближение с Россией, то только потому, что их прежний покровитель Карл XII, разбитый в пух и прах под Полтавой, отныне в европейской политике представлял собой нулевую величину. Они рассчитывали также, что им перепадет кое-что из шведских владений в Европе, если сумеют приобрести расположение русского царя.

     Как и прежде, война против Швеции ведется главным образом русскими силами. 13 июня Выборг был занят русскими. Петр считал это важнейшим вкладом в обеспечение безопасности Петербурга. Вслед за тем без особых усилий в сентябре русские берут Кексгольм.

     Весной 1710 года возобновилась осада Риги. После артиллерийского обстрела 4 июня Рига — в руках русских. В конце сентября был взят Ревель. Таким образом, освобождение от шведов Прибалтики, начатое еще в 1701 году, окончательно завершается. Россия достигла всего, к чему она стремилась, и требовалось только закрепить это заключением мирного договора с Швецией.

     Однако  новые русские победы не изменили отрицательного отношения Стокгольма, не говоря уже о Карле XII, к перспективе установления мира. Такое упорство объяснялось главным образом обещаниями держав Великого союза (Англия, Австрия, Голландия), особенно Англии, оказать Швеции помощь против России. Их пугало ее политическое возвышение, ее возможное экономическое соперничество, конкуренция на морях, ликвидация их промышленной, торговой, политической монополии. Их страшила неизвестность, таившаяся в возможности того, что Россия в недалеком будущем использует целиком свои людские, природные и другие ресурсы. Рвавшаяся к всемирной гегемонии Англия, вступавшая в эру «английского преобладания», не желала допустить появления нового соперника в момент, когда казалось, что старый соперник — Франция терпит поражение в войне. Тем не менее противостоять росту российского могущества путем вооруженной борьбы ни Англия, ни другие страны Европы были тогда не в состоянии. Поэтому они прибегают к оружию большой дипломатической интриги. Петр тоже не мог позволить себе роскошь вести войну еще и с другими странами. Оставались лишь средства дипломатии. После Полтавы начинается, таким образом, новый этап дипломатической борьбы между странами Западной Европы и Россией. Она идет сразу, одновременно по нескольким основным направлениям.

     Дипломатическими  «полями сражений» служат проблемы, вокруг которых развивается наиболее интенсивная активность: нейтралитет или нейтрализация германских государств; посредничество для заключения русско-шведского мира; разжигание войны между Турцией и Россией; раздувание и использование антирусских тенденций внутри Северного союза, и особенно в Польше.

     Запутанная  и двусмысленная история с  нейтралитетом началась еще в связи с восстановлением Северного союза. Чтобы преодолеть сопротивление Англии и Голландии, России и ее союзникам пришлось гарантировать в декларации от 22 октября 1709г., что датские и саксонские войска останутся в составе армий Великого союза и что страны Северного союза «не внесут войну» в Германию, не станут нападать на Померанию, где укрылась шведская армия. Но они потребовали, чтобы страны Великого союза со своей стороны дали гарантию того, что шведы не нарушат мира в империи и не нападут на Данию и Саксонию.    

     Страны  Великого союза отнеслись к просьбе  о гарантиях весьма благоприятно

     В декабре 1709 года Англия, Голландия выступили  с гарантией «тишины и покоя» в империи. В марте 1710 года гарантия закреплялась в торжественном «акте о северном нейтралитете» этих держав. Поскольку шведы еще не опомнились от ужаса Полтавы и крайне нуждались в передышке, чтобы подготовиться к продолжению войны, то «акт о северном нейтралитете» немедленно одобрили в Стокгольме. Ведь пока шведы и думать не могли о нарушении «тишины и покоя». Они получили великолепную возможность использовать Померанию в качестве гарантированного убежища, как в свое время Карл использовал Саксонию для подготовки похода на Россию. «Акт о северном нейтралитете» поддержали Пруссия и Ганновер, в свою очередь боявшиеся появления русской армии в Западной Европе.

     Почему  же Петр 22 июня 1710 года пошел на признание  «акта о нейтралитете», почему он указал русским послам поддерживать идею создания международного смешанного корпуса и, вообще, вести себя так, будто Россия и Европа находятся в полном согласии и единодушии в европейских делах? Именно здесь, как никогда ранее, проявилась вся тонкость и глубина петровской дипломатии, ее способность действовать в самых сложных политических обстоятельствах. Во-первых, надо было, как уже отмечалось, поддерживать «акт о нейтралитете» ради союзников — Дании и Саксонии; во-вторых, требовалось время для подготовки самой операции против шведских войск в Померании; в-третьих, затея с Нейтралитетом успокаивала шведов, давала им ощущение безопасности и тем самым ослабляла их усилия по подготовке реванша за Полтавву; в-четвертых, сама Россия нуждалась в передышке после страшного напряжения и усилий, потребовавшихся в борьбе с шведским нашествием; в-пятых, надо было дать поработать времени, чтобы антирусские замыслы сами расстроились из-за противоречий между европейскими странами; в-шестых, лобовой удар открытой конфронтации привел бы не к расколу единых общеевропейских замыслов против России, а, напротив, к сплочению русских недругов.